Созданный Орловым на западном берегу Сахалина пост назвали Ильинским. «Байкал» остался в Татарском проливе нести крейсерскую службу. Сам же Геннадий
Иванович, ознакомившись с жизнью русских ггоселенцев в заливе Де-Кастри, пешком прошел до озера Кизн. Затем он па байдарке добрался к селению Котово, где организовал новый пост — Мариинский. Оттуда Невельской спустился по Амуру до Николаевска и возвратился к себе в Петровское.
Основная цель Невельского в навигацию 1853 года была достигнута: транспорт «Байкал» крейсировал в Татарском проливе, а в Императорской гавани и на западном берегу Сахалина были учреждены посты.
Но, чтобы не допустить какого-либо покушения иностранцев на побережье Татарского пролива, оставалось еще окончательно утвердиться на острове Сахалин, то есть занять главный пункт острова — Томари-Анива.
Через несколько дней после возвращения Геннадия Ивановича в Петровское туда пришло небольшое судно Российско-Ам ер ика некой ком пан ни «Ни кол а й».
На берег съехал гвардейский майор Н. В. Буссе, посланный из Петербурга для занятия Сахалина. Майор сообщил Невельскому, что он привез с собой все необходимые грузы и десант дня этой цели. Правда, офицеров для сахалинского десанта следовало выделить из числа участников Амурской экспедиции.
С первых же слов Буссе Геннадий Иванович насторожился. Он сразу почувствовал, что здесь что-то неладно. Так и оказалось в действительности.
Ознакомившись с ведомостью доставленных грузов, Невельской убедился, что недостает многих товаров, необходимых для обмена на свежие продукты. Кроме того, нет нужных медицинских средств и запас инструментов для строительных работ очень невелик. Указав на это Буссе, Геннадий Иванович заявил ему, что не считает десант обеспеченным и, следовательно, нет оснований полагать, что Буссе выполнил порученное ему задание.
Но самое главное заключалось не в этом. По распоряжению, которое доставил Буссе, Невельской должен был немедленно приступить к выгрузке всего имущества и десанта, а судно отпустить в Аян. Затем, дождавшись прибытия другого корабля, следовало вновь произвести погрузку и лишь тогда идти па Сахалин для организации там зимовки. При этом, по приказанию из Петербурга, пост надлежало основать на восточном или за-
падном берегу остроза, но отнюдь не в заливе Анива. Пока же Невельской будет дожидаться прихода нового корабля, Буссе отправится в Иркутск, чтобы лично доложить Муравьеву об исполнении поручения.
Нет, положительно петербургские чиновники не представляли себе фактического состояния дел! Подавляя в себе негодование, Геннадий Иванович сразу же решил действовать по-своему.
Он тут же категорически заявил Буссе:
— Всякие комбинации занятия пункта на восточной или западной стороне острова без утверждения нашего в главном пункте не только не уместны, но и вредны и не соответствуют достоинству России... А я ни того, ни другого не могу допустить...
— Но, позвольте, — начал возражать Буссе, — в предписании ясно указывается, что вы должны...
— Не позволю! — резко перебил его Невельской. — Начальник, поставленный в такой отдаленный край, должен действовать не по предписаниям и приказаниям, а в зависимости от обстоятельств, какие возникают на месте; он должен иметь в виду только лишь достижение главной цели, служащей интересам и благу отечества. Главный пункт на острове — Томари-Анива. Там-то прежде всего мы и должны утвердиться, несмотря на то что это противно данным мне предписаниям.
Нетрудно представить, какой эффект произвели слова Невельского на Буссе. Еще в Петербурге он слышал много нелестного о начальнике Амурской экспедиции, о его чрезмерной независимости. Но такого самовольства Буссе не ожидал. Ему, ограниченному, безынициативному гвардейскому офицеру, «шаркуну» из великосветских салонов, нарушение предписания из Петербурга казалось святотатством. Ведь слепое выполнение инструкции куда спокойнее и выгоднее для карьеры исполнителя.
Но этот образ мыслей был чужд Геннадию Ивановичу. Развивая свой план действий, он сообщил Буссе, что, во-первых, не может выделить из состава экспедиции офицеров для десанта и поэтому на Сахалин придется отправиться самому Буссе; а во-вторых, для пополнения запасов он вместе с Буссе выйдет на «Николае» в Аян, а оттуда — в залив Анива, где и будет организована зимовка.
И, хотя Буссе предполагал провести зиму в губерна-
торской резиденции в Иркутске и ему нисколько не улыбалась перспектива зимовать иа Сахалине, он был вынужден подчиниться.
Вместо того чтобы разгрузить и отпустить судно, Невельской отправился на нем в Аян. Там, со свойственной ему настойчивостью, он добился пополнения запасов и, взяв лично на себя ответственность за задержку судна, 3 сентября покинул порт Аян.
Прежде чем пойти на Сахалин, Геннадий Иванович остановился в Петровском, оставил там различные инструкции по подготовке постов к зиме и, захватив с собой Ьошняка, направился прямо к заливу Апива.
* * *
Двадцатого сентября 1853 года, когда уже темень спустилась иа море, «Николай» вошел в воды залива Анива. К одиннадцати часам вечера судно приблизилось к берегу. Там, очевидно, все было погружено в сон. Ни один огонек не мерцал в темноте, ни один звук не долетал до корабля.
В трех четвертях мили от берега Невельской приказал бросить якорь. Но едва раздался грохот цепного каната, как на берегу вспыхнуло несколько огней. Они беспокойно заметались. Ветерок стал доносить какие-то непонятные шумы, отдельные возгласы. Затем огни остановились на одинаковом расстоянии друг от друга, и все стихло. По всему было видно, что на берегу приняли какие-то меры предосторожности.
На «Николае» убрали паруса. Команда ушла на отдых. На палубе остались только вахтенные. Геннадий Иванович строго наказал следить за берегом и окликать любую лодку, направляющуюся к кораблю.
Ночь прошла спокойно.
С рассветом открылся берег. В него вдавались три небольшие бухточки. В каждой из них раскинулось по маленькому селению. На холме, господствовавшем над окружающей местностью, виднелась батарея.
С восходом солнца от «Николая» отчалили две шлюпки. Невельской, Буссе и Бошняк направились к берегу, чтобы произвести рекогносцировку и отыскать место для высадки десанта. Странная картина предстала перед ними, когда шлюпки прибаизились к земле.
На всем своем протяжении берег казался вымершим — ни шороха, ни живой души. Наспех сколоченные складские помещения были забаррикадированы. Кое-где из амбразур торчали стволы орудий. Похоже было, что здесь приготовились к решительной обороне.