Наступило молчание, очень долгое, напряженное молчание.
– Я запрещаю тебе ехать! Запрещаю! – выкрикнул наконец Лео.
Только мысль о письме Фрэнка придала мне мужества, но мой голос все-таки вздрагивал, когда я сказала:
– Мне жаль, ужасно жаль, но тебе бесполезно запрещать мне это, я все равно поеду. Потому что больше никто не захотел к нему поехать, – я повернулась и быстро вышла из комнаты.
Лео сразу же уехал в госпиталь. Это сообщил мне мистер Тимс, не глядя на меня.
– Тогда я поужинаю одна, в утренней комнате, – ответила я.
Если бы не мысль о том, что я должна кормить Розу, я не смогла бы проглотить ни кусочка. Но как я могла не поехать, не навестить Фрэнка, когда он был так одинок?
Настроившись на это, я решила не замечать очевидное неодобрение во взгляде Элен, когда на следующий день мы сели в поезд. Чем ближе мы были к Лондону, тем нетерпеливее выглядывала я в окошко – каждая улица, проносящаяся назад, приближала меня к Фрэнку. Я представляла его лицо, как оно осветится, когда я войду в комнату, как он будет рад меня видеть. Порой я вспоминала разъяренное лицо Лео, но отбрасывала эти воспоминания прочь. Я была уверена, что еще в полной мере испытаю эту ярость на себе, но сегодня думала только о Фрэнке.
Я все еще думала о нем, когда мы достигли Ватерлоо. У билетного барьера я увидела высокого молодого солдата, не сводившего глаз с женщины, стоявшей перед ним. Весь его вид выражал любовь и заботу. Женщина протянула к нему руку, и я заметила золотую вспышку новенького венчального кольца на ее пальце. Солдат опустил свой вещмешок, обнял ее хрупкое тело и поцеловал ее так, словно хотел бы никогда не выпускать из объятий. Я отвела глаза от этого прощания и заспешила к кэбам.
В Ламбете Беата открыла мне дверь.
– Здравствуй, Эми, – но это не было ее обычным гостеприимным приветствием. Она пощекотала Розу под подбородком: – Боже, как она выросла! – и взглянула на нас снова. – Элен, душенька, я как раз получила письмо от Альби, я быстренько покажу его тебе – но, может быть, ты пройдешь в буфетную, зажжешь газ под чайником, пока я поговорю здесь с Эми?
Я заметила намекающее выражение глаз Беаты, Элен тоже заметила его.
– Буду рада, миссис Томсон, – она поспешно вышла.
– Роза улыбается вам, – сказала я. – Она узнала свою крестную.
Однако Беату отвлечь не удалось.
– Итак, Эми, что ты задумала?
– Лорд Квинхэм, Фрэнк... – она нахмурилась. Я стала объяснять. – Мисс Аннабел не пришла к нему, ни разу, с тех пор, как его ранило, и он написал мне, что так одинок – поэтому я приехала, чтобы навестить его. В конце концов, я – его мачеха, – твердо добавила я.
Беата фыркнула так громко, что Роза вздрогнула.
– Мачеха! – мое лицо вспыхнуло от ее восклицания. – Мне это вовсе не так видится, и уверена, это не так, видится и его светлости. Он знает, что ты поехала сюда?
– Да, я сказала ему.
– Да ну? Вряд ли он этому обрадовался, если судить по твоему виноватому лицу!
Я не ответила. Я просто пристально уставилась на Розу, пока ее розовый ротик не расплылся у меня в глазах, слившись с пухлыми щечками.
– Я не могу остановить тебя, Эми, – строго продолжала Беата, – но считаю, что тебе следовало бы лучше подумать об отношении твоего мужа к тому, что ты поехала сама и потащила с собой эту малышку. Подумай об этом прямо сейчас, пока я пойду и займусь Элен.
Я одним глотком проглотила чай и, накормив Розу, сразу же собралась и ушла. Сидя в кэбе, я не могла сдержать дрожь волнения. Через, несколько минут я увижу Фрэнка!
Едва на Эрлингтон-стрит открылась дверь, я почуяла ужасающий запах госпиталя, и страх подступил мне к горлу. Когда подошла сиделка – другая сиделка – предвкушение вернулось, и я уверенно спросила, могу ли повидать лорда Квинхэма.
Сиделка смешалась:
– Этим утром у него поднялась температура, поэтому нежелательно, чтобы к нему приходило так много посетителей. Вы его родственница?
– Я не предполагала... – собравшись с духом, я твердо сказала ей: – Я его мачеха.
– Ох! – она очень удивилась. – Ох, ну, в таком случае, наверное... Проходите.
Я пошла за ней по лестницам. Так много посетителей – может быть, она имела в виду другого офицера, который разделял с ним палату. Однако, когда она открыла дверь, Фрэнк был единственным мужчиной, оказавшимся внутри – а две леди, сидящие по обе стороны от него, несомненно, были его посетительницами.
– Эта леди утверждает, что она ваша мачеха, лорд Квинхэм! – громко провозгласила сиделка.
Бросив на нас взгляд, Фрэнк приветственно махнул сигаретой.
– Да, это так. Привет, Эми! Найди, где присесть, если сумеешь, – он повертел головой – обе леди более чем надежно уселись на стульях, поэтому он указал на кровать. – Присядь туда. Вы еще не встречались прежде?
Леди слева от него решительно покачала головой в знак отказа, но сидевшая справа лукаво улыбнулась.
– Кажется, я встречалась с твоей... – она сделала многозначительную паузу, – хм, мачехой в доме на Бельгрэйв-сквер, – ее губы изогнулись в сладчайшей улыбке. – Помнится, леди Ворминстер, у вас прелестное сельское произношение. Скажите что-нибудь, Мойра будет в восторге, когда услышит такое.
Фрэнк улыбнулся, но повернул к ней голову.
– Не смейся над бедняжкой Эми, Мюриэл, она этого не заслужила. Кстати, Сильвия Мэйхеу не пришла ко мне вчера. Как у нее дела с этим новым кавалером?
Я сидела молча, пока они втроем весело болтали. Если они не собирались разговаривать со мной, то я не собиралась разговаривать с ними. Но рядом с ними я чувствовала, что моя одежда устарела. Обе эти леди были так элегантны в своих маленьких шляпках и узких юбках – юбки были заметно короче в этом сезоне и, хотя было только послеобеденное время, обе пары длинных, стройных ног были обтянуты шелковыми чулками. Однако, подумала я, мало красивых перьев, чтобы сделать красивую птичку – этим леди следовало бы поучиться хорошим манерам.
Наконец они встали.
– Нам давно пора, Фрэнсис – мы обещали заглянуть к Рори Джеймсу. Он в «Сестре Агнес», знаешь, на Гросвенор Гарденс. Так похоже на него – устроиться в самой престижной больнице Лондона!
– Сейчас это прекрасно, Мюриэл, ему нужно самое наилучшее лечение. Со своей ушибленной лысиной он стал как ребенок.
Мойра потянулась и взъерошила светлые волосы Фрэнка.
– Волосы у него не как у тебя, милый.
– У него нет и таких красивых голубых глаз, мой сладкий Фрэнсис, – подхватила Мюриэл. – Ничего удивительного, обожаемый, что ты у нас всегда первым в списке! Пока, милый, и постарайся быть хорошим, – я услышала, как она шепнула, целуя его, – но не перестарайся!