Читать интересную книгу Иностранные известия о восстание Степана Разина - под редакцией А. Г. Маньков

Экспедиция Стеньки Разина в Персию, рассказанная со слов казака, который в ней участвовал и с 30 другими был взят в плен 9 лет тому назад на острове Дуванном (позади которого, как говорят, лежит другой – Жилой), поблизости Баку, куда они по собственному побуждению отправились грабить

После того как Стенька занимал зимние квартиры в городе Яике, который взял при помощи военной хитрости, войдя туда только с пятью человеками, в то время как Богумолик ворвался с арьергардом и завладел им (Сведений о соратнике Разина Богомолове («Богумолик») в русских источниках не найдено. Об обстоятельствах взятия Разиным Нижнего, или Каменного Яицкого, городка (г. Гурьев) см.: Кр. война, т. I, с. 138.), он вышел в море с 1200 человеками в 29 или 30 стругах (См. с. 174 (комм. 2-й).). На каждой бусе была лишь одна пушка, но когда они вернулись обратно из Астрабада, у них было 2 или 3. Удивительно, что они могли пересечь море на стругах (Здесь, так же как и далее, Кемпфер переходит от изложения показаний казака к авторской речи и снова, как и в первой части, неоднократно обращается к критике записок Шардена. Однако схема действий казаков и их маршрут в этой части записок Кемпфера даны иначе, чем в первой части, что подтверждает высказанное в предисловии соображение о самостоятельном, не зависящем друг от друга происхождении обеих частей записок, объединенных в переводе чисто механически (см. с. 155). Как видно из текста, названия «буса» и «струг» употребляются равнозначно. В первой части записок Кемпфер называет их и «кораблями» (ship). По отношению к персидским судам также употребляется слово «буса». Шарден дает интересное описание казацких стругов, которые он называет барками: «Эти длинные и широкие суда сделаны неглубокими, чтобы избежать подводных скал, которых много в этом море. Они погружены в воду на два-три фута. На каждой барке находились две небольшие пушки» (Шарден, с. 115).); чтобы проделать это, они защищали свои суда [от волн], окутывая борты валиками, набитыми травой или соломой, что делало их легче и держало на волнах. Они оборудовали свои струги на глубоких местах Каспийского моря и несомненно везли с собой материалы по Волге, так как они избрали не тот путь, который описывает Шарден (Шарден пишет: «Он (царь Алексей Михайлович, – Е. Ш.) возмутил казаков, живших у Черного моря и заставил их идти вдоль Меотидских болот (Азовское море) и таким путем войти в Персию на берега Гиркании» (Шарден, с. 114). Гиркания – древняя область Персии, расположенная вдоль юго-восточного берега Каспийского моря, к ней относились провинции Мазендеран и Астрабад; с запада к ней примыкала провинция Гилян.), а обычный разбойничий путь через реку Камышинку, мимо Царицы[на] и Астрахани, где по пути они все грабили самым вражеским образом. Эти бусы были в человеческий рост высотой, один русский элл (Элл – мера около аршина.) осадкой, 8 фатомов (Фатом – шестифутовая сажень.) длиной и 1 фатом шириной.

Первое нападение было под Бухари (upon Pod buchari) близ Карнгара (О маршруте казаков см. с. 175 (комм. 3-й).), где стояли бусы русских, которые думали получить там добычу, но эти намерения были расстроены, поэтому они ушли и прошли под парусами вдоль берега вплоть до Астрабада (Здесь обходятся молчанием события в Реште, о которых говорится во всех других источниках и, в частности, в первой части записок. Очень вероятно, что все рассказанное далее относится не к Астрабаду, а к Фарабату, так как имеет много общего с другими известиями о пребывании там казаков (см. первую часть записок Кемпфера и записки Шардена; см. также комм. 8-й). Астрабад во время персидского похода Разина был не городом, а небрлыпой «деревней» с увеселительными дворцами шаха, находился поблизости от г. Фа-рабата – столицы Мазендерана; к нему не может относиться все сказанное ниже. Поскольку Фарабат и Астрабад расположены поблизости и в обоих находились шахские дворцы, это могло способствовать ошибке.). Там они предложили хану дать им место, чтобы жить в качестве подданных и помогать шаху против узбеков (Это единственное упоминание об узбеках во всех источниках, относящихся к персидскому походу. Возможно, оно вставлено Кемпфером или его переводчиком позднее для осмысления ссылки на Астрабад как на район, пограничный с узбеками.). Две недели прошло, и на третью они начали торговать; они успокоили всех местных жителей, притворяясь простаками (давая, например, дукат за маленький шей (Дукат – золотой; шей (шай) – мелкая персидская монета.) и продавая некоторые товары за безделицу). Хан отправил посланца к шаху, и три недели спустя они [казаки] также послали своих представителей и взяли от хана 500 человек всякого рода в качестве заложников. Они [представители казаков] оставались там в общем шесть недель. Посланцы за посланцами прибывали от шаха с благосклонными обещаниями. Хан задерживал их [представителей] с дружественными словами, забавляя и увеселяя их до тех пор, пока могла быть собрана достаточная армия. Никто из казаков не понимал языка страны, кроме Стеньки, который бродил каждый день, переодетый в старое платье, чтобы послушать, о чем рассуждают, так как он говорил на 8 языках (Если это сообщение справедливо, имеются в виду восточные языки: татарский, калмыкский, персидский и т. д.). Он беспокоился, что посланцы не были отосланы назад с ответом. Хан старался в соответствии с персидскими обычаями учтиво развлекать его, обещая ему от шаха почести и халат (церемониальное одеяние). Стенька был слишком хитер, чтобы быть обманутым, но отвечал притворством на притворство. Хан, собравший уже со всех частей страны 7000 человек, пригласил Стеньку Разина на следующий день пообедать с ним, и за это в знак почести он возвратил ему обратно его 500 заложников. Для большей безопасности обеими сторонами было решено, что никто не должен приносить с собой ножи или какое-либо другое оружие. На следующий день Стенька Разин приказал 500 своим людям привязать сабли на спины, спрятать их под одеждой и присутствовать на празднике, стоя в шеренгу, чтобы по данному сигналу каждый мог взять саблю со спины соседа (Этот сюжет, приуроченный к другим ситуациям, встречается в фольклоре; то же можно сказать о переодевании С. Разина и подслушивании им разговоров на майдане. Скорее всего эти подробности носят баснословный характер. Однако множество вполне реалистических деталей позволяет думать, что основой рассказа служило действительное происшествие.) и воспользоваться ею. Говорят, что Стенька, выходя на разведку, получил сведения о приказании персов своим собственным людям присутствовать на церемонии тайно вооруженными таким же способом. Это было хорошим оправданием для него, что не он первым начал враждебные действия. Поэтому он пошел с 500 своими людьми на праздник. Хан поставил свой шатер в поле, примерно в 2 верстах от Астрабада, его сопровождали 700 человек, которые спрятали сабли и оставили огнестрельное оружие поблизости в потайном месте. Стенька оставил в резерве евыше 500 человек, которые должны были наблюдать движение персов и, когда представится удобный момент, выступить против них со своей пушкой. Стенька и с ним 11 человек уселись, остальные остались стоять в шеренге. После того как они немного насытились и, согласно обычаю страны, принялись за сладости, хан выпил за здоровье Стеньки и пожелал, чтобы тот выпил за здоровье персидского государя, что тот и сделал. При этом они начали непринужденный разговор. Стенька восхищался одеждой хана и его прекрасной саблей, а хан восхищался Стенькиной одеждой, которая была из соболей самого лучшего сорта, а также его саблей, которую Стенька вынул и подал хану посмотреть. Хан, оглядев ее, возвращает ее Стеньке и также вынимает свою и подает ее Стеньке. Стенька восхищается прекрасным оружием персов, которое делает честь их шаху, чьими слугами они являются. Разговаривая подобным образом, он играет саблей и подает условный сигнал старшине, который был русским священником и был одет в священническую одежду, с железным посохом в руке. Последний дает своим людям благословение, после чего Стенька начинает избиение и собственной саблей хана отрубает ему голову и еще пятерым другим людям. В это время 500 его людей выхватили свои сабли и напали на кызылбашей, некоторые из которых убежали и подняли тревогу в войске. Те не могли быстро вскочить на лошадей, потому что резервный отряд Стеньки начал стрелять в них из своей пушки, которую они тайно спрятали в удобном месте, чтобы задержать приближение войска. Все бывшие здесь были убиты, за исключением очень немногих, которым посчастливилось убежать. После этого казаки атаковали Астрабад, предали мечу всех мужчин, ограбили город и увезли 800 женщин вместе с добычей с собой на остров, где стояли их суда, в 48 часах пути оттуда. Там они держали этих женщин три недели. Но так как многие казаки умерли в результате излишеств и оргий, которым они предавались с женщинами, и так как море сделалось очень бурным, что они сочли наказанием за их дебоши; поскольку они намеревались покинуть остров и не могли ни взять женщин с собой, ни оставить их без провизии, они решили их всех прикончить и этой жертвой умилостивить море (Убийство пленных женщин едва ли могло иметь место в действительности, так как сведения об этом сохранились бы не только у Кемпфера, как это случилось в отношении других событий персидского похода. Например, в г. Ашрефе сохранилось предание, что оттуда происходила утопленная в Волге Разиным персиянка (Кр. война, т. I, с. 272); убийство многих пленниц тем более должно было бы остаться в народной памяти.). После этого они пошли на Самур-реку в Мазендеране (Река Самур протекает не в Мазендеране, а на границе современных Дагестана и Азербайджана (несколько южнее Дербента). Здесь обходятся молчанием уход казаков после зимовки на п-ове Майан-Кааль (о которой более подробно говорится в первой части записок) к берегам Туркмении «в Кабалук», бои и переговоры с персидскими войсками Даутбека, смерть Сергея Кривого и т. д., о чем имеются разрозненные данные в русских документах (Кр. война, т. I, с. 144).), где они ограбили персидские бусы, стоявшие там, и потом рыскали по морю в течение двух месяцев; они напали на Астрабад во второй раз, в соответствии с сообщением Шардена (У Шардена такого сообщения не найдено; имеются описания «второго вторжения» в Фарабат; см. с. 177 (комм. 8-й).), и отправились на Свиной остров вблизи Гиляни, невдалеке от Куры, напротив Ленкорани, – остров около 2 верст длиной, находившийся так близко от берега, что можно видеть, как там ходят люди, и на таком мелководье, что дикие кабаны в состоянии переходить через него вброд (Свиной остров – один из группы Бакинских островов, к северу от устья р. Куры. В русских источниках есть сообщения как о Свином острове (Кр. война, т. I, с. 144), так и об о. Сари, находящемся несколько южнее, поблизости Куринской косы (там же, т. III, с. 292).). На этом острове, с другой его стороны, стояло 7000 персов, чтобы неусыпно следить за казаками в их высоких половинных и целых бусах (in their high half and whole buses). Казаки, не зная об этом, поужинали в тот вечер и улеглись спать. Ночью Стенька Разин разбудил всех своих людей, приказал им собраться в круг и рассказал им, что ему приснился сон, что враг находится на острове (считалось, что он владел искусством магии до такой степени, что сделал всех своих людей неуязвимыми для пуль (Предания о колдовстве Разина, его способности заговаривать пули, уплывать из тюрьмы в нарисованной лодочке, освобождать город от комаров и т. д. широко распространены в русском фольклоре и нашли отражение в делопроизводственной документации. В них нашли выражение представление о сверхъестественном могуществе вождя и преклонение перед ним. С другой стороны, эти представления поддерживали его высокий авторитет. Возможно, что Разин, понимая это, способствовал распространению этих сказок; так же поступали и другие руководители движения.), хотя другие, которые видели так много его людей убитыми, знали об этом лучше). Затем он предложил держать совет (хотя он и был полностью убежден, что дух ему уже подсказал), стоит ли им решиться на битву с врагом или возвратиться в море. Главари, которые уже раньше были в достатке или разбогатели в результате ограбления той страны, отговаривали от этого, говоря: довольно уже было пролито крови и можно с честью отступить. Но более бедная часть, поддерживаемая надеждой на добычу, говорила: было бы стыдно отступать, не решившись на бой. Стенька придерживался мнения первых, но все же, не желая противоречить последним, предложил, чтобы командование приняло на себя другое лицо. Войско предложило это старику, который также имел репутацию человека, умевшего предохранять людей от выстрелов; он принял предложение и пообещал им принести в жертву собственного сына, чтобы сделать их всех неуязвимыми для пуль. Но пока это предложение обсуждалось, сын спасся бегством, дезертировав к врагу, и пропал без следа. Он [старик] сам был охвачен приступом боли и судорог, который продолжался три часа; когда это кончилось, он сказал: ну, дело сделано, вы спасены, и казаки сели на корабли и вышли в море. Персы, увидев их [казаков], подумали, что они бегут, хотя те сделали это только, чтобы заманить врага, и поэтому пустились все дальше в море и притворились, как будто они не в состоянии управлять своими судами, что поощрило персов преследовать их с громким шумом труб и барабанов. Хан лично был с ними и поднял большой флаг на своей бусе. Они [персы] также соединили свои бусы цепями в надежде захватить их [казаков] всех как бы в сеть, чтобы никто не мог ускользнуть. Но это оказалось большим преимуществом для казаков. Как только персы начали стрелять в них и когда они были достаточно далеко от берега, новый военачальник казаков, решив, что теперь уже пришла пора, приказал своему пушкарю, который был очень опытным парнем, стрелять в большое судно с флагом, что он соответственно и сделал, направив свою пушку в то место под водой, где находился порох; пули были полыми и наполнены нефтью и хлопком, и выстрел произвел желаемый эффект, т. е. взорвал часть бусы и поджег остальную, так что хан ретировался на другое судно. В этой суматохе, поскольку судно начало не только само тонуть, но и топить вместе с собой следующее, казаки подкрались сзади и прицепляли свои суда к персидским, а так как те имели высокие палубы, они убивали персов жердями или шестами, к которым были привязаны пушечные ядра. Некоторые [персы] предпочитали лучше броситься в море, чем попасть в руки врага. Остальные были убиты казаками, которые ничего не смогли взять с бус, кроме пушки; хана и пятерых других они увезли с собой в Астрахань, так как, хотя они и предлагали хану свободу, он предпочел лучше остаться их пленником, потому что он предпринял эту операцию без приказа шаха, и хан умер впоследствии в Астрахани (Сообщение Кемпфера неточно. В Астрахань был привезен сын хана Мамеда – Шабын-Дебей, или Шаболда, о чем имеются сведения в русских документах (Кр. война, т. I, с. 134 и 272, 156). Персидский посланник Ю. Эханбек в своем письме называет Мамеда, или Менадыхана, «Магмеди Ханбеком, сотником в опале» (там же, т. III, с. 292). Сын Мамеда – Шабын был отдан Разиным по прибытии в Астрахань воеводам и позднее просил о возвращении на родину (там же, т. I, с. 156).). У казаков только 50 человек было ранено из луков, которыми персы вооружили одно судно и против которых их военачальник [General] не сделал их неуязвимыми. После этого морского сражения казаки отправились в Астрахань и разбили Прозоровского с 7000 русскими, из чего следует, что Шарден делает ошибку, когда он говорит, что русские были в заговоре с ними [казаками]. Все это происходило в течение одного лета или в течение шести месяцев, и, следовательно, Шарден опять неправ, когда говорит, что они оставались в Персии всю зиму (Обвиняя Шардена в неточности, Кемпфер сам впадает в ошибку, считая, что казаки находились в Персии в течение 6 летних месяцев. На самом деле разинцы ушли из Яицкого городка в марте 1668 г. и возвратились на Волгу в августе 1669 г. (Кр. война, т. I, с. 139).).