Читать интересную книгу Вован-дурак. Киносценарий (СИ) - "Bobruin"

Риту Скитер сдувает с места, основательно валяет по грязному полу, рвёт в клочья наряд и все инструменты.

РИТА СКИТЕР: Не х…хочешь – не н…надо, так бы с…сразу и с…сказал… С т…тобой оп…пасно св…вязываться, П...поттер... (печально смотрит на сломанное в трёх местах и завязанное в узел перо, после чего выметается из помещения)

БЭГМАН: Что ж, с репортажем вышла досадная неудача… О! Кажется, у нас гости!

В кабинет входят Дамблдор, мадам Максим, Никонов и Олливандер.

ДАМБЛДОР: Разрешите представить Вам мистера Олливандера, он проверит ваши волшебные палочки, чтобы убедиться, что они в рабочем состоянии.

ОЛЛИВАНДЕР: Мадмуазель Делакур, не могли бы Вы подойти первой, пожалуйста?

Флёр подходит к Олливандеру и протягивает свою ВП.

ОЛЛИВАНДЕР: Хм, хм. Такого я давно не видел. Розовое дерево, девять дюймов, а сердцевина…

ФЛЁР: Волос с головы вейлы, ma grand-mere.

ОЛЛИВАНДЕР: Да, я никогда не пользовался волосами вейл, из них получаются слишком норовистые палочки. Хотя… кому как нравится… Орхидеус!

Из ВП вырывается букет цветов, Олливандер вручает цветы и ВП Флёр, та уходит на своё место.

ОЛЛИВАНДЕР: Очень хорошо, Ваша палочка в полном рабочем состоянии, благодарю Вас, мадмуазель Делакур. Теперь Вы, мистер Поттер, прошу Вас… и при всем уважении, я упорно не могу припомнить встречи с Вами лично… кажется, Вы так и не пришли в мой магазин…

Гарик выходит сам и протягивает свою ВП.

ОЛЛИВАНДЕР: Где же Вы взяли эту палочку? Двенадцать дюймов, очень древнее дерево бузины, сердцевину не могу определить даже я… Что ж, это ещё одна загадка, на которую не найти ответа…

Олливандер выстреливает из палочки фонтаном вина, после чего возвращает Гарику.

ОЛЛИВАНДЕР: Теперь Вы, мистер Монтегю.

Монтегю выходит и протягивает свою ВП.

ОЛЛИВАНДЕР: Ага, мистер Монтегю, это одна из моих, одиннадцать дюймов, осина, внутри толчёные зубы валлийского зелёного дракона. В прекрасном состоянии. Авис!

Из ВП слизеринского петуха вырывается стайка птичек, быстро исчезнувших.

ОЛЛИВАНДЕР: Благодарю Вас, мистер Монтегю. Что ж, засим позвольте откланяться... (выходит из кабинета)

ДАМБЛДОР: Что ж, проверка палочек завершена, замечаний не вызвано, можете быть свободными.

Все выходят, Гарика в коридоре догоняет Никонов.

НИКОНОВ: Где ты так ругаться научился? Не Михай ли подучил? У нас на пароходе только Михай Романеску так умеет, потому что из-под Кишинёва. А то я как услышал из-за двери, как кто-то кого-то по-молдавски поливает, так и подумал…

ГАРИК: Нет, Степан Григорьич, это меня еще отец мой научил. Он в Молдавии был когда-то. Поливал же я местную журналистку, которая всё меня на беседу разговорить хотела. Только беда для нее была в том, что этого не хотел я сам.

НИКОНОВ: И правильно, нечего ей лезть, где ей не рады.

ГАРИК: Не знаете Вы капиталистических журналистов, Степан Григорьич. Если ей чего занадобится, так пролезет куда угодно. Дихлофосом травить надо будет.

НИКОНОВ: Не вопрос, и потравим еще (улыбается в бороду). Ладно, Гарик, иди ужинать, завтра за тобой зайдут, вроде еще Николай Палыч с тобой побеседовать хотел.

Гарик прощается с Никоновым и выходит в Большой Зал.

СЬЮЗЕН: Ну как?

ГАРИК: Проверили, чё. Не нашли ничего, и на том спасибо. У вас-то что?

СЬЮЗЕН: Ох, Гарри, МакГонагалл в своем стиле. Задала очередное сочинение на полтора свитка.

ГАРИК: Вот моралистка долбанная. На кой хрен ей эти сочинения, всё равно эту лабуду никто не читает.

ДАФНА: Это ещё не всё. Когда ты ушел, она опять закатила очередную лекцию о важности грядущих экзаменов.

ГАРИК: Ага, ага, а до них ещё полтора года.

ДАФНА: Вот именно, Гарри, так только Грейнджер учиться может.

ГАРИК: Успокойтесь, девчата. С Гермионы мы брать пример не будем. Если так учиться, то крыша поедет. Даст Бог, и без этих мудрых советов сдадим как-нибудь.

Новый кадр, надпись «На следующий день». Гарик снова поднимается на палубу «Ленина» и заходит в кабинет особиста.

ГАРИК: Здравия желаю, тащ майор.

МАЙОР: Доброе утро, Гарик. Вот, тащ комиссар, это тот самый попадалец из иного варианта истории, о котором я Вам докладывал. Звать его здесь Гарри Поттер...

КОМИССАР: Слыхали мы про тебя, Гарик Вованыч. Комиссар государственной безопасности второго ранга Гаврилов, Андрей Геннадьевич. Твоим делом, попадалец, Москва заинтересовалась. Вот по твою душу и прислали. Присаживайся, беседовать мы с тобой долго будем.

ГАРИК: Про что, тащ комиссар?

КОМИССАР: Про всё. Я тут уже имею некоторое представление из протокола, что мне тут товарищ майор предоставил, как и откуда ты такой красивый к нам нагрянул. Теперь хочу услышать то же самое лично и в подробностях.

ГАРИК: Что ж, тащ комиссар, значит, так... (снова излагает ту же историю, и снова припев из «Исповеди»)...

Отпусти мне, батюшка, грехи,

Знаю, у меня их очень много.

Выслушай, прошу, и помоги,

Я хочу покаяться пред Богом.

Не тая, всю правду расскажу,

Исповедь мою, прошу, послушай.

На алтарь тебе я положу

Свою искалеченную душу,

На алтарь тебе я положу

Свою искалеченную душу...

Музыка стихает, и Гарик заканчивает свою речь.

ГАРИК: В моё время, тащ комиссар, в литературе был весьма популярен жанр так называемой «альтернативной истории», то есть авторы книг пытались представить, как бы пошло развитие событий, если бы на определённом этапе что-то пошло не так. Ну вот, к примеру, Колумб попал в шторм, из которого не вышел, и самое бесполезное открытие эпохи совершил другой человек.

КОМИССАР: Это какое же бесполезное?

ГАРИК: Да в моё время так шутили, тащ комиссар. Он-де открыл, теперь всем миром не знают, как закрыть.

КОМИССАР (смеётся): Ну да, если учесть, что ты нам рассказал, что-то в этом есть.

ГАРИК: Ну так вот, тащ комиссар. Или, например, конфедератам удалось отстоять свою свободу в американской гражданской. Но чаще всего переигрывали четыре события: русско-японскую войну, революцию семнадцатого года, Великую Отечественную и события восьмидесятых-девяностых. Причем, хотел бы заметить, такой жанр был популярен в основном у нас, на Западе переигровкой истории не занимались.

КОМИССАР: Хоть и говорят, что «история не терпит сослагательного наклонения», но у нас в конторе с ними не согласны. И теперь я только еще больше в этом убедился. Насколько я понял, у вас после революции все пошло куда-то не туда. Для начала Троцкий и его однопартийцы выжили все, вместо того, чтоб сгинуть под Тверью в крушении. Потом у вас, естественно, с ними цацкались, а потом вылавливали их, аж до тридцать седьмого, в то время как у нас с ними разобрались окончательно десятью годами ранее. Да-да, кстати, у нас Троцкого большевиком не считают, ибо по факту он им и не был.

ГАРИК: Удивительно слышать, тащ комиссар. В моё время его считали ещё большим коммунистом, чем товарища Сталина. А последнего кто только не шельмовал.

КОМИССАР: Потому и шельмовали, что слишком у вас троцкизм успел укорениться. А в результате что? Коминтерн? Подготовка мировой революции за русский счёт? И из-за этого капиталистический кризис у вас тоже практически провалили, ибо не купили и половины заводов, что достались нам. Куда золото дели, на мировую революцию, что ль, профукали? В Гражданскую откуда-то Тухачевский возник, которого у нас ещё в восемнадцатом рассчитали за разложение подчиненных частей и неспособность к командованию, а в итоге дело под Варшавой завалено и вместо Мазовецкой республики у вас откатились назад почти до Минска. С царскими офицерами опять же расплевались, Деникин ведь, что у вас белым был, он у нас почитается как один из маршалов Победы, Бобруйск оборонял и врага за Днепр и Двину не пустил. А потом чем дальше в лес, тем больше дров. Мало того, что у вас товарища Сталина не стало на восемь лет раньше, чем у нас, так еще потом Хрущёв объявился, у нас пропавший без вести осенью сорок первого при обороне Киева. Киев мы, кстати, так и не сдали, маршал Будённый всё население города под ружьё поставил, но немца на улицы не пропустил.