посмотрел на снимок и на пару мгновений задержал на нем взгляд.
— Впервые вижу, — сказал он, взглянув на Капитонова.
Но Макар ему почему-то не поверил. Дрогнул у мужчины взгляд, когда он отводил его от фотографии.
— А видеокамера?
— Видеокамера? — нервно сказал Смолокуров и глянул вверх.
— Запись просмотреть можно? От двадцать второго сентября.
— Постановление суда есть?
— Постановление следователя. Будет.
— Я же сказал, кто я такой. А вы меня следователем пугаете! — фыркнул Смолокуров.
— Перед законом все равны — и министры, и помощники.
— Министры, конечно, ровнее, — усмехнулся мужчина. — Но и помощники…
— Перед убийством все равны.
— Перед каким убийством? — Смолокуров невольно глянул на фотографию, которую Макар продолжал держать в руке.
— Вы правильно посмотрели, вы правильно все поняли. Эта гражданка мертва.
— А я здесь при чем? — Голос у Смолокурова подозрительно дрогнул.
— Я могу просмотреть видеозапись?
— Я же сказал, принесите постановление суда или прокурора.
— Для этого я должен присвоить вам статус подозреваемого. Поверьте, это будет нетрудно.
— Нетрудно будет поставить вас на место, гражданин майор Капитонов.
— Игорь Аркадьевич, скажите, какой у вас автомобиль?
— Вы свободны! — Смолокуров закрыл калитку.
— Так, все, я вызываю спецназ, — обращаясь к Ворошилову, нарочно громко сказал Макар. И уже тише: — А ты дуй за машиной. В ногах правды нет.
Спецназ он к делу подключать не стал: это слишком, а наряд патрульно-постовой службы вызвал. Сначала подъехал автомобиль с мигалками, а затем появился Ворошилов на своем «Шевроле». К этому времени Макар сходил к Веткину, извинился перед ним и спросил, какая машина у Смолокурова. Дело в том, что, просматривая запись, он видел проезжающий мимо дома внедорожник «Инфинити». И Смолокуров владел автомобилем именно такой марки.
Смолокурова хватило ненадолго.
— Майор, ты что, не понял, с кем имеешь дело? — распахнув калитку, так же резко спросил он.
— Дело есть, — кивнул Макар. — Об убийстве гражданки Семибратовой… Вы уже стерли видеозапись?
— Камера уже вторую неделю не работает!
— Значит, все-таки стерли!.. А «Инфинити»? Машину свою стерли?
— И машина!.. Нет, машина, конечно, работает! — не на шутку разволновался Смолокуров и глянул на хмурого капитана из патрульно-постовой службы так, как будто он мог избавить его от настырного майора.
— Игорь Аркадьевич, советую вам рассказать правду. Пока не поздно, — посоветовал Макар.
— А мне скрывать нечего.
— Тем более.
— Камера действительно не работает! — Смолокуров поднял голову, вытягивая шею из ставшего вдруг тесным воротника.
— Разберемся.
— А машина… Да, видел я эту… Татьяна ее зовут?
— Татьяна, — глянув на Ворошилова, кивнул Капитонов.
— Ну видел… Может, в дом?
— Наряд отпускать?… — подмигнув капитану, спросил Макар. — Привод оформлять не будем?
— Ну нет, конечно!.. — мотнул головой Смолокуров. — То есть отпускайте. Я абсолютно ни в чем не виноват.
Макар отпустил наряд, поскольку не нуждался в его услугах. Доставить задержанного в отделение он мог и сам.
Дом и снаружи производил впечатление, и внутри образец для подражания. Но женская рука в нем не чувствовалась. Порядок, убрано, а уюта в этой роскоши нет.
— Игорь Аркадьевич, вы женаты? — спросил Макар.
— Так в том-то и дело! — Смолокуров смахнул с барной стойки бутылку коньяка.
— Женской ласки не хватает?
— Да нет, я женат. Просто у нас некоторые трудности… кризис семейных отношений, так сказать. Но женской ласки правда не хватает! — вздохнул мужчина.
— Зато в коньяке недостатка нет.
— Ну я не так чтобы часто… Но двадцать второго… Или когда это было?
— Когда вы встретили Татьяну.
— Да, да, именно встретил!.. Такая вдруг тоска накатила. Мне уже сорок три года, жизнь проходит, в жизни осень… И на дворе осень… Но ведь и осень пройдет, зима наступит… В общем, вышел я на улицу… Настроение, сами понимаете… — Смолокуров приложил палец к горлу.
— Вышли на улицу, а там Татьяна.
— Ну да, идет, бредет.
— Бредет?
— Да, походка нетвердая такая. Я подумал, что она пьяная…
— А разве нет?
— Действительно алкоголем от нее разило. Потом я понял, что ей еще и плохо. Сказала, упала, виском ударилась, — Смолокуров потрогал себя возле уха.
— Ударилась, — кивнул Макар.
— Плохо ей было.
— Куда вы ее отвезли?
— На остановку, — опустив голову, сказал Смолокуров.
— А почему не домой? — удивленно и с осуждением глянул на мужчину Ворошилов.
— Я же говорю, плохо ей было. Смотрю, она руку ко рту прижимает, ну, думаю, сейчас вырвет ее. А у меня салон… кожаный…
— Зачем вы ее вообще в машину посадили?
— Говорю же, бабьего лета захотелось. А тут женщина… Потом присмотрелся…
— Что присмотрелись?
— Ну не красавица… Мягко говоря… И немолодая… Мне даже стыдно стало!..
— Стыдно?
— Ну да, я мог бы и такси вызвать, но решил сам отвезти… А потом, в дороге уже, вспомнил, что я не совсем трезвый. Или даже совсем не трезвый, — приободрился Смолокуров. — Куда в таком состоянии везти женщину? И я развернулся назад и подбросил женщину до остановки.
Макар скривил губы, глядя на него. Слишком уж топорно он выкручивался. Сначала высадил Семибратову, потому что ее могло стошнить, теперь, оказывается, он сам находился под мухой, поэтому и повернул назад. Вот как такому верить?
— Татьяна сама сказала, что головой ударилась?
— Да, сказала — упала, стукнулась. Голова очень болит, сказала. Домой попросила отвезти… А ведь я такси мог вызвать…
— А когда высадили, такси не вызвали?
— Так я телефон дома оставил.
— Выехали вы в два часа сорок восемь минут. Вернулись в три ноль восемь, — вспомнил Макар.
Смерть Семибратовой наступила в районе трех часов ночи, но Смолокуров еще должен был избавиться от трупа, сбросив его под поезд. Не мог он этого сделать. Не мог…
— Да, где-то так.
— А запись зачем стерли?
— Да не стирал я…
— Не могли вы убить Семибратову. Технически не могли, — качнул головой Макар.
— Если честно, то да, стер запись. Страшно вдруг стало, — натянуто улыбнулся Смолокуров.
— А Татьяна точно сказала, что сама упала?
— А вы мне не верите? — спросил мужчина.
— В том-то и дело, что верим. Есть факты.
— Какие факты?
— Даже знаем, где и как она ударилась. Если сама упала. Но еще ее могли толкнуть.
— Кто?
— Подозреваемый сейчас под стражей, но если Татьяна Семибратова упала сама, это меняет дело.
— Она упала сама, — кивнул Смолокуров. — И я ее не трогал. Подвез до остановки, высадил, вернулся домой.
— Запись с видеокамеры соседнего дома это подтверждает.
— А что вы мне голову морочите? — Мужчина сурово свел брови к переносице.
— Мы работаем, разыскиваем преступника.
— А я здесь при чем? — с грозным видом спросил Смолокуров. Осталось только ножкой топнуть.
А он мог топнуть, и Макар это знал.
— Да камера у вас какая-то подозрительная, — усмехнулся он.
— Камера?!. Камера будет