Читать интересную книгу Самоанализ - Карен Хорни

Клэр также могла начать с наблюдения над своим реальным поведением. Оставаясь одна, она чувствовала себя несчастной, но едва ли делала какую-либо попытку встретиться с друзьями или завязать новые контакты; вместо этого она забивалась в свою «раковину» и ожидала волшебной помощи. Несмотря на остроту самонаблюдения в других случаях, Клэр совершенно не замечала, насколько странным в этом отношении было ее реальное поведение. Такой вопиющий пробел в анализе обычно указывает на вытесненный фактор огромной силы.

Но, как я уже отмечала в предыдущей главе, если мы упускаем проблему, то она приходит к нам сама. Эта проблема настигла Клэр несколькими неделями позже. Клэр разрешила ее способом, отчасти отличным от тех, которые предложила я, — наглядная иллюстрация того, что и в психологических вопросах имеется несколько путей, ведущих в Рим. Поскольку письменный отчет этой части анализа отсутствует, я просто укажу шаги, приведшие ее к новому инсайту.

Первым было осознание, что она могла видеть себя только в отраженном свете, то есть через других. То, как, ей казалось, ее оценивали другие, целиком определяло то, как она оценивала себя. Клэр не могла вспомнить, как пришла к такому инсайту. Она лишь помнила, что он так поразил ее, что она едва не потеряла сознание.

Смысл этого инсайта настолько точно выражен детским стишком, что я не могу избежать искушения его процитировать.

Ленивая старушкаДавным-давно жила,А день-деньской несушкаЯички ей несла.

Яички те носилаСтарушка продаватьИ — что умела выручать.Себя тем и кормила.

Однажды в ярмарочный деньПошла в привычный путь,Но по пути, прилегши в тень,Решила отдохнуть.

Разносчик Стаут проходил...И, бабку увидав,Повеселиться вдруг решил,Ей юбку обкорнав.

Оттяпал юбку лихо онДо самых до колен!Но сладок был бедняжки сон,И встать ей было лень.

Когда ж прохладно стало,Проснулась в тот же час.Взглянула — простоналаИ в плаче затряслась.

Навзрыд ревет бедняжка,В сомнении горя:«Минуй меня кондрашка!Ужели это — я?

Ведь если это все же я –Кем я б должна и быть!То будет радостно скулить,Встречать мой пес меня.

А коли я — это не я,То будет он рычать,От дома будет гнать меня,К себе не подпускать!»

И вот, придя к себе домой,пытается войти.Но пес, как верный часовой,Стал на ее пути.

Своей хозяйки он узнатьСовсем никак не смог –Смутил уж больно пса, видать,Вид голых женских ног!

И стал тогда рычать и гнатьХозяйку со двора –Пришлось бедняжечке бежать!А после до утра

Сквозь слезы повторяла:«Себя я потеряла!О Господи, прости меня.Раз я — это не я!» 

Второй шаг, последовавший двумя неделями позже, имел более непосредственное отношение к ее протесту против одиночества. С тех пор как была проанализирована ее «личная религия», установка Клэр к этой проблеме значительно изменилась. Ей по-прежнему было мучительно оставаться одной, но теперь, вместо того чтобы предаваться беспомощному страданию, она предпринимала активные шаги, чтобы избежать одиночества. Она искала компании других людей и получала от этого удовольствие. Но примерно неделю ее постоянно преследовала идея, что у нее непременно должен появиться близкий друг. Ей хотелось спросить всех, кого бы она ни встретила — парикмахершу, портниху, секретаршу, женатых или замужних знакомых, — нет ли у них на примете мужчины, который бы ей подошел: на каждого, кто состоял в браке или имел близкого друга, она смотрела с сильнейшей завистью. Эти мысли приобрели такие размеры, что ее наконец осенило, что они носят навязчивый характер.

Лишь теперь она смогла увидеть, что ее неспособность быть одной значительно возросла за время ее отношений с Питером и достигла своей предельной точки после его ухода. Она осознала также, что вполне могла переносить одиночество, если это был ее собственный выбор. Оно причиняло боль только тогда, когда не было добровольным. В таких случаях она чувствовала себя униженной, ненужной, исключенной, отверженной. Таким образом, она осознала, что ее проблема заключалась не в неспособности быть одной вообще, а в чрезмерной чувствительности к отвержению.

Связав это открытие с осознанием того, что ее самооценка целиком определялась оценкой, даваемой другими людьми, она поняла, что простое отсутствие внимания означало для нее полное отвержение. То, что эта чувствительность к отвержению не зависела от того, любила она тех, кто ее отвергал, или нет, а касалась исключительно ее уважения к самой себе, стало ей понятным при воспоминании о колледже. В колледже была группа девочек со снобистскими манерами, образовавших тесный круг, из которого они ее исключили. Клэр не любила и не уважала этих девочек, но порой была готова отдать все на свете ради того, чтобы быть среди них. В этой связи Клэр вспомнила также о близости между матерью и братом, в которой ей не было места. В ее памяти всплыли случаи, когда ей давали понять, что она была только обузой.

Она осознала, что обнаруженная теперь реакция на самом деле возникла еще в то время, когда она перестала протестовать против несправедливого с ней обращения. Дотоле она считала, что ничем не хуже других, и спонтанно реагировала, если с ней обращались, как с низшим существом. Но с течением времени изоляция, неизбежно порождавшаяся ее оппозицией, оказалась более тягостной, чем она была в состоянии вынести, как это было показано во 2-й главе. Чтобы быть принятой другими, ей пришлось подчиниться, согласиться с подразумеваемым «приговором» себе как низшему существу и начать восхищаться другими как существами высшими. Под сокрушительным натиском неблагоприятных условий она нанесла первый удар чувству собственного достоинства.

Теперь она поняла, что своим уходом Питер не только заставил ее полагаться на саму себя, когда она все еще была зависима, но и оставил ее с чувством своей никчемности. Сочетание двух этих факторов и стало причиной глубокого шока Клэр после разрыва. Именно из-за чувства своей никчемности оставаться одной было для нее невыносимым. Вначале это чувство заставляло думать о чудесном лекарстве, а затем вызвало навязчивое желание иметь близкого друга как средство восстановления. Этот инсайт тотчас привел к изменениям. Желание иметь друга-мужчину утратило свой навязчивый характер, и она могла находиться одна, не испытывая тяжелого чувства; иногда ей это даже нравилось.

Она увидела также, как проявлялась ее реакция на отвержение в период неудачных отношений с Питером. Ретроспективно она осознала, что едва заметные признаки отвержения со стороны Питера проявились уже вскоре после того, как улеглось первое любовное возбуждение. Типичными для него способами отстранения и раздражительностью, которую он проявлял в ее присутствии, он все более явно показывал, что она была ему не нужна. Разумеется, отдаление маскировалось постоянными уверениями в любви, но столь удачно удавалось его скрывать только потому, что она была слепа к явным свидетельствам желания Питера от нее уйти. Вместо того чтобы осознать это, она предпринимала все новые попытки удержать его, обусловленные ее отчаянной потребностью восстановить собственное самоуважение. Теперь ей было ясно, что эти попытки избежать унижения как раз и ранили ее гордость сильнее всего.

Эти попытки были особенно пагубны, поскольку она не только без критики уступала желаниям Питера, но и бессознательно «раздувала» свое чувство к нему. Она осознала, что чем слабее становилось ее действительное чувство к нему, тем сильнее она его разжигала, превращая его в фальшь и тем самым еще более увязая в своей зависимости. Осознание ею потребностей, составлявших эту «любовь», уменьшило ее тенденцию к раздуванию чувств, и только теперь чувства резко «упали» до своего настоящего уровня; со всей ясностью Клэр обнаружила, сколь мало чувств она питала к Питеру. Этот инсайт дал ей ощущение безмятежности, которого она уже долгое время не испытывала. Вместо колебаний между страстным стремлением к Питеру и желанием отомстить она заняла по отношению к нему спокойную позицию. Она по-прежнему ценила его достоинства, но знала, что сблизиться с ним снова для нее уже невозможно.

Благодаря этому последнему открытию, о котором здесь говорилось, Клэр взглянула на свою зависимость под иным углом. Проделанную до сих пор работу можно кратко охарактеризовать как постепенное осознание зависимости, возникшей из-за ее собственных непомерных ожиданий в отношении партнера. Шаг за шагом она поняла природу таких ожиданий, и эта работа достигла своей кульминации в анализе «личной религии». Теперь к тому же она увидела, что ее зависимость была непосредственно связана с потерей спонтанной уверенности в себе. Решающим здесь открытием явилось осознание того, что ее представление о себе целиком определялось оценками других. Значение этого инсайта настолько глубоко поразило ее, что она едва не лишилась чувств; эмоциональное осознание этой наклонности вызвало глубочайшее переживание и на какое-то мгновение едва не сокрушило ее. Сам по себе инсайт не решил проблемы, но заложил основу для понимания «раздутости» ее чувств и всего того значения, которое она вкладывала в понятие «отвержение».