— По общеизвестным, — усмешка, — и общепризнанным.
— Ты столько раз давал мне повод бояться тебя, Рауль, что я уже ничего другого не умею. Ты пришел, чтобы снова поиздеваться надо мной? — во взгляде Катце читался упрек. — Предположим, что так… Твое настроение улучшается от этого, Рауль? Что ж, я рад, что хоть на что-то я гожусь. Ты все равно сделаешь это со мной… Не вижу смысла — тянуть. — Катце сделал резкий шаг вперед и приблизился к Раулю вплотную. — Только не говори, что тебе не безразлично то, что я курю, или я сам… Это жестоко.
На миг растерявшись, когда монгрел шагнул к нему, Эм быстро взял себя в руки. Он с непонятным чувством слушал признания монгрела. «Так вот как ты это всё воспринимаешь?.. Интересно, начни ты говорить о своих чувствах и эмоциях раньше, всё было бы как-то иначе?»
Блонди пристально, практически не мигая, смотрел на Катце, не прерывая его речь и не пытаясь помешать признаниям. «Ты глупый, Катце… Не смотря на то что прожил не так мало, ты по-прежнему уверен в том, что в жизни всё либо чёрное, либо белое, а на самом-то деле всё серо, просто с разными оттеками».
— Жестоко говорить то, что думаешь? — прозвучало странно спокойно. — Интересный у тебя взгляд на вещи, Катце. Как-нибудь объяснишь его суть?
Пользуясь близостью, одна рука легко легла монгрелу на талию, ненавязчиво привлекая ближе к себе, а пальцы второй погладили шрам на щеке. Взгляд блонди был отрешённо-спокойным, пожалуй, такого выражения на лице Рауля Эма не видел никто и никогда.
— Жестоко говорить о том, чего не чувствуешь, — взгляд Катце невольно скользнул по губам Рауля, а затем — в сторону. Блонди раньше никогда не касался его так нежно — словно соблазняя — это было странно и в то же время завораживало. Спокойствие и мягкость Рауля гипнотизировали монгрела.
«Я, должно быть, веду себя, как последний идиот», — Катце закусил губу, задумчиво глядя на картину, висящую на стене. «Зачем я подошел к нему сам? Я же не хочу этого — не хочу его объятий — таких крепких и властных, не хочу его поцелуев — горячих, пьянящих, не хочу его откровенных ласк и мягкого голоса. Не хочу. Но если так, то что я делаю?»
— И глупо говорить то, чего не понимаешь, — тихо произнёс Рауль, будто подводя итог всему вышесказанному.
Катце никак не сопротивлялся физически, но вот морально был в смятении. Он отводил взгляд, пряча свою душу от блонди и, очевидно, опять убеждая себя в том, что всё как-нибудь само собой решится.
«Нет уж, Катце, — внутренне улыбнулся Эм, — всё решится сложно, и ты примешь в этом непосредственное участие. Но как же?..»
Блонди почему-то не хотелось вновь применять силу или моральное принуждение — это сейчас только всё испортит, необходимо было искать другие варианты развития событий, причём именно такие, какие нужно. В этом-то состояла вся загвоздка.
Рауль отвёл чёлку с лица Катце и медленно приблизил своё, безмолвно переходя к давно придуманному, но постоянно отметаемому по определённым причинам варианту действий.
— Можно? — просто одно слово, тихий шёпот в губы монгрела, чтобы было понятно и без окончания фразы.
Катце посмотрел в зеленые глаза — немного непонимающе, но открыто. Что-то довольно странное происходило между ним и Раулем. Таким Катце видел его впервые и впервые не понимал своих собственных чувств. Он снова задался вопросом: какую игру ведет блонди? — и тут же плюнул на все варианты ответов. Он невозможно сильно устал от ненависти. У Катце долго никого не было и может быть, он просто истосковался по ласкам, а возможно все дело заключалось в самом Советнике Первого Консула, но это уже не имело значимости. Катце знал, что завтра с утра он горько пожалеет о том, что сделал…
— Да, — на одном придыхании. Руки осторожно легли на плечи Рауля.
Не сказать, что блонди сомневался в ответе монгрела — он просто примерно рассчитал процентное соотношение «отказ — согласие» и оказался прав, но эта мысль, едва возникшая на краю сознания, быстро покинула его. Реальность ощущалась — словно голыми нервами — остро, даже слегка болезненно. Тёплые ладони на его плечах, жаркие сухие губы с явным привкусом дыма. Мир будто сошёл с ума! И на краю этого, практически безумного сознания — единственная мысль: «Он мой. По собственному желанию. Добровольно», — и эта мысль пьянила гораздо сильнее поцелуя.
Губы Рауля мягко коснулись губ Катце — будто знакомясь, пробуя на вкус. Этих прикосновений хватило ненадолго — язык медленно проник внутрь, рука, ласкающая шею монгрела, кончиками пальцев легко пощекотала кожу, заставляя разжать зубы и поцелуй стал именно таким, как и хотел Рауль — глубоким, близким, почти любовным. Вторая рука блонди обвилась вокруг талии Катце сильнее, привлекая к себе ближе, но, не причиняя боли. Несмотря на своё состояние, Эм себя контролировал.
Катце не сопротивлялся, полностью отдавшись ощущениям. Ему казалось, что он должен был испытать если не ненависть, то отвращение. Ничего этого не было. Стоило Раулю чуть приласкать его, и монгрел поддался. Рауль в первый раз спросил разрешения поцеловать монгрела, в первый раз обращался с ним, как с равным. Это было удивительно и приятно. Сердце Катце билось сильно и горячо, и он вдруг стал отвечать на поцелуй Рауля. Вначале — несмело, уступая. Через минуту — открыто и с желанием. Еще через три удара сердца — страстно.
«Будь, что будет, — подумал Катце, увлекая Второго Консула за собой на постель и не размыкая объятий. — Мы не в Эос… Сегодня можно».
Позволив увлечь себя на постель, блонди словно поставил точку в своём исследовательском эксперименте — как предмет исследований Катце его больше не интересовал, зато стал интересовать как несколько другой предмет, какой именно — пока оставалось загадкой. Рауль не называл происходящее никаким чувством, это просто было, и он наслаждался им.
С трудом оторвавшись от губ монгрела, Эм немного приподнялся над распростёртым под ним телом и начал медленно расстёгивать пуговицы на рубашке Катце, тут же прикасаясь губами к постепенно обнажающейся коже. Пуговиц было немного, но Рауль специально медлил, желая чтобы монгрел сам показал свои чувства — будь то нетерпение или осознание ситуации, в общем-то, не так важно.
Катце казалось, что так не бывает — каждый поцелуй Рауля словно обжигал его изнутри, проникал в кровь жаром, а оттуда растекался по мышцам приятной дрожью. Монгрел остро ощущал потребность прикоснуться к Раулю, и он сделал то, чего никогда раньше себе не позволял — Катце осторожно протянул ладонь, и провел ею по золотым шелковистым волосам — словно пробуя на мягкость. «Что мы творим?» — мелькнула отстраненная мысль. Пальцы правой руки зарылись в волосы блонди, левая рука уже заскользила по ребрам вниз, для того, чтобы помочь Раулю снять сьют. «Он позволяет мне касаться себя?» Вздох… Тихий стон, и снова вздох. «Что происходит?»