Но не разумнее ли было оставить дорогостоящие работы синдикатам или частным лицам, которые пожелали бы выкупить участок? Может, Бену Реддлу стоило ограничиться лоточной промывкой? И целесообразно ли пускаться в расходы, которые непременно увеличат стоимость прииска?..
Одним лотком можно намыть золота на четверть доллара. Доход невелик, особенно если учесть ставки рабочих. Да и обещания десятника имеют ли под собой серьезные основания?.. Обо всем этом надо было еще думать.
В июне установилась довольно хорошая погода. Прогремело несколько гроз, порою страшных; но пролетели они быстро, так что работы на Фортимайлз почти не прекращались.
Пришел июль, и теплого времени осталось всего на пару месяцев. Солнце, заходившее за горизонт в половине одиннадцатого, показывалось вновь около часу ночи. Между двух зорь над землей стояли сумерки столь светлые, что полярные созвездия едва-едва различались. Работая двумя сменами, можно было не останавливаться вовсе. Именно так поступали на участках по ту сторону границы, где американцы развили невероятную активность.
Неудивительно, что Бен Реддл — с его темпераментом! — пожелал принять в разработке сто двадцать девятого личное участие. Ему не казалось оскорбительным присоединиться к рабочим и, присматриваясь к их действиям, поработать с лотком. Затем он отправился к лоткам один. Лорик взялся ему помогать, как если бы работал на себя.
— Ну что, Ским, — не раз задавал вопрос Бен Реддл кузену, — не хочешь попробовать?
— Нет, — неизменно отвечал тот, — у меня нет к этому призвания.
— Это совсем нетрудно. Берешь лоток, промываешь землю, а на дне остается песок.
— Нет, дорогой Бен… Даже если бы мне платили по два доллара в час.
— Я уверен: у тебя счастливая рука!
Однажды, подав брату лоток, Бен Реддл сказал:
— Прошу тебя! Попробуй!
— Только чтобы доставить тебе удовольствие, Бен.
Взяв лоток, Самми Ским бросил в него лопату только что поднятой из колодца земли и, плеснув на нее воды, стал эту жижу понемногу сливать. Находись в ней золотой песок, он остался бы в лотке. Но…
Но в посудине не обнаружилось даже следа драгоценного металла — факт, который Самми Ским прокомментировал парой крепких слов.
— Видел? — обратился он затем к Бену Реддлу. — Здесь нет даже на одну трубку табака!
— Повезет в другой раз, — заявил Бен, не желая сдаваться.
— Охота мне удается лучше, — ответил Самми Ским. — Придется отводить душу куропатками и бекасами.
Кликнув Нелуто, он взял ружье и вернулся только к вечеру. Самми Ским редко возвращался с охоты без дичи не только потому, что у него имелся ловецкий дар, но еще и по той причине, что зверья и птицы в окрестных полях и ущельях имелось вдоволь. В лесу часто встречались канадские олени, карибу; особенно много их было на излучине, которую образует Юкон, свернув на запад. Попасть туда можно было, пройдя некоторое расстояние в северном направлении. Что до бекасов, куропаток и уток, то ими кишмя кишели болота на обоих берегах Фортимайлз. Так что Самми Скиму действительно было чем вознаградить себя за слишком затянувшееся пребывание в Клондайке, хотя он все еще не переставал с грустью вспоминать об охотничьих угодьях Зеленой долины.
Надобно отметить, что в первой половине июля на сто двадцать девятом участке намыли лотками неожиданно много золота. Старшему мастеру удалось напасть на хорошую кварцевую жилу, которая давала все больше и больше, по мере приближения к границе. Невзирая на то, что не попалось ни одного крупного самородка, добытое за тот период оценивалось не менее чем в семнадцать тысяч франков. Это не только послужило подтверждением прогнозов десятника, но и, конечно, сильно раззадорило Бена Реддла.
И на сто двадцать седьмом прииске дела шли тем лучше, чем далее рабочие продвигались в восточном направлении. Оба участка, без сомнения, разрабатывали одну общую жилу, которая проходила вдоль левого берега Фортимайлз, пересекая американский участок выше по течению, а канадский — ниже.
Было видно, что люди Хантера и Мэлоуна и артель Бена Реддла и Самми Скима шли навстречу друг другу, и близился день, когда они должны были столкнуться на границе, оспариваемой смежными государствами.
Рабочие техасцев — три десятка душ — все были американцами. Вряд ли было возможно сколотить более гнусную банду авантюристов, сомнительных личностей, этаких дикарей, способных на все, грубых и драчливых, — одним словом, вполне достойных своих работодателей, печально знаменитых во всем Клондайке. Почти вся эта публика успела поработать на сто двадцать седьмом участке в предыдущем году, так как Хантер и Мэлоун приобрели его, когда на Аляске нашли первое золото, то есть сразу же после того, как русские продали ее Америке.
Американцы и канадцы, трудившиеся на приисках, сильно отличались друг от друга. Последние, как правило, были более покладисты, уравновешенны, дисциплинированны. Ввиду этого синдикаты отдавали им предпочтение. В то же время канадцы составляли лишь незначительную долю тех, кого нанимали американские компании, охотнее бравшие соотечественников, несмотря на их взбалмошность, буйство и любовь к дракам, которые они затевали почти ежедневно, главным образом вследствие злоупотребления крепкими напитками, причинившими немало бед всем районам, где добывалось золото. Не было дня, когда полиции не приходилось бы наводить порядок на том или ином участке. Ножи и револьверы легко пускались в ход. Случались и убийства. Раненых отправляли в доусонский госпиталь, и без того переполненный жертвами неутихающих повальных болезней.
Разумнее было бы возить их в Ситку, столицу Аляски. Но до нее от Клондайка далеко. Дорога же, долгая и трудная, пролегала по озерам и чилкутским теснинам, а потому об этом нельзя было и думать. К тому же в поисках лекарств, равно как и удовольствий, американцы все равно ездили в Доусон.
На третьей неделе июля работы шли, как всегда в последнее время, плодотворно, хотя ни Бену Реддлу, ни Лорику, ни их людям все еще не удавалось найти ни одного из тех самородков, которые прославили Бонанзу и Эльдорадо. Тем не менее доходы теперь значительно перекрывали расходы, и можно было надеяться на прибыль в сотню тысяч франков, что позволило бы держать высокой цену на участок, если бы появились покупатели.
Вообще говоря, Самми Скиму обижаться было не на что, как не обиделся бы он на брата, когда бы тот согласился покинуть Клондайк до наступления холодов. Увы, — и это приводило его в негодование, — отъезд не зависел от их желания. Покинуть Клондайк было нельзя, не продав участка, но прежде следовало дождаться решения пограничного вопроса. Шли дни и недели, а эксперты никак не могли прийти к общему мнению.