Читать интересную книгу Толпа - Эдвардс Эмили

Наступившая тишина звенит у Джека в ушах. Он чувствует себя так, будто ему в сердце только что воткнули огромную иглу. Элизабет не плачет, но ее трясет. Не надо ее обнимать, нет, не сейчас… Поэтому они просто стоят рядом. А затем Элизабет торжественно берет руку Джека в свои и произносит:

— Я собиралась сказать тебе сегодня вечером: я говорила с юристом, Джек. Его посоветовала Шарлотта, — ее глаза сверкают, взгляд острый, решительный. — Я должна что-нибудь сделать. Я хочу, чтобы весь мир узнал о том, что они натворили. Кажется, это единственное, что мы сейчас можем сделать для Клем.

Джек медленно кивает. Единственное.

— Ладно, Элизабет. Если это то, чего ты хочешь.

— Да, я этого хочу. Я много думала и считаю, что только так смогу двигаться дальше, только так мы сможем двигаться дальше.

— Хорошо, послушай…

Джек ведет Элизабет на кухню, отодвигает для нее стул и достает два бокала. Открытая бутылка уже стоит на столе, и он наливает им обоим по большому бокалу, а затем садится напротив жены. Вино обжигает горло, словно кислота, но язык тут же чувствует сладость, а мозг — легкое опьянение.

— Я все продумала, Джек, — Элизабет тянется через стол, чтобы взять его за руку. — Я говорила с солиситором. Ее зовут Бет Инграм, и она сказала, что Королевская прокурорская служба вряд ли за это возьмется. Строго говоря, Брай и Эш не совершили преступления. Мы можем подать иск от имени Клемми о возмещении личного ущерба, но Бет говорит, что в мировом суде его рассматривать не будут, у них нет прецедента. Дело передадут сразу в Высокий суд, а это значит, что его будет слушать судья, а не присяжные. Бет считает, что для нас так даже лучше. Она думает, дело может получить широкую огласку, привлечет внимание журналистов, и, по-моему, она права.

Джек делает большой глоток вина. Он кивает, сжимает руку Элизабет, как будто полностью соглашаясь с ней, и удивляется: когда, черт возьми, она нашла время? Он совершенно выбился из сил, пока учился безопасно купать Клемми, подбадривал Макса и Чарли, консультировался с эрготерапевтами[10], — не говоря уже о том, с каким трудом выбил себе шестимесячный отпуск за свой счет. Джек до сих пор не понимает, хватит ли им денег на жизнь, но об этом можно подумать позже. Затем он вспоминает о тех длинных ночах и утрах, когда Элизабет оставалась с Клемми в больнице. Клемми еще была на транквилизаторах и спала по четырнадцать часов. У Джека снова возникает необъяснимое желание рассмеяться. Неужели он вечно будет недооценивать Элизабет? Возможно…

Когда она так глубоко ушла в себя, он переживал, что потеряет ее навсегда. Неужели он так плохо ее понимает? Значит, когда ему казалось, что Элизабет от горя потеряла дар речи, она собирала силы и готовилась к битве? Он смотрит на нее. Элизабет сидит напротив с прямой спиной и спокойно сложенными руками, и в ее глазах сверкает и сияет новый яростный огонь. Джек понимает — она вернулась. Женщина, в которую он однажды влюбился, вернулась, и вся кухня будто пробудилась, очистилась и засияла новыми красками — ведь она вернулась.

— Я сейчас напишу Бет, договорюсь о встрече, чтобы мы оба могли с ней все обговорить.

Элизабет встает, чтобы взять айпад, и возвращается на свое место, уже уставившись в экран, но тут со стороны лестницы раздается сдавленный крик. Джек не раздумывая бросается на звук. Чарли в пижаме, которую Джек еще утром бросил в грязное, с трудом удерживаясь на перилах, пытается дотянуться до разноцветных букв, развешанных для Клемми. В два прыжка добравшись до лестницы, Джек хватает Чарли за ноги. Тот вскрикивает от неожиданности, и Джек, строже, чем собирался, говорит ему:

— Какого черта ты делаешь?

Он снимает сына с перил и добавляет:

— Боже, Чарли, ты же мог сломать ногу!

Только опустив сына на пол, Джек замечает, что у того покраснели глаза, он плакал и вот-вот расплачется снова — на этот раз из-за Джека. Джек вздыхает и наклоняется, чтобы обнять его. Чарли кажется совсем маленьким, он будто съежился от грусти.

— Прости, дружище, прости, ты меня очень напугал. Я не должен был на тебя кричать.

Джек чувствует, как Чарли кивает, уткнувшись ему в шею. Он шмыгает носом, тяжело вздыхает и говорит:

— Макс назвал меня идиотом из-за этого поздравления, сказал, что я придурок. Ведь я забыл, что она не сможет его увидеть.

Чарли отстраняется от отца, вытирает рукой нос и продолжает, все еще уныло качая головой:

— Я не хотел, пап! Прости, я не нарочно.

Джек прижимает к себе сына, чтобы тот не видел, что Джек и сам плачет. Он думал, что его сердце уже давно разорвалось в клочья. Но вот он страдает из-за сына, и еще один лоскут отрывается, причиняя острую боль. Он гладит Чарли по русым волосам и шепчет на ухо:

— Мы знаем, что ты не нарочно, дружище, просто так вышло. Ты сделал очень красивые буквы для сестры. Она тебя очень любит, мы все тебя любим.

— Нет, Макс меня не любит.

— Конечно, любит, но ты же знаешь его — иногда он странно выражает свои чувства.

Чарли обхватывает отца ногами, и тот начинает подниматься по лестнице.

— Давай, приятель, пора спать.

Когда Джек встает на первую ступеньку, из кухни, где Элизабет все это время писала письмо юристу, доносится ее голос:

— У вас там все в порядке?

— Да, да, все хорошо. Я только отнесу Чарли в кровать.

Джек делает паузу в надежде, что Элизабет услышит молчаливую просьбу и поднимется поцеловать мальчиков перед сном, но она лишь отвечает:

— Ну и отлично! Люблю тебя, малыш Чарли.

Чарли уткнулся Джеку в шею. Тот как всегда напомнил бы ему пожелать маме спокойной ночи, но только не сегодня. Сегодня напоминание требуется Элизабет, но у Джека уже не осталось сил о чем-то ее просить. Он начинает медленный и тяжелый путь наверх. На руках у него драгоценная ноша, а растерзанное сердце внезапно оживает от страха за то, что в ближайшем будущем произойдет с их жизнью.

8 сентября 2019 года

Эш осторожно открывает дверь, будто кролик, который учуял лисицу. Но сегодня воскресенье и еще только девять утра, так что на улице, к счастью, никого нет. Вчера, когда он открыл дверь, на пороге валялась размокшая от дождя корзина, которую они с Брай оставили у дома Чемберленов. Краска с открытки, которую Альба с любовью нарисовала для Клемми, запачкала нижнюю ступеньку. Заботливо завернутые подарки, письма, испеченный ими торт — все превратилось в единую массу, покрытую блестящими раковинами улиток. Пришлось все выбросить. С грохотом захлопывая крышку мусорного бака, Эш уверял себя, что такая мелочь не испортит ему настроение. Он понимал, что Чемберлены очень злы на них с Брай, но при мысли, что они пренебрегли подарками Альбы, у него участился пульс. Однако сегодня утром на крыльце ничего не лежало, и никого вокруг видно не было.

Накануне вечером Эш позвонил Саре, которая согласилась забрать Альбу к себе на несколько дней. Она не спросила, почему Альбе нужно побыть у нее, так что ему не пришлось рассказывать, что Брай днем не может вылезти из кровати, а по ночам он слышит, как она бродит по дому. Ему пришлось съездить в «Неттлстоун», чтобы поговорить с директором и попросить отсрочить поступление Альбы в первый класс, потому что Брай отказывается выходить из дома. Честно говоря, он не в восторге, что Альба будет проводить много времени с Сарой, проповедующей всякие идеи. Однако отчуждение Брай стало расстраивать Альбу, а он не сможет помочь Брай, пока Альба дома. Его план на утро — побыстрее отвезти Альбу к Саре и Дэвиду, а потом успеть домой, чтобы приготовить для Брай обед и попытаться поговорить с ней.

Повернувшись к дому, он кричит: «Альб, идем, пора ехать!», — и забрасывает на плечо второпях собранную сумку. Он открывает багажник и собирается позвать Альбу еще раз, и тут рядом останавливается почтовый фургон.

Из него деловито выходит мужчина.