«Министру иностранных дел Германии господину Иоахим фон Риббентроп.
Благодарю Вас, господин министр, за поздравления. Дружба народов Германии и Советского Союза, скреплённая кровью, имеет все основания быть длительной и прочной.
И. Сталин»[129].
У всех сразу возник вопрос: чьей кровью была скреплена эта дружба? И этот вопрос задавали себе не только за рубежами нашей страны, но и в самой Советской России. И тщетно искали ответа на сей вопрос, поскольку такого вообще в природе не существовало. Вне всякого сомнения, фраза, включенная в эту телеграмму, дорого стоила Сталину. Ее не раз – и на этот раз вполне справедливо – напоминали ему. И не будет фантастическим измышлением утверждать, что Сталин, вне всяких сомнений, горько и не раз вспоминал об этой своей крупной оплошности. Ведь одно дело сказать нечто подобное во время закрытых переговоров, а совсем другое дело заявить об этом во всеуслышание на весь мир. Особенно принимая во внимание тогдашнюю международно-политическую ситуацию. Не исключено, что таким способом вождь пытался убедить германское руководство в безусловной заинтересованности Сталина в поддержании хороших отношений с Германией и в будущем. Это выглядело как аванс. Но аванс за что? Вот в чем корень вопроса. Ответ на него последовал через довольно короткий по историческим меркам отрезок времени.
Так что в целом юбилей вождя с точки зрения всей его политической биографии выглядит как-то, по меньшей мере, странновато. Как сухой и казенной выглядит его благодарность за поздравления, опубликованная лишь в начале февраля следующего года. Она была не просто лаконичной и стандартной, но от нее даже веяло каким-то духом казенщины и вынужденной обязательности. Текст был таков:
«БЛАГОДАРНОСТЬ
Приношу сердечную благодарность всем организациям, обществам, группам, учреждениям, лицам, приславшим приветствия и добрые пожелания в связи с моим шестидесятилетием.
И. Сталин»[130].
Особенно формальной и бездушной она предстает в сравнении с благодарностью того же Сталина, которую он опубликовал в ответ на поздравления в связи с его 50-летием. Там содержалась фраза, запавшая в душу очень многим: «Можете не сомневаться, товарищи, что я готов и впредь отдать делу рабочего класса, делу пролетарской революции и мирового коммунизма все свои силы, все свои способности и, если понадобится, всю свою кровь, каплю за каплей»[131].
Включение Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР. Прежде чем дать самый общий обзор событий, связанных с решением так называемого прибалтийского вопроса, необходимо сделать несколько замечаний принципиального плана. Поскольку без этого оценка как самого факта включения указанных республик в состав Советского Союза, так и методов, которыми оно осуществлялось, будет схематическим, оторванным от реалий той эпохи, а потому и заведомо тенденциозным и односторонним. Именно по этой причине с самого начала 40-х годов и вплоть до наших дней так называемая «оккупация» данных республик Советским Союзом была и остается одной из злободневных проблем, вызывающих ожесточенную полемику и споры не только историков и публицистов, но и так или иначе вовлекают в свою орбиту государственных деятелей современности.
Что лежало в основе устремлений Сталина включить Литву, Латвию и Эстонию в состав СССР? В странах Прибалтики и на Западе вообще доминирует точка зрения, что это было продиктовано экспансионистскими устремлениями Москвы, по существу, стремлением воссоздать новую Россию в границах прежней царской империи. Однако в действительности в основе политики Сталина в прибалтийском вопросе доминировали вполне обоснованные и логичные соображения широкого военно-стратегического и, скажем прямо, геополитического характера. Несмотря на заключение пакта, вождь постоянно держал в уме, что рано или поздно схватка с фашистской Германией будет неотвратимой. Прибалтика представляла собой чрезвычайно важный и удобный плацдарм для Гитлера при начале военных действий против Советской России. Достаточно сказать, что уже через несколько недель после подписания пакта, а именно 20 сентября, Гитлер принял решение в ближайшее же время превратить Литву в протекторат Германии, а 25 сентября он подписал директиву о сосредоточении войск в Восточной Пруссии. Им предписывалось быть в готовности к вторжению в Литву[132]. Необходимо отметить, что еще ранее, а именно 11 апреля 1939 г., Гитлер утвердил «Директиву о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939 – 1940 гг.», в которой предусматривалось, что после разгрома Польши Германия должна взять под свой контроль Латвию и Литву. Как было сказано в приложении к директиве: «Позиция лимитрофных государств будет определяться исключительно военными потребностями Германии. С развитием событий может возникнуть необходимость оккупировать лимитрофные государства до границы старой Курляндии и включить эти территории в состав империи»[133]. Конечно, об апрельской директиве фюрера советскому руководству тогда не было достоверно известно, однако общий настрой Гитлера на аннексию прибалтийских стран и включение их в той или иной форме в состав рейха Сталину был вполне понятен. И не только на базе разведывательных данных, но прежде всего на основе анализа поведения немецких руководителей и исходя из логики поведения Гитлера и понимания характера его замыслов.
Сталин забил тревогу и вызвал немецкого посла, который по его просьбе информировал правительство Германии о готовности СССР уступить отходившие в сферу его влияния территории за счет включения Литвы в сферу влияния СССР.
Иначе говоря, дальние военно-стратегические расчеты побудили хозяина Кремля добиться пересмотра положений секретного протокола в отношении Литвы. Сталин отдавал себе отчет в том, что в прибалтийских республиках существуют и активно действуют мощные прогерманские силы и что в случае войны они станут прямыми соучастниками агрессии Гитлера против Советского Союза. Заключенный пакт расширял возможности Сталина для решения прибалтийского вопроса в интересах упрочения безопасности Советской России. Причем не только в чисто территориальном аспекте, но и в более широком геополитическом. Немалую роль в его соображениях играло и стремление нейтрализовать прогерманские силы, действовавшие в странах Прибалтики. Словом, не экспансионистские мотивы как таковые были движущей пружиной его политики в данном вопросе. Опять-таки на первом плане стояли вопросы обеспечения национально-государственных интересов страны. Кроме того, при оценке данной проблемы нельзя вообще сбрасывать со счета, что эти республики прежде входили в качестве неотъемлемой части в состав России. Здесь исторический аспект также не был настолько незначительным, чтобы его можно было вообще исключить из всей совокупности соображений, принимавшихся в расчет Сталиным. Нельзя обойти молчанием и тот факт, что в соответствии с Рижским договором 1921 года Латвия, пользуясь мощной поддержкой западных держав, добилась включения в свой состав значительных территорий, принадлежавших всегда собственно России. Она просто воспользовалась выгодной для нее ситуацией, чтобы, как говорится, поживиться за счет России, находившейся в трудном положении международной изоляции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});