Сквозь прозрачную воду отчетливо были видны массивные темные туши с блестящими круглыми головами. Их выпуклые лбы действительно напоминали формой бутылку. Выйдя на поверхность, киты пускали к небу высокие фонтаны и ложились отдыхать. Губы их были искривлены, словно в застывшей улыбке, края пасти почти достигали крошечных глаз, придавая чудовищам странно лукавый вид. Дюма поспешил на гарпунерскую площадку на носу судна, а я зарядил новую ленту в съемочный аппарат. Киты только что снова нырнули и теперь возвращались на поверхность. Один из них вынырнул футах в двенадцати от Дюма, и тот метнул гарпун изо всех своих сил. Наконечник вонзился около грудного плавника, брызнула кровь. Кит стал медленно погружаться. Мы вытравили с сотню ярдов троса, привязанного одним концом к древку гарпуна, другим к большому бую. Буй заскользил по воде; бутылконос был загарпунен надежно. Его приятели продолжали невозмутимо покачиваться на волнах вокруг «Эли Монье».
Вот древко гарпуна высунулось из воды, потом снова исчезло, исчез кит, исчез и буй. Дюма вооружился биноклем и полез на мачту. Мы решили ориентироваться на остальных китов, предполагая, что они не оставят в беде раненого друга.
Наконец Либера, наш зоркий радист, обнаружил буй, а рядом с ним и кита; казалось, он был совершенно невредим, гарпунное древко торчало, словно зубочистка. Дюма выпустил в бутылконоса две разрывные пули. Остальные киты окружили раненого товарища, взбивая хвостами порозовевшую воду. Мы потратили еще около часа, прежде чем нам удалось выловить буй и закрепить гарпунный трос на борту судна.
Берег скрылся из виду, под килем у нас было тысяча пятьсот саженей воды; бутылконосы продолжали нырять вокруг судна и пускать вверх фонтаны. Мы с Тайе решили тоже нырнуть, чтобы добраться по тросу до тяжелораненого животного; это был сравнительно небольшой экземпляр.
Вода была бирюзовая, исключительно прозрачная. Мы последовали за тросом и добрались до кита. Из пулевых отверстий в туше тонкими струйками била кровь. Я поплыл в сторону других китов; они задрали хвосты кверху и нырнули отвесно вниз. В этом заключается характерное отличие бутылконосов от, скажем, дельфинов, ныряющих под углом. Я следовал за ними на протяжении примерно ста футов. В этот момент внизу проскользнула пятнадцатифутовая акула, очевидно привлеченная запахом крови. Где-то в глубине за пределами видимости простирался загадочный слой; в сторонке мирно паслось стадо морских великанов; кругом бродили акулы. Надо мной в серебристом сиянии плавал вокруг умирающего кита Тайе. Я неохотно повернул обратно в сторону судна.
Выбравшись на палубу, я сменил дыхательный аппарат и привязал к ноге и к поясу по одной таблетке уксуснокислой меди. Считается, что эта химия, растворяясь в воде, отгоняет акул. Мне нужно было заснять, как Дюма будет набрасывать петлю на хвост кита. Мы прыгнули в воду. Дюма увидел здоровенную акулу, но она исчезла раньше, чем я успел оглянуться на его оклик. Проплыв под килем судна, мы разыскали гарпунный трос. И тут мы оба увидели на глубине пятнадцати футов восьмифутовую акулу совершенно не знакомого нам вида. Удивительно изящная, со светло-серой блестящей кожей, она казалась произведением искусства. Чуть позади плыла небольшая полосатая рыбка – знаменитый лоцман. Мы отважно двинулись в сторону акулы, уверенные, что она бросится наутек, подобно всем своим родственницам. Однако она не отступила ни на шаг. Мы подплыли на расстояние десяти футов и увидели весь акулий эскорт – стаю маленьких, трех-четырехдюймовых, полосатых лоцманов.
Лоцманы не сопровождали акулу: они, казалось, срослись с нею. Крохотная рыбешка торчала перед самым ее носом, каким-то чудом сохраняя свое положение относительно акулы при всех ее движениях. Можно было подумать, что малыша увлекает за собой слой уплотненной воды; стоило ему очутиться за пределами этого слоя, и он безнадежно отстал бы от хозяина. Пришлось нам в конце концов примириться с мыслью, что ни акула, ни ее придворные ничуть не боятся нас.
Существует поверие, согласно которому рыба-лоцман указывает слабой глазами акуле путь к добыче, надеясь получить крошки со стола своего владыки. Однако ученые склонны относиться с презрением к предположению, будто лоцман выступает в роли собаки-поводыря. Хотя исследования и подтвердили, что у акулы зрение ослаблено, мы имели возможность убедиться на собственном опыте, что она видит, во всяком случае, не хуже нас самих.
Итак, серая красавица не обнаруживала никаких признаков страха. Я был просто счастлив представившемуся случаю заснять акулу, хотя после того, как прошло удивление первой минуты, в наши души закралось сознание близкой опасности. Акула медленно кружила вокруг нас вместе со своей свитой. Я оказался в роли режиссера, подавая знаки Дюма, который послушно проплыл перед носом у бестии и затем вдоль нее к хвосту. Здесь он протянул руку и ухватился за конец хвостового плавника, обуреваемый соблазном как следует дернуть акулу за хвост. Это могло внести оживление в ленивое движение акулы и дать мне несколько хороших кадров, но могло случиться и так, что хищница захочет цапнуть Дюма зубами. Дюма отпустил хвост и продолжал плавать вокруг акулы. Я суетился тут же рядом, деловито отдавая ему распоряжения. Ему приходилось напрягать все силы, чтобы не отстать от кажущейся неподвижной бестии. Акула не проявляла никаких враждебных намерений, но и не убегала от нас; однако ее маленькие злобные глазки неотступно следили за нами.
Я попытался определить, к какому виду она относится. Совершенно асимметричный хвост с необычайно длинным верхним плавником, громадные грудные плавники, спинной плавник округленный, с большим белым пятном. По своим очертаниям и расцветке наш новый знакомец отличался от всех виденных или изученных нами ранее акул.
Постепенно мы опустились на глубину шестидесяти футов. Дюма указал вниз. Там из пучины поднимались в нашу сторону еще две акулы, стройные пятнадцатифутовые рыбы, отливающие голубой сталью и значительно более энергичные по сравнению с первой. Они пристроились к нашей компании; лоцманов с ними не было.
Наша серая приятельница приблизилась, плавая по все более сужающейся окружности. Все же она продолжала сохранять покладистый вид. Ее круговое движение совершалось с неизменной скоростью, и лоцманы оставались все на своих местах. Голубая пара из пучины несколько поотстала, соблюдая принцип приоритета. Мы кружились внутри кольца, описываемого серой акулой, и старались не упустить из поля зрения ни ее, ни голубую пару. Это было не так-то просто, потому что они ни на минуту не задерживались на одном месте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});