Читать интересную книгу Абрашкин Анатолий Русь - арийская колыбель - арийская колыбель

Пребывающему в унынии Гектору светоносный Феб буквально приказывает:

Шествуй к полкам, — и своим многочисленным конникам

храбрым

Всем повели к кораблям устремить их коней быстроногих.

Я перед ними пойду, и сам для коней Илионских

Путь уравняю, и в бег обращу героев ахейских.

И дрогнули ахейцы, увидев Гектора, идущего к рати. Воин, которого они уже считали убитым в поединке с Аяксом, предстал перед ними целым и невредимым. Троянцы во главе с Гектором толпой полетели на гре­ков, но впереди всех них шествовал Аполлон, неся «эгид велелепный». Долго, пока Феб-небожитель де­ржал эгид неподвижно, стрелы летали поровну с каж­дой из враждующих сторон, но как только он потряс им в сторону ахейцев, то тс мгновенно позабыли «ки­пящую храбрость» и побежали врассыпную. По прика­зу Гектора троянцы устремились к кораблям. Разрушая выстроенные ахейцами укрепления (насыпи, частокол и т.д.), путь им прокладывал опять-таки Аполлон:

Дивным эгидом сияя; рассыпал он стену Данаев Так же легко, как играющий отрок песок возле моря, Если когда из песку он детскую сделал забаву, Снова ее рукой и ногой рассыпает, резвяся. Так, Аполлон дальномечущий, ты и великий и тяжкий Труд рассыпал ахеян и предал их бледному бегству.

Прижатые к кораблям, ахейцы обратились с моль­бой о помощи к Зевсу. Однако Громовержец не спешил спасать греков, он ждал, когда загорится первый ко­рабль: только с этого момента должно было начаться безвозвратное бегство троян.

Вмешательство в сражение бога Аполлона возвратило ту военную ситуацию, которая предшествовала вступле­нию в ряды ахейцев Посейдона. Помощь богов в данный период войны как бы уравновесилась. Причем, удивитель­ное дело, крикливые Гepa и Афина ни словом не заикну­лись против участия Аполлона в наступлении троянцев на корабли. Наконец-то и та, и другая утихомирились и стали послушны воле Зевса, сумев обуздать личные при­страстия. На Олимпе наступает временное перемирие, когда боги строго следуют установленному Зевсом пра­вилу невмешательства по собственной воле в человечес­кую распрю. Это дается дорогой ценой. Арей, узнав, что в бою пал его сын Аскалаф, обращается к небожителям:

О, не вините меня, на Олимпе живущие боги, Если за сына я мстить иду к ополченьям ахейским, Мелить, хоть и сужено мне, пораженному Зевса перуном, С трупами вместе лежать, в потоках кровавых и прахе!

Это неясный момент «Илиады», так как Аскалаф воюет за ахейцев, и Арей, получается, намеревается мстить троянцам! К обсуждению данного эпизода мы вернемся чуть позже.

Ситуация в стане богов уже не такая, как в самом на­чале битвы за Трою, олимпийцы теперь не могут поз­волить себе «партизанские» рейды, нарушивший при­каз Зевса навлечет беду сразу на всех. Именно поэтому Афина, устрашась за бессмертных,

Бросилась к двери, оставивши трон, на котором сидела; Щит от рамен и шелом от главы у Арея сорвала, Пику поставила в сторону, вырвав из длани дебелой, И загремела, словами напав на сурового бога: «Буйный, безумный, ты потерялся! Напрасно ль имеешь Уши, чтоб слышать? Иль стыд у тебя и рассудок погибли? Или не слышишь ты, что говорит владычица Гера, Гера, теперь возвратившаясь к нам от владыки Зевеса? Или ты хочешь, как сам, претерпев неисчетные бедства, С горьким стыдом, поневоле, на светлый Олимп

возвратиться, Так и на всех нас, бессмертных, навлечь неизбежное

бедство?

Все без исключения боги согласны, что решение Зев­са послать Аполлона в стан троянцев, чтобы «устранить» плоды Посейдоновых побед и тем самым уравновесить силы божественной помощи для враждующих армий, справедливо. Но всякие личные инициативы, наподобие Ареевой, уже способны нарушить тот шаткий договор, которому боги противоборствующих сторон поневоле следуют.

Соблюдать условия этого договора и хранить ней­тралитет — тяжелейшая задача даже для небожителей. Сам Зевс терзается в муках относительно того, следу­ет ли избавить ему от гибели своего побочного сына, ликийского царя Сарпедона? Коварная Гера, однако, тут же напомнила мужу, что уговор одинаков для всех:

Мрачный Кронион! какие слова ты, могучий, вещаешь? Смертного мужа, издревле уже обреченного року, Ты свободить совершенно от смерти печальной желаешь? Волю твори, но не все олимпийцы ее мы одобрим! Слово иное реку я, и в сердце его сохрани ты. Ежели сам невредимого в дом ты пошлешь Сарпедона, Помни, быть может, бессмертный, как ты, и другой возжелает Сына любезного в дом удалить от погибельной брани.

Не стал отец заступаться за сына, и пал тот, про­нзенный копьем Патрокла. Единственное, что сделал Громовержец, так это не оставил мертвое тело Сарпе­дона в руках врагов, а обязал Аполлона перенести его на родину воина, в Ликию.

В этом своем поступке Зевс был воистину велик, ведь никто не решился бы прекословить ему, пожелай он спасти своего сына. Но, с другой стороны, как бы к этому отнесся тот же Арей, с которым приключилась такая же беда? Стал бы он уважать волю Громовержца? Нет, Зевс проявил и величие, и мудрость, чего нельзя сказать о его жене. Страдая за беды и унижения ахей­цев, она тайно от мужа посылает к Ахиллу вестницу бо­гов Ириду со следующим приказанием:

Но без оружий приближься ко рву, покажися троянам: Лик твой узрев, ужаснутся трояне и, может быть, бросят Пламенный бой; а данайские храбрые мужи отдохнут, Боем уже истомленные; краток в сражениях отдых.

Для греков, прижатых троянцами к своим кораблям, Ахилл теперь последняя надежда и опора. Великий воин, он долго хранил обиду на Агамемнона и не учас­твовал в войне. Но вот погиб его любимый Патрокл, и Ахилл готов мстить, он уже сам «заряжен» на битву. Правда, его доспехи, уходя на поле боя, надел Патрокл, и пока он может испугать троянцев только своим по­явлением на передовой. Но и тут боги, защищающие ахейцев, все рассчитали. По просьбе матери Ахилла — Фетиды — бог-кузнец Гефест приступил к изготовле­нию новых доспехов.

И Гера, и Гефест игнорируют запрет Зевса. Вновь «ахейские» боги нарушают правила игры, и вновь Гро­мовержец пасует и не наказывает виновных. Просту­пок Геры кажется вполне невинным — ну и что из того, что Ахилл безоружным появился в рядах ахейцев? Да и Гера, чувствуя это, не настроена принимать на свой счет какие-либо критические замечания. Она гневно взывает к мужу:

Мрачный Кронион! Какие слова ты, могучий, вещаешь?

Как? человек человеку свободно злодействовать может,

Тот, который и смертен и столько советами скуден.

Я ж, которая здесь почитаюсь богиней верховной,

Славой сугубой горжусь, что меня и сестрой и супругой

Ты нарицаешь, — ты, над бессмертными всеми царящий, —

Я не должна, на троян раздраженная, бед устроять им?

Это заявление более подходит для семейной ссоры, в которой для слабой стороны все средства хороши, лишь бы за ней осталось последнее слово. Что ж, как писал классик: «Все несчастливые семьи несчастливы по-своему». В данном случае Зевс действительно не может всерьез попенять супруге — слишком хитроум­но обвела она всех вокруг пальца.

Что же касается Гефеста, то он помогает Фетиде из чувства благодарности. Он родился хромым, и раз­драженная Гера сбросила его с Олимпа. Свалился он прямо в океан, но не пострадал, так как о нем позабо­тились морские богини Эвринома и Фетида. В их под­водном гроте Гефест вырос и выучился кузнечному ремеслу, им же он обязан и спасенной жизнью. Мог ли в подобной ситуации Зевс попенять сыну за помощь выкормившей его богине?

В общем, для Зевса стало очевидным, что удержать ахейских богов вдали от человеческой распри никак не возможно. Они снарядили и вывели на битву Ахил­ла, равного которому не было в троянском войске. Но как же предотвратить бойню, которую уготовили ахейские боги троянцам? Решение Зевса было гени­ально простым: коль ахейские боги так или иначе, но помогают своим, то надо позволить делать то же и бо­жествам, защищающим троянцев. Собрав всех небо­жителей, он объвляет им:

Но останусь я здесь и, воссев на вершине Олимпа, Буду себя услаждать созерцанием. Вы же, о боги, Ныне шествуйте все к ополченьям троян и ахеян; Тем и другим поборайте, которым желаете каждый. Если один Ахиллес на троян устремится, ни мига В поле не выдержать им Эакидова бурного сына. Трепет и прежде их всех обымал при одном его виде; Ныне ж, когда он и гневом за друга пылает ужасным, Сам я страшусь, да судьбе вопреки, не разрушит он Трои.

Расчет Зевса оправдался на все сто. Если до прихода олимпийцев каждый троянец трепетал оттого, что ви­дит Ахилла, то призывный воинский крик Арея преоб­разил их: он подарил воинам и уверенность, и надеж­ду! Сошлись рати ахейцев и троянцев, но вместе с этим началась брань и между бессмертными: