Концентрируя благоговейное сердечное внимание на одном Боге, кающаяся душа успокаивается и умиротворяется, её перестают мучить стеснения страстей. Лучи памяти о Боге и чувства у кающегося становятся всё теплее. Человек весь постепенно просветляется и исполняется явного ощущения силы Божией, восходит от деяния к видению Бога: "Бодрствуй, душа моя, совершенствуйся, — призывает преподобный Андрей, — дабы приобрести тебе дело по разуму, дабы обогатиться видящим Бога умом, в созерцании проникнуть в неприступный мрак, стать великим приобретателем" (ВК 4:9)[3].
Выстраивая перед мысленным взором молящихся чреду ветхозаветных лиц и событий, святой Андрей замечает: "Я привожу Моисеево миробытие и повести о праведных и неправедных. (Грешная) душа подражает вторым, а не первым" (ВК 9:2). Но я "побуждаю душу подражать деяниям праведных и избегать подражания лукавым грехам" (ВК 8:12). Библейские события интересны Критскому пастырю как подобия людских грехопадений и восстаний, с постоянством повторяющихся во все времена бытия человечества. Как мы уже видели, в греховных соблазнах людей страстные помыслы выполняют роль Евы — искусительницы Адама. Претворяясь в дела, помыслы страстей порождают затем любострастную человеческую жизнь и оживляют плоть. Всякий смертный грех повторяет в духовном смысле человекоубийства Каиново и Ламехово. Он убивает совесть и дух человека, разобщая их с благодатью Духа Святого; поэтому грешник не может приносить Богу приятных жертв непорочной жизни по примеру Авеля, Сифа, Еноса, Еноха и Ноя (ВК 1:3–6; 2:3, 5 ,20). Взамен смоковных листьев и кож, некогда прикрывавших прародительскую наготу, грешник покрывает своё душевное безобразие чувством стыда пред Богом (ВК 2:11–15). В потоках душевных страстей утопают массы людей, наподобие нечестивцев, погибших в водах всемирного потопа, и египтян, утонувших в Чермном море при Моисее (ВК 3:9; 6:5) [3].
Но отвлечёмся на время от высокого богословия и поэтического строя Великого канона: в названии статьи мы обещали найти иконографические параллели к творению Критского пастыря. Для поиска таковых обратимся к интересной рукописи первой половины XIV в., — когда-то она принадлежала Вологодской Духовной семинарии, а сейчас хранится в рукописном отделе РГБ (Вологодское собрание, №241). Это — сборник канонов Триоди; по составу он является достаточно большой редкостью. Рукопись подробно исследовалась и частично опубликована [11]. Среди прочих канонов в ней содержится и Канон покаянный, певаем в среду вечер 5 недели. Творение Андрея епископа Критского, глас 6. Уже из заглавия видим, что в отличие от более поздней богослужебной практики Канон приурочен не к утрени четверга, а к вечерне среды пятой седмицы Великого поста. Второй особенностью текста Великого канона Вологодской рукописи является то, что он пелся с библейскими песнями, в отличие от привычного для нас припева: Помилуй меня, Боже, помилуй меня. Но главное, для чего обращаемся мы к этой рукописи, — то, что Великий канон в ней представлен в сокращённой редакции: последование представляет собой сочетание 9 ирмосов, 72 тропарей, 72 стихов-припевов, 9 Троичных и 9 Богородичных тропарей; всё это разделено тремя стихословиями — седальном и кондаком с икосом — на 3 трипесенные части. Видимо, такой принцип композиционной организации текста подчёркивает утроенную троичность творения преподобного Андрея. Великий канон с библейскими песнями встречается в более ранних рукописях Триоди [7]; это связано с бытовавшим в то время Студийским уставом [20].
Канон Вологодской рукописи отличает заметная краткость, стройность и системность построения. Неизвестный редактор, следуя, видимо, принципу повествовательной сдержанности, а также закону художественной экономии и логической организации, сократил все девять песен покаянного гимна до взаимного равенства; в каждой, помимо ирмоса и Троична с Богородичным, осталось лишь по восемь тропарей "рыдания" [11].
Посмотрим, какие тропари из творения преподобного Андрея сохранил неизвестный редактор: это, без сомнения, поможет выстроить и изобразительный ряд, ведь тропари сокращённой редакции наиболее репрезентативны. Библейские песни и тропари приводятся здесь в редакции печатной Триоди.
В 1-й песни за ирмосом "Помощник и Покровитель" следует стих: Поим Господеви[303], а за ним — хорошо известный первый тропарь Канона: С чего начну я оплакивать. Далее стихи из Библейских песен предваряют тропари Канона, из которых, кроме 1-го, в первую песнь вошли 2-й (Приди, несчастная душа), 3-й (Подражая в преступлении первозданному Адаму, я сознаю себя лишённым Бога), 6-й (Достойно был изгнан из Едема), 20-й (С юности, Христе, я пренебрегал Твоими заповедями), 13-й (Поверженного пред вратами Твоими, Спаситель), 21-й (Расточив богатство моё в распутстве, Спаситель) и 15-й (Священник, заметив меня, прошёл мимо, и левит). Стихи первой песни Священного Писания, вошедшие в сокращённую редакцию Канона, суть следующие: Помощник и Покровитель; Господь муж брани; Избранные военачальники; Тогда смутились князья; Да нападёт на них страх и ужас; доколе проходит народ Твой, Господи; Введи его и насади его на горе достояния Твоего (Исх. 15:2–4, 15–17). Как видим, стихи идут не подряд, но практически соответствуют тропарям полного текста Канона, т. е. сокращённая редакция делалась на основе бытовавшего в то время текста Великого канона с библейскими песнями.
Практически все библейские воспоминания, послужившие преподобному Андрею для составления указанных тропарей, являются одновременно и излюбленными иконографическими сюжетами. Образ утратившего рай Адама известен уже в IV в. (рельефное изображение на саркофаге Юния Басса, Ватиканский музей). Грехопадение прародителей и изгнание из рая можно видеть и в храмовой росписи, и на иконах (например, Троицы Ветхозаветной "с бытием"), и конечно, в книжной миниатюре. Конечно, не остался без внимания иконописцев и переход через Чермное море.
Из изобразительных парафраз к тропарям второй песни Канона вновь вспомним прародителей, взамен боготканных одежд получивших раздранные ризы, которые змей соткал коварством (ВК 2:8, 9). И ещё один сюжет: Буря зла окружает меня, Милосердный Господи, но, как Петру, и мне Ты простри руку (ВК 2:4).
Из воспоминаний третьей песни Великого канона отметим наказание Содома, бегство праведного Лота и его остолбеневшую жену (ВК 3:1, 2, 22, 21); праведного Ноя и потопление блудствовавших в потопе (ВК 3:9); Авраамово гостеприимство и жертвоприношение Исаака (ВК 3:14–16) и, конечно, Иаковлю лествицу (ВК 3:19). Страсти сжигают души людей, как геенский огонь содомлян, делают их неподвижными на добро, наподобие соляного столпа, в который некогда превратилась жена Лота. Душе, кающейся пред Богом, полезно вспомнить свои грехи, руководствуясь библейскими историческими повествованиями, изображающими в лицах добродетели и пороки [3]; Церковь старалась обратить своих чад к этим священным воспоминаниям и изобразительными средствами.
«Лестница, которую в древности видел великий из патриархов» вновь вспоминает преподобный Андрей в четвёртой песне, она даёт символический образ личного человеческого восхождения по лестнице добродетелей. Другой излюбленный герой — праведный Иов. Древнейшее его изображение — на упомянутом выше саркофаге IV в. Великое терпение и смирение праведника, "считавшего своим чертогом гноище, а струпья ран — драгоценными камнями" (ВК 4:14) вызывало особое сочувствие; на Руси праведного Иова любили изображать уже в домонгольский период. Сохранилась фреска "Иов на гноище" в новгородском Николо-Дворищенском соборе XII века. Древнейшая из сохранившихся миниатюр — в Псалтири Х в. из Ватиканской библиотеки.
Другая важнейшая тема четвёртой песни взята уже из слов и образов Новой Благодати — это Пречистое Тело и Кровь Господа Иисуса Христа. "Ты, Слово, распинаемый, предложил за всех Твоё Тело и Кровь: Тело — чтобы воссоздать меня, Кровь — чтобы омыть; и Дух Ты придал мне, чтобы привести к Твоему Родителю" (ВК 4:18); "Да будет мне и купелью, и питием кровь из рёбер Твоих… Чашу Церковь приобрела: рёбра Твои живоносные…" (ВК 4:20, 22).
Из священных воспоминаний пятой песни Великого канона, наиболее часто встречающихся в иконографических сюжетах, назовём Иосифа праведного и целомудренного, — о нём преподобный Андрей говорит в 3–6 тропарях, и, конечно, пророка Моисея. В воспоминаниях о Боговидце для святого Андрея поучительна каждая деталь: ковчежец, волнами речными носимый, становится словно бы ковчегом, помогающим избежать гибели от горького совета фараонитска, убийство египтянина и уход в пустыню — повод для размышлений о преодолении пустыни страстей посредством покаяния; в Моисеевом жезле, рассекающем море, видит преподобный Андрей прообраз Креста Христова, которым христианская душа творит дела чудные [25].