class="p1">– Я же отвернулась всего на минуту!
– Отдайте саблю! – возопил старик. – Я должен проучить его!
– Вы заболеете. – Женщина схватила генерала за руку, словно неразумного ребенка, и потащила его к дому.
– Пустите! Пустите меня! Этот подлец… у него зонтик… он задумал…
– Это просто снеговик… Он ничего не задумал…
– Вы не понимаете! Это шпион! Они подослали его!
– Что это вы удумали?! – укоряла женщина, с трудом утаскивая сопротивляющегося старика. – Вы снова нарушили свое обещание не покидать дом. Вы же не хотите, чтобы я позвала доктора Доу?
Упоминание доктора слегка урезонило генерала. Весь его боевой запал угас.
– Они подослали его… Они строят заговор… Почему мне никто не верит?
– Вы снова не приняли свои пилюли?
– Ненавижу их – они горькие!
Женщина заволокла старика в дом. Дверь закрылась, и переулок вновь погрузился в тишину.
– Старый безумец, – проворчал мистер Грей. – Он едва все не разрушил… Если бы она позвала доктора…
И все же старый сумасшедший генерал кое в чем был прав. Заговор имел место, вот только он к нему никакого отношения не имел.
Заговор, в котором участвовал мистер Грей, устроил мистер Блохх.
И хоть прежде мистер Грей считал себя не то, чтобы очень умным, но, по крайней мере, умнее всех прочих, сейчас он не мог не признать, что в сравнении с логическим механизмом мистера Блохха его собственный разум – не более, чем обугленная головешка на дне камина или тухлая рыба, или еще что-то в том же неприглядном духе. Но вот какое дело: его это нисколько не огорчало. Более того – он был в восторге от знакомства с подобной невероятной личностью. До сего момента он и не предполагал, что такое в принципе возможно – что весь город для кого-то может представлять собой всего лишь макет в чемодане, а люди – тех же автоматонов, конструктов, не способных разорвать цепь заложенных в них заданий и событий.
А конструктор творил… просчитывал, выстраивал сцены, прокладывал фут за футом те незаметные рельсы, по которым двинется его кукла.
Как он это делает? Как столь сложные мысли рождаются в его голове? Все это было выше понимания мистера Грея.
Мистер Блохх называл то, что они делали, всего лишь спектаклем, постановкой, но для мистера Грея все было слишком реально. И неудивительно, ведь в то время как Блохх наблюдал со стороны, не будучи вовлечен в «спектакль» лично, его протеже кожей рук ощущал, как искра идеи обрастает все новыми огненными слоями, сплетая их один за другим.
Это было подлинное чудо. Создание чего-то нового, живого.
Искра…
Крошечная, беззащитная и хрупкая искра грозила распасться, рассыпаться, но он не мог этого позволить.
Сперва нужно было отыскать для нее сосуд, посадить ее туда, где она не только не погаснет, но, наоборот – разрастется и разгорится.
Блохх предоставил ему несколько имен, у их обладателей было много общего, все они могли принять искру. Мистер Грей раздумывал и выбирал, взвешивал все «за» и «против», пытался просчитывать, как это делал Блохх, но у него не особо выходило. Одно имя ему понравилось больше других – его обладатель идеально подходил на приготовленную для него роль, но вот незадача: как только Грей сообщил Блохху о своем выборе, его кандидат скоропостижно скончался, попав под трамвай. На миг мистера Грея посетила тревожная мысль, что Блохх это подстроил, чтобы он выбирал дальше из предложенных имен, но он тут же себя утешил: какой смысл Блохху вредить кандидату и, соответственно, его же собственному плану?
Тогда мистер Грей выбрал второе имя. И с тех пор не пожалел ни разу.
И все же… хоть кандидат и казался даже лучше прежнего, провернуть с ним задуманное было невероятно сложно: он будто назло вдруг ослеп на оба глаза и перестал замечать намеки.
В какой-то момент мистер Грей даже усомнился, что все получится, но Блохх был непреклонен: «Вы должны продолжать».
И мистер Грей продолжил. Искра заняла положенное ей место и прижилась. Колеса встали на рельсы.
А дальше все шло буквально по накатанной: станцию «Намек» сменила станция «Рыбка на крючке», а та, в свою очередь, сменилась станцией «Мышеловка». Шаг за шагом… фут за футом план полз в нужную сторону.
Искра идеи жила. Сперва она едва тлела, но мистер Блохх руками мистера Грея понемногу подкармливал ее верной растопкой, время от времени подбрасывал щепки и сухие газеты. И искра росла – мистер Грей плел ее, пестовал, распаляя все сильнее. Он ощущал себя химиком, работающим с нестабильными реагентами: одно неосторожное движение, и прогремит взрыв.
Возможности для второй попытки у них не было. Нельзя перестараться, нельзя допускать грубых движений – это работа невидимыми спицами, каждая из которых в сотню раз тоньше швейной иглы. Все сорвется, стоит только хранителю идеи заметить чужое вмешательство. Если он поймет, что у хода его мыслей есть свои создатели, все развалится, как карточный домик…
Мистер Грей в нетерпении переминался с ноги на ногу. Почему так долго?
Это был тот самый момент. Когда все либо сорвется, либо подтвердится. Сейчас… сейчас… ну же…
В переулок въехал кэб.
– Поезжай… поезжай дальше… не останавливайся… – тревожно проговорил мистер Грей, глядя, как экипаж ползет мимо. Несмотря на все надежды мистера Грея, кэб остановился напротив двери дома № 7. Кэбмен посигналил, давая понять будущему пассажиру, что экипаж прибыл.
Мистер Грей гневно сжал руки в перчатках.
Этого не было в плане! Откуда здесь взялся этот экипаж? Кто его вызвал?
– Проклятье! Что происходит?
Спустя какое-то время дверь дома № 7 открылась. По дорожке к экипажу прошла высокая женщина в черном. Она забралась в кэб, и тот покатил прочь из переулка.
Мистер Грей боялся вдохнуть от напряжения.
Спустя пару минут дверь снова открылась, и на пороге показались доктор Доу и женщина в красной пелерине с капюшоном. Они о чем-то говорили – с такого расстояния мистер Грей не мог разобрать ни слова.
Доктор закрыл дверь, а женщина в пелерине подошла к ожидавшему ее снеговику. Она что-то ему сказала, после чего они двинулись в сторону вокзала.
Вскоре они исчезли из виду.
Мистер Грей ждал.
На почтовом ящике дома, возле которого некоторое время назад стоял снеговик, загорелись два светящихся глаза, а затем, взмахнув крыльями, в воздух поднялась большая черная птица.
Подлетев к ржавому аэростату на крыше дома № 8, она проникла в иллюминатор и