Читать интересную книгу Небо на земле - Гаура Дэви

15.02.1984

Вчера утром Бабаджи оставил Свое физическое тело. Невозможно выразить словами боль и страдания, которые я испытываю. Когда я вошла к Нему в комнату в пять часов утра, Бабаджи казался неподвижным. С Ним был только Мунирадж. Он попросил меня сесть. Мне хотелось исчезнуть, убежать, потому что я чувствовала, что Он страдает. Я даже позволила себе представить на мгновение, что Он вдруг умирает, но не смогла вынести этой мысли и секунды и со слезами скрылась в Его ванной комнате.

Через некоторое время Хари Говинд позвал меня в комнату и сказал, что Бабаджи оставил Свое тело, что Его сердце остановилось. Я не могла в это поверить и стала пронзительно кричать, что это неправда, что такое невозможно. Даже Мунирадж предположил, что, может, Он лишь на время остановил Свое сердце, великие йоги так делают иногда, что нам следует подождать и ничего пока не говорить другим. Мы по очереди сидели возле Него по два–три часа. Нас было четверо или пятеро. Его тело остывало. Я снова и снова звала Его, дотрагиваясь до лица, но глубоко в душе с самого начала знала, что Он оставил Свое тело.

Теперь Бабаджи лежит на воздухе, под священным деревом. Сюда стекаются сотни людей со всех уголков Индии, чтобы попрощаться с Ним. В комнате выражение Его лица было каким–то очень серьезным, но, когда мы вынесли Его на улицу, на нем заиграла таинственная улыбка, милая, блаженная, ироничная. Это были Его последний даршан и последнее наставление. Я не переставая плачу. Хочу умереть, уйти с Ним, куда бы Он ни направился. Жизнь на земле без Него не имеет для меня смысла.

16.02.1984

Мы похоронили Бабаджи в саду около полудня. Когда люди несли Его тело, мне были видны только Его черные волосы, развевающиеся на ветру. Я вспомнила о Шиве, как Он исполнял танец Тандавы — танец разрушения, при котором содрогается все творение. Это было моим последним видением, связанным с Ним.

Сегодня после похорон разразился невиданный ураган с громом и молнией. Река стала бурной и грязной, как во время муссона. Поднялся дикий ветер. Стало ужасно холодно. Дождь лил не переставая, шел град. Я вспомнила слова Бабаджи о будущем нашего мира, о возможном кризисе, о разрушениях. Возможно, Он ушел ненадолго, чтобы подготовить нас. Мне припомнилось также, что, когда распяли Христа, буря не стихала три дня.

Я одержима мыслью, что Бабаджи мог уйти из–за нас, Ему пришлось впитать нашу негативную карму, все наши желания и страдания. Я знаю одно: без Него я не хочу больше жить.

17.02.1984

В течение трех дней я не могла ни есть, ни пить. Никогда прежде в своей жизни я не испытывала такой боли. Я потеряла все: своих отца и мать, своего мужа, сына, друга и Учителя. Я потеряла единственное совершенное существо, которое когда–либо встречала на этой земле, и теперь мир стал точно таким же, каким он был до того, как я узнала Его, — мрачным, полным страданий и невежества. Утром я была удивлена, увидев, как деревенские жители гнали коров в поля, потому что без Него для меня жизнь остановилась, стала бессмысленной и пустой. Люди в состоянии шока. Они постоянно обнимают друг друга, снова чувствуя себя одинокими на этом трудном земном пути. Вчера вечером я смотрела на присутствующих в киртан–холле. Они казались мне серыми, потерянными, утратившими свет.

Мунирадж прижал меня к груди и гладил по голове, но я видела, что Он тоже плачет. От реки мы пошли с ним вверх по ступеням к храму. Посмотрев на вершину Сиддешвары, самой высокой горы в округе, мы вдруг увидели яркий свет — вновь Его Присутствие. Я знаю, что Бабаджи всегда там, но человеческая часть меня не может вынести Его потерю. Мунирадж усадил меня рядом с собой, и вновь появился свет, сильный, белый, извечный свет, я почувствовала Бабаджи везде: в воздухе, в каждом атоме. И все равно мое сердце не может найти покоя. Я хочу слышать Его голос, нежно произносящий мое имя, хочу иметь возможность смотреть в Его сияющие глаза, гладить Его прекрасные ноги, говорить с Ним.

Снова мне приходится общаться с невидимым Богом, с тем, кого сложно постичь. Я пошла в храм, но не смогла молиться, не смогла общаться с безмолвными каменными статуями. Мне кажется, что я снова в пустой церкви, музее мертвых вещей. Бабаджи был живым божеством, Сущностью всего.

20.02.1984

Я сижу в своей комнате три дня, не в силах смириться с потерей и принять уход Бабаджи. Я не могу ни с кем разговаривать, слушать слова утешения. Особенно не выношу тех, кто говорит, что Бабаджи теперь внутри меня. Кто даст мне Его энергию и Его любовь? Я скучаю по Нему каждое мгновение. Кажется, даже долина без Него потеряла свою красоту. Я часто захожу в Его маленькую комнату и отчаянно плачу. Исчез даже Его аромат. Что осталось? Неясное, неизвестное и непостижимое Присутствие. Мое горе вызывает во мне ощущение, что я сделана из камня, не способна думать и совершенно пуста. Скорбь столь глубока, что переносит меня в другое измерение, возможно ближе к какой–то истине. Меня больше не интересует ничто земное, ничто для меня не имеет значения. Я хочу только сидеть возле Его двери с закрытыми глазами и ждать, когда Он придет и возьмет меня с Собой. Вместо этого люди постоянно задают мне вопросы, связанные с организацией ашрама, местной властью. Мне стоит огромных усилий ответить им.

Мунирадж выступил с речью, в которой сказал, что даже ни на мгновение мы не должны думать, что Бабаджи больше нет здесь с нами. Он добавил, что Бабаджи может вернуться в физическом теле, и, возможно, скоро, Я спросила его: «Как скоро?», и он ответил: «Может, в течение десяти лет». Мой Бог, о десяти годах без Него я не могу даже помыслить!

Теперь мы держимся Мунираджа, как будто он наш новый гуру, но мне это не нравится. Это меня тревожит. Пусть я люблю и уважаю Мунираджа, но не могу принять никакую форму, отличную от Бабаджи. Если бы только я снова увидела Его, хотя бы во сне, получила от Него весточку! Но ночи мои также пусты.

22.02.1984

Вчера из Италии приехала Луиза, астролог из Милана. Она сказала, что ее прислал Бабаджи. Он просил передать мне, что вернется через несколько лет и что я должна ждать Его здесь. Кто знает, правда ли это? Когда ураган на время стих, я присела в саду у Его могилы. Глядя на сырую землю, закрывавшую Его тело, я подумала, что Его смерть для нас лучший урок, свидетельствующий о непостоянстве физических вещей. Его тело тоже не было вечным, но сколь дорого оно было мне! Как же трудно усвоить это последнее наставление, ведь физическое тело Бога и отношения с Ним очень важны. Мне жаль себя. Я не хочу становиться одинокой, печальной святой. Хари Говинд проходил мимо и попытался утешить меня, сказав, что формы приходят и уходят, а работа Бабаджи в этом мире продолжается. Но меня не трогает никто и ничто.

БАБА НЕВИДИМЫЙ

28.02.1984

В ашраме начались какие–то игры по переделу власти. Это возмущает меня. Хороши и индийцы, и европейцы. Такое впечатление, что людей волнует только статус и лидерство: кто будет руководить, решать, давать инструкции и приказы. Европейцы в связи с этим даже прекратили спорить с индийскими преданными по поводу того, как следует обустроить могилу Бабаджи. Меня тошнит от всего этого. Более того, некоторые европейцы начинают вести себя так, как будто они гуру и наделены некой Божественной властью. Не хочу, чтобы все это меня как–то касалось. Без Бабы я чувствую лишь невыразимую печаль и больше ни в чем не вижу никакого смысла. Кажется бесполезным организовывать что–либо, поскольку ашрам никому больше не служит — Бабаджи здесь нет.

На днях пришел Мунирадж и отругал меня за мое отношение, вновь повторив, что через несколько лет Бабаджи может снова вернуться, даже в том же самом физическом теле, но я подозреваю, что он просто пытается утешить меня. Он сказал: «Те, кто был меньше привязан к физическому телу Бабаджи, страдают меньше. Те, кто был привязан сильнее, страдают больше». Я ответила, что через Свое тело Бабаджи передавал нам огромную духовную энергию — Шакти. Мунирадж ответил, что сейчас Бабаджи дает все это даже в большей степени. Хотя, добавил Он, я права в том, что только очень немногие теперь в состоянии получать это. Он посмотрел на меня с удивительной мягкостью и заговорил вновь: «Кто бы ни приходил и кто бы ни уходил, Бог всегда здесь. Куда, ты думаешь, Он мог уйти?».

04.03.1984

Здесь много итальянцев. Все они в основном в черном. Мне кажется, я теперь понимаю, почему Бабаджи велел им носить одежду этого цвета. Ведь это цвет скорби. Среди них царит особое возбуждение. Они предоставлены самим себе и спокойно курят, устраивают ночные вечеринки. Они кажутся счастливыми от свободы, дающей им возможность делать то, что они хотят. Мне противно. Я отстранилась ото всех, проводя большую часть времени в своей комнате. Я не в состоянии участвовать ни в каких церемониях в киртан–холле, даже не могу там больше молиться. Без Бабаджи храм оказывает на меня гнетущее впечатление, я начинаю плакать, когда прихожу туда. Йоги и йогини у дхуни тоже кажутся мне сошедшими с ума — в новых обстоятельствах они преисполнены гордыни, возомнив, что теперь они — новые гуру.