Читать интересную книгу Одинокий голубь - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф

— Нет, — признался Август. — Просто попытаемся сделать так, чтобы лошади не вернулись в Мексику. — Он махнул Ньюту, который немедленно подскакал.

— Сынок, Джейк Спун попросил тебя в помощники, — пояснил он. — Вы с ним следите с востока, а мы с Пи, да эти коротышки, присмотрим за табуном с запада.

Лицо мальчика вспыхнуло от радости, как будто ему только что подарили новое седло. Он когда-то практически боготворил Джейка Спуна и был бы счастлив делать это снова, подтолкни тот его маленько. Августу на мгновение стало горько. Он хорошо относился к Джейку, но чувствовал, что тот — сосуд со многими дырами, и зря парнишка возлагает на него такие надежда. Но, с другой стороны, все сосуды в какой-то мере протека ют.

— Мы будем просто ехать или остановимся и подо ждем мексиканцев? — спросил Ньют, жаждущий все делать, как надо.

— Поезжай, — сказал Август. — Пусть нас догоняют, если пороха хватит. А если появятся, береги патроны. Нам они могут завтра понадобиться.

Он повернулся и с неуклюжей помощью ирландцев заставил табун из двухсот лошадей двигаться на север, в густые сумерки.

15

Как только они поставили табун в загон, Диш стал проявлять признаки беспокойства. Покурил, прислонившись к воротам. Он знал, что должен оставаться с лошадьми. Хоть чернокожий и был, по всему, первоклассным работником, вряд ли ему одному справиться, если наедут бандиты.

Но все дело было в том, что Диш в их появление не верил. В алых закатных лучах солнца городок лежал тихий, как церковь. Изредка блеяла коза или ревел бык, вот и все. Такая тишь да благодать, что Диш скоро убедил себя, что нет никакой нужды двоим торчать в пыльном загоне. Бандиты — теория, а Лорена, живая Лорена, находилась всего в двухстах ярдах.

Стоя у калитки, Диш обдумывал открывающиеся возможности. Джейк Спун всего лишь человек, к тому же чересчур уверенный в себе. Он слишком торопится. Диш мог его понять; он и сам бы торопился, знай он, как это делать. Возможно, Лорене такое нахальство не по душе, возможно, она уже поняла, что на Джейка нельзя положиться.

После того как Диш полчаса перемалывал все это в голове, он пришел в большое возбуждение. Ему надо попытаться еще раз, иначе он будет горько сожалеть, когда придется уезжать отсюда. Кое-кто может счесть его безответственным, капитан уж наверняка, но не мог он стоять тут всю ночь, когда до Лорены рукой по дать.

— Ну, все вроде тихо, — обратился он к Дитцу, который сидел у большого желоба с водой, положив ружье на колени.

— Пока тихо, — согласился Дитц.

— Я так думаю, в ближайшее время ничего не произойдет, если вообще произойдет, — предположил Диш. — Может, я прошвырнусь до салуна и промочу горло?

— Да, сэр, идите, — ответил Дитц. — Я пригляжу за табуном.

— Ты стреляй, если понадобится помощь, — сказал Диш. — Если что случится, я буду здесь через минуту.

Он взял лошадь, чтобы не быть захваченным врасплох в случае беды, и удалился.

Дитц был только рад, что Диш ушел, поскольку нервозность молодого парня раздражала его. Такого рода возбуждение разговорами с мужчиной не вылечишь, тут нужна женщина.

Дитц и сам когда-то нервничал подобным образом, но не нашлось женщины, которая бы вылечила его. Однако годы и тяжелый труд сыграли свою роль, и теперь он мог расслабиться и наслаждаться тишиной ночи, когда его оставляли в покое. Он сидел, прислонившись спиной к желобу, и слушал, как устраиваются на ночь лошади. Время от времени какая-нибудь подходила к желобу напиться и шумно втягивала в себя воду. В дальнем конце загона две лошади топтались и нервно ржали, но Дитц не стал вставать, чтобы взглянуть, в чем дело. Возможно, просто змея подползла слишком близко к загону. Но змея за здорово живешь с лошадь ми связываться не станет.

Он не беспокоился по поводу нападения. Даже если несколько vaquerosпосмеют напасть на город, они будут нервничать, уверенные, что в городе куда больше оружия, чем у них. Он мог поспать, потому что обладал способностью легко засыпать и просыпаться. Но, не смотря на тяжелую ночь, спать ему не хотелось. Ведь расслабиться на время — все равно что поспать. Спящий пропустит лучшую часть вечера, да и восход луны тоже. Дитц всегда был неравнодушен к луне, часто наблюдал за ней и размышлял. Для него она была интереснее и занимательнее солнца, каждый день одинакового.

А луна менялась. Двигалась по небу. Росла и таяла. В те ночи, когда она поднималась, полная и желтая, над равнинами вокруг Лоунсам Дав, она казалась такой близкой, что человек почти что мог, подобравшись с лестницей, залезть на нее. Дитц иногда представлял себе, как он это делает, — подставляет лестницу к старушке луне и залезает на нее. Если бы он так сделал, в одном можно не сомневаться: мистеру Гасу темы для разговора хватило бы на долгое время. Дитц ухмыльнулся при одной мысли о том, в какое возбуждение придет мистер Гас, если он, Дитц, отправится прокатиться на луне. Потому что Дитц всегда мечтал, как он сядет на луну верхом, может, он когда-нибудь и решится на это, когда дел будет поменьше. Потом, когда луна подойдет поближе к Лоунсам Дав, он слезет с нее и вернется домой. Вот все удивятся.

Но в другие ночи луна плыла так высоко, что Дитц приходил в себя и признавал, что ни один человек не может оседлать луну. Когда он представлял себя там, на узком серпе месяца, висящим над ним, таким белым, как зубы, у него почти кружилась голова от своего собственного воображения, и ему приходилось сделать над собой усилие, чтобы внимательней следить за тем, что происходит на земле.

Однако, когда внизу не наблюдалось ничего интересного, кроме пары пьющих воду лошадей, он мог позволить себе отдохнуть, наблюдая за луной и небом. Он любил чистое небо и ненавидел облака. В облачные дни ему казалось, что его лишают половины мира. Его страх перед индейцами, глубокий страх, был связан с ощущением, что луна обладает силой, которую ни белый, ни черный понять не в силах. Он слышал, как ми стер Гас рассказывал, что луна может приводить в движение воды, и, хотя ему приходилось видеть океан, когда он бывал в Матагорде, он так и не понял, как луна может им двигать.

Но он был убежден, что индейцы луну понимают. Ему никогда не приходилось толковать на эту тему с индейцем, но он знал, что у них есть для нее больше имен, чем у белых, а это подразумевало более глубокое понимание. Индейцы были меньше заняты и, следовательно, имели больше времени, чтобы изучать такие вещи. Дитц всегда думал, что белым еще повезло, что индейцы так и не научились полностью управлять луной. Ему однажды, вскоре после той ужасной битвы у Форт-Фантом-Хилл, приснилось, что индейцам удалось подвинуть луну к одному из тех невысоких холмов, которых полно в Техасе. Они заставили ее остановиться на склоне холма, с тем чтобы въехать на нее на лошадях. Ему иногда приходило в голову, что такое вполне могло случиться и сейчас где-то на луне ездят верхом индейцы из племени команчи или кайова. Иногда, особенно в полнолуние, когда луна была желтой и близкой от земли, он практически был уверен, что индейцы там. Его это пугало, но он никогда об этом ни с кем не говорил. Индейцы могут заставить луну высосать всю во ду из колодцев и рек или сделать ее соленой, как в океане. И тогда придет конец всему, причем ужасный конец.

Но когда луна была лишь небольшим месяцем, Дитц почти не беспокоился. Вода все еще была пресной, если не считать пары таких речек, как Пекос. Возможно, если индейцы и забрались на луну, они потом с нее свалились.

Иногда Дитц жалел, что ему совсем не пришлось учиться, тогда бы он смог найти ответы на некоторые из мучающих его вопросов. Взять хотя бы день и ночь. Должна же быть причина, почему солнце садится, где-то прячется, а потом появляется с другой стороны равнины, или как объяснить дождь, гром и холодный се верный ветер. Он понимал, что такие явления природы далеко не случайны. Просто в своей жизни он недополучил информации, которая бы объяснила ему ход вещей.