оно не загорелось зеленым цветом, и поставила его в указанное в инструкции место, между книгами и всякими безделушками на полке в гостиной. Чуть отодвинула, и проверила, что оно не заметно со стороны.
И быстро ушла оттуда в гардеробную обратно, села на пол и закрыла голову руками. Она боялась, что ее сейчас не только слышат уже через то устройство, что ее видят, как она сейчас горит от стыда и страха, и земля разверзнется под ее ногами.
Таня не понимала сколько времени она так просидела, но очнулась она от звука хлопнувшей двери.
Юрий пришел.
Она резко встала, посмотрела на себя зеркало, быстро поправила волосы и вышла к нему на встречу. Это было с ней, и не с ней, одновременно, Таня как будто находилась глубоко под водой, и все звуки доходили до нее долго.
Она была парализована страхом.
— Таня!
— Я тут, — выглянула из комнаты.
Он прошел по гостиной и уселся на диван, было видно, что он в хорошем настроении.
— Что-то случилось? Ты выглядишь как-то не очень!
— Ага, спасибо, Юра! Это как раз то, что я хотела услышать! — ворчать с ним было то, что нужно, чтобы он ничего не заподозрил. Таня не могла стоять на месте, она постоянно посматривала в сторону полки с книгами, ей казалось, что на нее сейчас смотрят.
— Ты только пришла? Еще в офисном платье! — осматривал ее с ног до головы.
— Ты знаешь прекрасно, когда я пришла, тебе доложил Виталий, — состроила ему гримасу. — Может я тебя ждала вся такая красивая!
— И правильно! У меня для тебя кое-что есть! — Юрий встал и пошел к входной двери, где он оставил свой деловой портфель. Вернулся он с коробочкой в руках.
Таня следила взглядом за движением этой коробочки по комнате.
Соколов подошел к ней и встал очень близко, Таня почувствовала его одеколон так резко, как будто он вылил его на себя прямо перед входом в номер. Приподнял ее подбородок и посмотрел в глаза. Он был так занят своей идеей с подарком, что даже не заметил, что за ужас творился в ее глазах сейчас.
— Мне кажется, нам стоит перестать постоянно ссориться, — Юра говорил очень тихо, голос был мягким. — Я со своей стороны обещаю быть более внимательным. Только сегодня понял, что даже ничего тебе не дарил!
— Ну кроме пары сердечных приступов и нервных срывов, ты хотел сказать! — она пыталась из всех сил улыбаться.
— Таня, тссс!
Она замолкла.
Соколов поставил коробочку ей на ладонь.
Таня открыла дрожащими руками. Ее ослепил блеск камней. Серьги с белыми камнями, которые переливались под светом.
— Только не говори, что это все бриллианты, иначе, мне страшно будет в них ходить! — она проводила по ним подушечкой пальца.
— Носить их и правда надо аккуратно, и не оставляй без присмотра.
— Юра!…. — она посмотрела на его лицо, которое ждало обратной реакции, а сама представляла себя, горящей в аду. Таня ели сдерживала слезы.
Не из-за подарка. Нет.
Из-за того, что почувствовала, что ошиблась и испугалась этого!
— Спасибо! — прошептала она, пытаясь вытащить сережку из коробочки.
— Ты чего?! Почему у тебя так дрожат руки?! Ты, что подарки никогда не получала? — веселился тот, как мальчишка. Он увидел то, что хотел, слезы собирающиеся в глазах Тани. Но только он не знал причину.
Соколов взял коробочку в руки и достал Тане серьги, она подошла к зеркалу и обернулась к нему уже в них.
— Они великолепны! Спасибо!
— Подожди, у нас там бутылка шампанского была! Выпьем за примирение! Ты же ее не выпила? — явно пытаясь ее подцепить, произнес он медленно.
Таня же просто закатила глаза в ответ.
Она смотрела в зеркало. Не на шикарные серьги с бриллиантами, украшающие ее.
Таня смотрела себе в глаза! Ее глаза блестели, а щеки горели. Она смотрела то на себя, то в сторону того устройства среди книг. И хотелось закричать! Закричать и убежать отсюда! И стук ее сердца, как секундомер, отмечающий начало старта.
— Таня, что не так? — Юрий стоял позади нее и, видимо, поймал-таки ее взгляд.
Она резко повернулась к нему лицом, успев натянуть улыбку:
— Это неожиданно. Тем более, для тебя! Ты вообще сегодня какой-то веселый.
— Ну ты же сказала, что я не умею показывать свои эмоции, вот, учусь! Тем более, сегодня есть шикарный повод! Очень хороший, Таня! — он стал открывать бутылку, подмигнув ей.
Она смотрела на него и на полки с книгами, все тело дрожало, напряжение настолько нарастало, что Таня не понимала, как ей с этим справиться.
Только Соколов открыл бутылку и разлил игристое вино по бокалам, как у него зазвонил телефон. Он протянул к нему руку, но Таня вцепилась в него.
Ее всю трясло, она держала руку Юры мертвой хваткой с ужасом смотря ему в глаза. Допустить, чтобы ее роковая ошибка разрослась в неисправимую, она не могла. Надо было действовать! Сейчас!
— Таня, что? Мне звонят! — он пытался отодвинуть ее.
Она мотала головой, что не надо брать трубку, она показывала жестами, чтобы он молчал. Юрий же в полном смятении уставился на нее.
— Что происходит, черт побери!
Таня в полной панике пыталась что-то придумать, громко произнеся на всю комнату:
— Да, я облилась вином, милый! Надо сходить в ванную оттереть пятно, — она даже не понимала, что именно говорила.
Телефон Соколова перестал звонить, он взял его в руки, так как Таня наконец-то оторвалась от него. Она быстро добежала до своего телефона и напечатала на экране:
«Прослушка».
И показала ему.
Таня видела, как заливаются кровью глаза напротив, как заходили вены у него на шее, он молча оборачивался по комнате, осматривая все вокруг.
Уставился на нее с вопросом, она указала в сторону полок рукой.
Тот кивнул.
— Я тебе сейчас помогу, — произнес Юра громко.
А сам шел к ней, во взгляде было столько злости, что Таня попятилась назад, пока не уперлась в стену и не сползла по ней на пол беззвучно рыдая. Слезы хлынули одномоментно, просто выливались из ее глаз.
— Прости, прости! — шептала она.
Соколов затащил ее за руку в ванную, прямо волоча по полу, потому что Таня отказывалась вставать и упиралась. Она продолжала беззвучно рыдать.
Он включил воду в раковине и душе и присел на корточки напротив нее, просто уничтожая взглядом.
— Прости, прости! — шептала сквозь слезы Таня.
«Рижский» — написал он на экране телефона и показал ей.
Таня закивала головой.
«Когда?»
Она взяла его телефон, но руки настолько дрожали, что печатать она просто не могла.