Стихи о цветах и птицах. Тех и других по двенадцать
Фудзивара-но Тэйка
(1162 — 1241)
*
СТИХИ О ЦВЕТАХ И ПТИЦАХ
тех и других по двенадцать
Перевод со старояпонского, вступление и комментарии Виктора Сановича
От всей души благодарю Айнуру Юсупову, предложившую мне несколько лет назад обратиться к переводу этих стихотворений.
В комментарии к стихотворению “Третий месяц. Фудзи” кратко говорится о трех женщинах романа Мурас а ки Сикиб у “Повесть о Г э ндзи” (нач. XI в.), однако необходимо добавить несколько слов о самом начале романа, чтобы объяснить, что такое “Цветы и птицы”. Ведь, по-видимому, все известные росписи ширм, посвященные “Стихам…” Т э йка (а их, как полагают, было создано около двадцати), представляли собой композиции цветов и птиц того месяца, которому они соответствовали по тематическому канону японской классической поэзии, и прежде всего антологии “Кокинс ю ” (“Собрание старых и новых песен”, 905 г.). То есть каждый раз это были двенадцать картин в жанре “Цветы и птицы”, возникшем в Китае и весьма там популярном в X — XI веках. А у Тэйка это сюита из двадцати четырех стихотворений, в двух частях, переходящих одна в другую, за которыми не только пять столетий японской поэзии, но, что замечательно, — великая проза во главе с “Повестью о Гэндзи” и “Записками у изголовья” Сэй-Сёнагон (около 1000 г.). К слову, мировая культура обязана Тэйка основополагающими манускриптами “Дневника из Т о са в столицу” Ки-но Цур а юки, лирической повести “ И сэ моногат а ри”, несколькими антологиями поэзии, “Повести о Гэндзи” и т. д.
И в то же время сказать о жанре “Цветы и птицы” нужно.
Во-первых, потому, что образованный и поэтически одаренный 19-летний принц, он же 8-й (потомственный) настоятель буддийского храма Н и ннадзи по имени Д о дзё-хосинно, — второй сын государя-инока Готоб а -ин (1180 — 1239), крупного поэта и литератора, — предложил Тэйка интересную задачу. Он сделал это, может быть, оттого, что “Цветы и птицы” были модным жанром. Тэйка же, по своему обыкновению, увлекся и в два-три дня, как явствует из его, писанного по-китайски, дневника, к 30-му дню 2-й луны 2-го года Кэмп о (1214) сочинил эту сюиту. Во-вторых, видимо, эти “Цветы и птицы” были и в самом деле важны для него. И связано это с начальными страницами “Повести о Гэндзи”. Речь там идет о любви государя к одной молодой особе не очень знатного рода, ради которой он забыл обо всем — и обо всех других дамах, и даже о делах правления. И тогда все обратилось против них, то есть, конечно, против нее. Эту молодую особу звали Кир и цубо. “Государь же только сильнее привязывался к ней, не обращая внимания на всеобщее порицание <...> Меж тем говорили: „В Китае именно из-за таких дел мир приходил в беспорядок и случались беды”. <...> Стали даже вспоминать случай с Ян Гуй-фэй” (здесь и далее перевод академика Н. И. Конрада. — В. С. ). Так возникает тема великой поэмы китайского поэта Бо Цзюй-и (772 — 846) “Вечная печаль”. В ней воспета любовь императора Сюань-цзуна (правил 712 — 756) и красавицы Ян Гуй-фэй. Императора вынудили пожертвовать своей возлюбленной. Реальный конец ее земной жизни был страшен.
В “Повести о Гэндзи” возлюбленная государя угасает от людской злобы. Государь не в силах ее позабыть, как и Сюань-цзун — свою Ян Гуй-фэй. Чтобы утешиться, он подолгу рассматривает картины-иллюстрации к поэме, выполненные когда-то японским мастером, и вот что говорится об этом в повести: “В образе Ян Гуй-фэй, нарисованном на картине, хоть и был он написан искусным художником, — но так как все же есть предел для кисти, — было мало очарования <…> ее наружность была прекрасна... Но государь вспоминал, как была привлекательна и мила Кирицубо, и находил, что не было средств изобразить ее ни в красках цветов, ни в звуках птиц (курсив мой. — В. С. ). Государь постоянно уславливался с нею: „Будем двумя птицами, каждая об одном крыле, будем двумя ветками из одного ствола”, — но не осуществилось это, и так бесконечно было горько”.
Слова о двух птицах — из поэмы “Вечная печаль”. У читателей они связывались со словом “родство” — в том смысле, в каком оно поясняется в нашем комментарии к “Фудзи”; нить сюжета протягивается к “Шестому месяцу” 1-й части — к строкам из комментария к нему: “Разве рукав мой просохнет, / Если я с тобой не увижусь?!” — и далее, к седьмому стихотворению: о “Встрече Двух Звезд”, которое напомнит еще об одной строке из “Вечной печали”: “В день седьмой это было, в седьмую луну...” (перевод Л. Эйдлина), затем — к стихотворению “Сорока”, а от него — к “уточкам-неразлучницам”, завершающим сюжет сложного и все-таки, думается, понятного каждому создания японского поэта.
Эта публикация посвящается памяти Ольги Гринберг.
Принц Н и ннадзи-но ми я благоволил известить меня о том, что ему нужны стихи о цветах и птицах на каждый месяц года для надписей на картинах, а если подобрать должное число среди старинных стихотворений окажется трудно, то сочинить [нужные] — теперь.
Первый месяц
Ива
Как зыблется все…
Цвет ветра, верно, таков,
Лишь весна настает, —
День за днем сильнее окрашены
Ивы нити зеленые.
Второй месяц
Вишни
Даже их рукава,
Когда путники ветки ломают,
Чтоб украсить чело,
Блещут средь вишен расцветших
Под небом порой “кисар а ги”.
Третий месяц
Ф у дзи
Верно, фудзи цветы
Расцвели подарком прощальным
Уходящей весны —
По цвету родства своего, —
Мол, хоть это, когда-нибудь после?
Четвертый месяц
Цветы унохан а
Одежд белотканых
Повсюду сохнут холсты —
Это лето настало.
Плетеная изгородь гнется
Под расцветшими унохана.
Пятый месяц
Цветы тат и бана
В пору пятой луны,
Когда распевает кукушка,
Где ее привычный домок?
Непременно у самой застрехи,
Где цветет померанец душистый.
Шестой месяц
Гвоздика “вечное лето”
Молва справедлива:
Из-за жаркого солнца не любят
“Безводный месяц”.
А я даже с небом мирюсь,
До того мне милы гвоздики!
Седьмой месяц
Омина э си
Если б не осень,
Кто смог бы свидеться с вами,
Оминаэси?
Может, вы расцветать поклялись
Лишь на небе, где Встреча Двух Звезд?!
Восьмой месяц
Х а ги (Трава Оленьи Крики)
За вершиною осень.
Каким ныне цветом окрашен
Ветреный ветер?
Скоро вас ждут перемены,
Поредевшие ветки хаги.
Девятый месяц
Сус у ки
Сусуки в цвету…
Их рукава травяные
Мокр ы от росы,
Но, не глядя, все дальше в сумрак
Уходит холодная осень.
Десятый месяц
Последние хризантемы
В “месяце без богов”
Когда б хризантемы не пахли
Ночью, лишь иней падет,
Что еще нам оставила б осень
По себе подарком прощальным?