Читать интересную книгу Железный Путин: взгляд с Запада - Ангус Роксборо

Россия в ответ выслала четверых британских дипломатов и высмеяла лондонскую настойчивость об экстрадиции. Президент Путин напомнил Британии, что «у них там в Лондоне прячутся тридцать человек, которые разыскиваются нашими правоохранительными органами за совершение тяжких и особо тяжких преступлений. Они <…> даже не подумали их выдавать». Он сидел, в классической путинской манере, на лесной опушке, обсуждая текущие дела с молодыми активистами. И продолжил: «Они никогда не выдают людей, которые прячутся на их территории <…> и дают оскорбительные для нашей страны советы поменять нашу Конституцию. Мозги им надо поменять, а не Конституцию нашу».

Ясное дело, отношения испортились окончательно. Пришло время Милибэнду урегулировать ситуацию. «Нам надо было совместно действовать по Ирану, по терроризму, даже по вопросам изменения климата. Я предложил встретиться с министром иностранных дел Лавровым в здании ООН в сентябре. Нам было важно показать, что мы открыты для конструктивных действий на дипломатическом фронте, хотя и продолжаем добиваться справедливости по делу Литвиненко».

Нового британского министра иностранных дел поджидал шок. Лавров в течение семнадцати лет практически дневал и ночевал в штаб-квартире ООН, в том числе десять лет как постоянный представитель России в этой организации. «Он один из умнейших людей, с которыми мне довелось встречаться, с энциклопедическими знаниями о двух последних десятилетиях дипломатии; он любит беспрерывно курить, прихлебывая виски, и обменивается аргументами с ловкостью фехтовальщика. Я начал с футбольной аналогии, — вспоминает Милибэнд. — Я спросил, за какую команду он болеет, но эту тему он быстро отставил, и в последующие минут 30–40 преподал мне очень, очень жесткий урок дипломатии от человека, который как бы стоял за углом, но точно знает, какой счет, и который не намерен принимать от меня никаких замечаний. Так что это получилась весьма жесткая встреча и весьма неудачная для начала восстановления отношений».

На самом деле в памяти Лаврова осталось иное впечатление от «светской беседы» с Милибэндом. Он вспоминает со смехом: «Дэвид начал разговор с вопроса о том, почему у нашей партии, «Единой России», партнерские отношения с тори, а не с лейбористами. Мне это показалось неожиданным. Я не имею никакого отношения к межпартийному сотрудничеству, но его это чрезвычайно интересовало». Что же касается свежих идей по вопросу решения кризиса по делу Литвиненко, говорит Лавров, «то я ничего не услышал. Я повторил позицию России, в том числе предложение генерального прокурора начать совместное расследование с британской стороной, если они предоставят все материалы, имеющиеся в распоряжении британских следователей».

Путин назвал «оскорбительное» британское требование «остатками колониального мышления», и Лавров подхватил тему. Милибэнд вспоминает: «Он сказал, что нам следует перестать воспринимать себя как империю, которая может указывать другим странам, как им поменять Конституции. Он был абсолютно четок в этом вопросе».

После встречи Милибэнда с Лавровым трещина в отношениях не затянулась, а стала еще шире. В декабре Кремль объявил, что закрывает два представительства Британского совета в России под предлогом неуплаты налогов и нарушений их официального статуса. Многие увидели в этом личную заинтересованность Кремля, поскольку главной задачей Британского совета является обучение английскому языку и организация культурных обменов. Но Лавров решил, что представительства действуют «в нарушение международной конвенции о консультативных отношениях», хотя в то же время широко заявлял, что эта акция — очередная ответная мера, направленная против «односторонних действий» Британии в отношении России, а конкретно — против замораживания переговоров об облегчении визового режима.

Дэвид Милибэнд, вспоминая о своей дуэли с Лавровым, расценивает ее как схватку двух бывших империй. «Я пришел к убеждению, что Россия считает Британию империей периода упадка, а Британия — Россию империей периода упадка. Это не недооценка, а скорее, повод для ужесточения и осложнения отношений и, в некотором смысле, для нежелания идти на компромиссы. Это в полной мере характеризует британско-российские отношения».

Политические контакты между двумя странами пять лет находились в замороженном состоянии. И даже после визита в Москву нового премьер-министра Дэвида Кэмерона в сентябре 2011 г. они напоминают корабль без парусов, выброшенный на песчаную отмель.

Демонстрация инициатив

Череда убийств, которая продолжится и в последующие годы, подорвала попытки Путина представить Россию как свободную и демократическую страну. За два президентских срока Путина было убито два десятка журналистов. Не все случаи имеют политическую подоплеку, и мало кто из жертв обладал такой же степенью влияния, как Анна Политковская. Практически ни одно убийство не раскрыто, и создается впечатление, что в России журналистов можно убивать безнаказанно, особенно если они не угодили властям. Журналист Политковская и политический беженец Литвиненко нажили себе врагов в высших сферах власти. Они враждебно относились к путинскому режиму и даже почти в унисон высказывали обвинения ФСБ в принесении в жертву укрепления власти сотен невинных людей.

Мартин Сикссмит в своем расследовании дела Литвиненко приходит к выводу, что Путин лично не отдавал распоряжения об убийстве, но он мог иметь отношение к этому делу, «потому что создал атмосферу и условия, при которых убийство может иметь место, и когда инициативная группа действующих или бывших сотрудников ФСБ воспринимает сигналы из Кремля и действует далее по собственной инициативе»12.

Уже сам факт, что в ФСБ существовало такое подразделение, как УРПО, сотрудники которого специализировались на незаконных убийствах, очень многое говорит о современной России. Путин распустил это подразделение, но было бы наивно предполагать, что ФСБ внезапно превратилось в клуб дружелюбных инспекторов Клузо[10]. Или что справедливый суд и жюри присяжных уже пришли на смену револьверу и склянке с полонием.

Глава 9

СМИ, ракеты, Медведев

PR-машина для Кремля

2006 год стал знаменательным в истории посткоммунистической России и в кампании президента Путина, целью которой было добиться, чтобы страну вновь признали достойным игроком на мировой арене. В 1997 г. Россия вошла в «Большую восьмерку» — объединение ведущих промышленно развитых держав, а в 2006 г. впервые должна была председательствовать в ней, получив шанс сформировать глобальную программу действий и впечатлить участников безупречным июльским саммитом, местом проведения которого был выбран Санкт-Петербург.

Но, как мы уже видели, тот год начался для России с прекращения поставок газа Украине, едва ли соответствовавшего имиджу, к которому стремилось российское руководство. В предшествующие месяцы Путин и без того вызвал беспокойство Запада рядом шагов, направленных на укрепление собственной власти и подавление оппозиции, а также тем, что дал молодежному движению «Наши» добро на травлю и политических оппонентов, и спесивых иностранных послов.

Со стороны консерваторов уже прозвучали призывы исключить Россию из «Большой восьмерки» или по крайней мере бойкотировать петербургский саммит.

В кулуарах администрации президента, скрытых за багровыми стенами Кремля, родилась новаторская идея: России необходимо успешнее проецировать свой имидж. Для ее осуществления требовалась западная компания, специализирующаяся на связях с общественностью. Тендер не проводился1. Благодаря личным контактам вышли на ведущую нью-йоркскую пиар-фирму Ketchum и ее европейского партнера GPlus с головным офисом в Брюсселе. Представители высшего руководства обеих компаний слетали в Москву, встретились с пресс-секретарем Путина Алексеем Громовым, а также его заместителем Дмитрием Песковым. (Эти двое поделили между собой роль официального представителя: Громов осуществлял общее руководство, а с западной прессой общался почти исключительно Песков, бегло говорящий по-английски.)

Как раз в это время руководство GPlus, мои бывшие коллеги-журналисты, предложили и мне присоединиться к их группе в качестве ведущего консультанта по России. Так что во многом эта глава опирается на мой собственный опыт.

В роли советников Кремля наша задача представлялась нам довольно простой: объяснить русским, как действуют западные СМИ, и убедить их следовать лучшим методам установления и поддержания связей правительства с прессой. Сами мы выступали исключительно в роли консультантов. Но если перед западными специалистами, консультировавшими правительство Бориса Ельцина по вопросам экономики в 1990-е гг., все двери были открыты, никто из нас не предполагал, что консультировать администрацию Путина по столь «идеологическому» вопросу, как связи со СМИ, будет легко. Вообще-то Песков проявил значительный интерес к изучению западных методов работы, но после некоторых первоначальных успехов мы увидели, что наш «клиент» возвращается к прежнему образу действия. Когда за убийством Политковской последовало убийство Литвиненко, а затем российское вторжение в Грузию, я задумался: неужели решение Кремля обратиться к западному пиар-агентству объяснялось тем, что о предстоящем резком ухудшении имиджа было известно заранее?