провокацию и отказалась отвечать на этот призыв примкнуть к оппозиции.
И она не ошиблась, так как через несколько дней ее вызвала Центральная контрольная комиссия (ЦКК) РКП(б), предъявила ей запись беседы с недавними визитерами и тщательно расспросила ее обо всех предполагаемых связях с «рабочей оппозицией», которых на самом деле у нее больше не было. ЦКК вызывала Александру несколько дней подряд и, несмотря на ее заявления о невиновности, казалось, уличила ее в участии в несуществующем оппозиционном движении.
НЭП и правда вызывал возмущение у некоторых членов партии, которые рассматривали его как предательство по отношению к классовой борьбе и завоеваниям Октября. Поэтому бдительность ЦКК легко объяснима. Партия могла опасаться, как бы Коллонтай, все еще, несмотря на критику, пользовавшаяся большим авторитетом, не поддержала морально противников НЭПа и в более широком смысле всех тех партийных деятелей, которые пытались противиться растущей силе Сталина. Перед лицом следственной комиссии, решившей заставить ее признать, что она состоит в сговоре с оппозиционерами, Коллонтай сильнее, чем когда-либо, убедилась, что только объяснение со Сталиным способно помочь ей выпутаться из этого дела.
Встреча со всемогущим хозяином партии произошла в Кремле. Прибывшую Александру встретили близкие соратники генерального секретаря, Молотов и Куйбышев, затем ее впустили к Сталину. Впоследствии Коллонтай рассказывала Марселю Боди об этой встрече, подчеркивая лукавое дружелюбие Сталина. Тот осведомился о ее здоровье, деятельности, слухах и спросил, что бы он мог для нее сделать. В ответ она разразилась длинной тирадой, рассказав о своих неприятностях, провокации, допросах ЦКК, но также упомянула о публикуемых в «Правде» статьях за подписью А. М. К., которые обвиняли и порочили ее. Сталин выслушал ее «благосклонно», рассказывала она Боди. Он обещал ей вмешаться и уладить все проблемы.
Уже на следующий день Коллонтай привелось оценить искренность своего собеседника. Вызовы в ЦКК прекратились, а статьи, подписанные А. М. К., исчезли со страниц «Правды». Александра могла со спокойным сердцем завершить протокольные визиты, посвятить время Мише и друзьям, которых она была счастлива повидать. После этого она вернулась в Норвегию, утвердив свое положение и получив возможность более свободно работать. Ее первостепенная задача заключалась в том, чтобы добиться признания СССР Норвегией.
Достичь этой цели было нелегко. Конечно, торговые соглашения сблизили две страны. Но норвежское правительство испытывало сильную обеспокоенность. В страну прибывали странные туристы, искавшие контактов с норвежскими лейбористами и пытавшиеся убедить их присоединиться к III Интернационалу, тогда как сами лейбористы открыто заявляли о своей независимости. По возвращении из Москвы Коллонтай сумела успешно завершить две операции, сблизившие Москву и Христианию. Прежде всего она внесла вклад в создание совместной русско-норвежской мореходной компании. Затем, после подписания соглашения по Шпицбергену, Коллонтай предложила норвежскому правительству начать переговоры о признании СССР. Ее тотчас же вызвали в Министерство иностранных дел, которое сообщило ей о своем согласии, и 1923 год завершился на столь хорошей ноте. Коллонтай думала, что может с уверенностью смотреть в будущее. Она и не подозревала, что политическая ситуация в России подорвет ее оптимизм.
16 января 1924 года, когда открылся XIII съезд РКП(б), все наводило на мысль о том, что Сталин собирается еще больше укрепить свою власть и сокрушить тех, кто ему противостоял. Любая оппозиция представлялась как противоречившая интересам пролетариата. Надежда Крупская была вынуждена взять слово от имени Ленина, который доживал тогда свои последние дни, окруженный тишиной и отрезанный от мира по воле Сталина, изолировавшего, прикрываясь медицинскими предписаниями, Ильича от власти. Крупская собиралась передать партии то, что впоследствии получило название «Завещание Ленина», — письмо к съезду, которое тот надиктовал, приложив последние свои сознательные усилия, чтобы отстранить Сталина от власти. В письме он изобличал избыточные полномочия Сталина и изъяны его характера, заявив, что тот недостоин занимаемого им положения. Последнее послание Ленина ничего не дало. Никто даже не осмелился его выслушать. Зиновьев утверждал, что опасения Ленина опровергаются фактами. Сталин торжествовал, а закат Троцкого близился.
Через несколько дней, 21 января, Ленин умер. Коллонтай тронуло это событие, и она устроила церемонию в память об Отце революции. Она говорила со свойственной ей пылкостью, хотя и не могла сдержать рыданий. Забыв о разногласиях, существовавших между ней и Лениным, Коллонтай переживала чувство огромной утраты и выражала уверенность в том, что он мог бы еще потрудиться на благо России. Среди заботивших ее вещей первое место занимало признание России в том виде, в каком ее выковал Ленин.
В январе 1924 года Коллонтай не единственная занималась этим вопросом. Проблема признания родины революции стояла и перед другими европейскими столицами — Лондоном, Римом, Стокгольмом. Александра поставила себе целью сделать Норвегию первой страной, которая признает Страну Советов, и усердно работала над тем, чтобы продемонстрировать норвежскому правительству выгоду, которое оно может из этого извлечь, в первую очередь в коммерческом отношении. Во время очередного раунда переговоров на данную тему, проходивших в Министерстве иностранных дел, Коллонтай заявила министру, что у того есть двадцать четыре часа, чтобы принять решение.
Визит Коллонтай и ее ультиматум имели место субботним днем в январе 1924 года. По понедельникам норвежский парламент не заседал, поэтому о своем решении мог сообщить только во вторник. Между тем Англия, а затем Италия еще до наступления вторника признали Советскую Россию. Ультиматум не достиг своей цели. Александре не удалось представить Норвегию самой передовой страной, лучше других понимающей важность России. Признание, которого она так страстно желала, было наконец получено лишь 15 февраля.
Но уже на следующий день после признания визит министру иностранных дел Норвегии нанесла не советник торгового представительства, а посол России. Еще через несколько дней Александре Коллонтай поручили устроить в Христиании настоящее посольство, и 6 сентября 1924 года она вручила свои верительные грамоты королю Норвегии. Совсем недавно такое было даже трудно вообразить. Революционерка, обвинявшаяся в тайном сговоре с целью убийства российского императора, его жены, детей и всего семейства Романовых. К тому же женщина-посол — явление невиданное в анналах дипломатической истории! И какая женщина: весьма вольных нравов, выступавшая за женскую эмансипацию и сексуальную свободу…
Тем не менее встреча революционерки и короля лицом к лицу состоялась. Революционерка стала послом и даже первой женщиной-послом. Трудно вообразить, какие чувства переполняли Александру Коллонтай в тот день.
Глава девятая. Посол Коллонтай
Январь 1925 года. Александра Коллонтай руководит русским посольством в Осло. Норвежская столица в начале того же 1925 года поменяла название: отныне Христиания стала Осло. В новых условиях Александре Коллонтай также предстояло преобразиться небывалым образом. Ее отличали элегантность (впоследствии купленную ею одежду живо критиковали в Москве) и пышные