я был доставлен в селение, называемое Кефарнома (Капернаум, он же Кфар-Нахум). А мои люди, услышав это и опасаясь, что со мной случилось что-нибудь похуже, прекратили преследование и вернулись ко мне весьма обеспокоенные».
Судя по всему, полученная Иосифом рана оказалась серьезной: ночью у него начался жар, и по совету врачей его переправили в Тарихею. Узнав об этом, Силла предпринял утром наступление на лагерь Иосифа. Устроив засаду на другом берегу Иордана, он стал вызывать оставшихся без командира евреев на бой. И бой в конце концов завязался, но затем к Силле поступило ложное сообщение о том, что Иосиф выслал своим бойцам подкрепление из Тарихеи, и царская гвардия решила отступить. Евреи потеряли в том бою шестерых человек.
Но главной проблемой Иосифа зимой и весной 67 года оставался Сепфорис. Бой, который попытался дать Иосиф Плациду, лишь еще больше раззадорил и разозлил его. «Раздраженные нападением римляне, не отдыхая ни днем, ни ночью, опустошали поля, грабили имущество поселян, убивали способных носить оружие, а более слабых продавали в рабство. Убийства и пожары наполняли всю Галилею; никакие бедствия и несчастья не остались неиспытанными, ибо преследуемые не имели другого убежища, кроме городов, укрепленных Иосифом» (ИВ, 3:4:1), — сообщает он в «Иудейской войне». Там же он признаётся, что, если бы сумел удержать этот укрепленный им самим город, «даже римляне не могли бы взять его, разве только с большим трудом».
Еврейские историки в ответ с сарказмом замечают, что у Иосифа было, как минимум, два шанса оставить Сепфорис в руках повстанцев и не допустить в него римлян, но он словно специально упустил и тот и другой. В сущности, в «Жизнеописании» он сам свидетельствует об этом.
Когда сепфориты в первый раз послали делегацию к Цестию Галлу с просьбой прислать гарнизон в их город, Иосиф, узнав об этом, двинулся туда с войском, рвавшимся покарать предателей. Город был взят штурмом, а его жители, заметив ярость нападавших, бросили свои дома и укрылись в стоявшем на холме замке.
Оказавшись внутри опустевших кварталов, бойцы Иосифа занялись грабежом, не слушая ни приказов, ни просьб Иосифа прекратить мародерство. Тогда он распустил слух, что римляне ворвались в другую часть города с большим войском, и с помощью этой уловки заставил свою армию бежать.
Да и во второй раз, когда уже была занята часть Сепфориса, разве не он сам скомандовал к отступлению под предлогом недостаточного знания местности?!
Таким образом, не кто иной, как Иосиф, был виноват в том, что Плацид, по его собственным словам, рыскал по всей Галилее, убивая и беря в плен всех, кто попадался ему на пути. Когда же он сталкивался с каким-то вооруженным отрядом, его бойцы пытались укрыться за стенами ближайшего города, а штурмовать их Плацид долго не решался.
Но, наконец, в голове его созрел необычайно дерзкий план: внезапно всеми имевшимися у него силами напасть на хорошо укрепленную Иотапату (Йодфату). Судя по всему, Плацид рассчитывал на то, что покорение Иотапаты вселит в жителей Галилеи такой ужас, что они начнут сдавать свои города без боя, и тогда именно он определит весь дальнейший ход войны; попросту преподнесет Веспасиану Галилею на блюдечке, а себе обеспечит славу выдающегося военачальника с дальнейшей головокружительной военной карьерой.
Но, как известно, рожденные в головах отчаянных любителей повоевать планы часто рушатся при первом же столкновении с реальностью, и план Плацида не стал в этом смысле исключением. Жители Иотапаты давно и хорошо готовились к войне. На подступах к этому затерянному между горами городу были выставлены караулы, и потому они встречали Плацида в полном вооружении у родных стен. А вот римляне, похоже, такого явно не ожидали, и, прежде чем они сами успели подготовиться к атаке, евреи атаковали их сразу с нескольких сторон, обрушив на них сотни стрел и дротиков. Правда, Плацид и его солдаты не потеряли твердости духа, быстро выстроились в знаменитую римскую черепаху, в которой передние ряды выставляют перед собой щиты, а срединные поднимают их над головой.
Благодаря организованному отступлению, а также нежеланию евреев вступать в ближний бой с хорошо вооруженной тяжелой пехотой, убитых в этом бою среди римлян было немного, но вот раненых — предостаточно. Защитники же Иотапаты потеряли всего троих убитыми и нескольких ранеными. Так Плацид понял, что имеющимися у него силами город не взять, хотя от своей идеи, как мы увидим чуть позже, до конца не отказался.
Но, как бы то ни было, все это еще были бои местного значения. Настоящая битва была впереди.
* * *
И она началась, когда Веспасиан отдал приказ своим легионам перейти границу Галилеи. Здесь, наверное, следует предоставить слово самому Иосифу Флавию, блестяще описавшему ту самую наводившую ужас на весь мир неостановимую поступь римских легионов:
«Решившись, наконец, сам вторгнуться в Галилею, Веспасиан выступил из Птолемаиды и двинул свое войско в поход в принятом по римскому обычаю порядке. Легкие вспомогательные отряды и стрелков он выслал вперед для отражения непредвиденных неприятельских нападений и осмотра подозрительных лесов, удобных для засад. За ними следовало отделение тяжеловооруженных римлян, состоявшее из пехоты и всадников, после чего шли по десять человек из каждой центурии, носившие как собственную поклажу, так и инструменты для отмеривания лагеря; за ними тянулись рабочие, которые должны были выравнивать извилистые и бугристые места по главной дороге и срубать мешающие кустарники, дабы войско не уставало от трудностей похода; позади них, под прикрытием сильного отряда всадников, подвигался обоз, состоявший из багажа начальствующих лиц. Затем следовал сам Веспасиан, сопровождаемый отборной пехотой, всадниками и броненосцами, вслед за ним ехали принадлежащие к легионам всадники, которых каждый легион имел 120; затем шли мулы, навьюченные осадными машинами и другим военным снаряжением; после появлялись легаты, начальники когорт с трибунами, окруженные отборным войском; за ними несли знамена и посреди них орла, которого римляне имеют во главе каждого легиона. Как царь птиц и сильнейшая из них, орел служит им эмблемой господства и провозвестником победы над всяким врагом, против которого они выступают. За этими святынями войска шли трубачи, и тогда лишь двигалась главная масса войска тесными рядами, по шесть человек в каждом, сопровождаемая одним центурионом, который, по обыкновению, наблюдал за порядком. Обозы легионов вместе с вьючными животными, носившими багаж солдат, непосредственно примыкали к пехоте. Наконец, позади всех легионов шла толпа наемников, за которыми для их безопасности следовал еще арьергард, состоявший из пехоты, тяжеловооруженных воинов и массы всадников» (ИВ, 3:62).
Однако, войдя в Галилею, Веспасиан не стал двигаться дальше, а стал строить на ее границе обычный военный лагерь — с