- Правды? Какой правды? Что я вам нравлюсь, как женщина? - усмехаюсь немного нервно, стараясь скрыть неловкость за стаканом кофе, прикрывающим половину лица.
- Вы нравитесь мне не только, как женщина. Но об этом можно поговорить позже, - Глеб забирает мой стакан и ставит его на стол, - Правда, которую вы так боитесь принять, заключается в том, что вы вовсе не такая сдержанная, какой хотите казаться.
- Как это понимать? - сжимаю ладони, отвечая мужчине прямым взглядом.
- Вы страстная. Вы чертова лавина страсти и желания. Ваша натура спрятана глубоко внутри - под комплексами и страхами из далекого прошлого. Но со мной вам нечего бояться: я не подниму на вас руку и никак не наврежу вам. Никогда. Потому что я уважаю вас. Я хочу, чтобы вы поняли: я редко кому говорю такие слова. И меня никогда и никто так не интересовал, как вы. Я хочу, чтобы вы думали обо мне; я хочу иметь не только ваше тело, но и ваш мозг. Вы скажете, что это какое-то извращение - я бы и сам так подумал ещё пару лет назад, но сейчас, глядя на вас и видя все эти стены, которые вы выстроили, пытаясь скрыть своё истинное я от глаз мужчин… я отдаю себе отчёт в том, что я хочу владеть вами. Полностью.
- Это что… этакое нестандартное признание в симпатиях? - напряженно спрашиваю, вцепившись рукой в сидение дивана.
- Это то, что я чувствую, глядя на вас. Вы можете продолжать бежать от самой себя, как от чумы. Но я немного изучил женщину по имени Ева. И понял, что ей не по душе, когда кто-то знает больше неё… Так вот, я сейчас знаю вас больше, чем вы сами себя знаете. Подумайте над этим. И придите ко мне с ответом через месяц, когда ваш загадочный и такой же закомплексованный автор, наконец, закончит роман. Если к тому времени вы решите, что всё, сказанное мною - бред, я отступлю.
- Вот, так просто? - недоверчиво переспрашиваю.
- Конечно нет, - спокойно отвечает Глеб, - если вы женщина, а не робот, то в этом месяце вас будут посещать мысли о сексе со мной. Поэтому, отступая, я попрошу у вас ровно об одной встрече - на моей территории и на моих правилах. Обещаю, что не буду домогаться до вас. Насильно привязывать к кровати - тоже не буду.
- А что так? - нервно хмыкаю, - Кажется, связывать людей контрактами - это ваше призвание.
- Мы просто встретимся. В моей квартире. Посмотрим друг другу в глаза - и разойдёмся с миром, если не почувствуем ничего, что могло бы задержать нас дольше, чем на минуту.
Прокручиваю в голове его предложение, прикусывая внутреннюю сторону щеки. То, о чём он говорит… я готова пойти на эти условия. Чего-чего - а самообладания мне не занимать.
И с чего он решил, что я захочу задержаться рядом с ним? Это как-то опрометчиво с его стороны.
Но, хозяин - барин.
- Хорошо, я согласна. Через месяц, после одобрения руководством рукописи, я приду к вам в квартиру и загляну в ваши глаза, - подняв бровь, отвечаю, - Надеюсь, вы сдержите своё слово и не станете удерживать меня насильно.
- Естественно, - без каких-либо эмоций отзывается Глеб, вновь направляя всё своё внимание на содержимое стола.
А с ним можно вести дела.
Улыбаюсь с лёгким облегчением и вновь откидываюсь на спинку дивана.
Что ж, осталось совсем чуть-чуть… ровно через месяц я положу конец всему этому абсурду с намёком на служебный роман. А до тех пор буду усердно писать свою историю, не отвлекаясь ни на кого.
Будет забавно, если в итоге рукопись будет отвергнута.
...
По крайней мере я буду смеяться в голос. Дома. А, может, и в офисе…
Посмотрим по настроению и уровню усталости на тот момент.
В конце концов, никто не застрахован от истерик.
Месяц спустя…
Медленно выдыхаю, поднимаю взгляд и захожу в здание. Сегодня я получу ответ. Сегодня моему творчеству дадут объективную оценку.
Вчера вечером я отправила рукопись Роману Николаевичу, Саше и Глебу.
Сказать, что в этом месяце я была одним сплошным оголенным нервом - это ничего не сказать. Последняя неделя для меня вообще прошла, как в тумане: я присутствовала на собраниях, общалась с начальством, отвечала на какие-то письма, но я вообще ничего из этого не могу вспомнить. Что там происходило? Какие вопросы решались? Моя голова была забита сюжетом и необходимостью писать книгу каждый день, невзирая на усталость, раздражение, а в какой-то момент даже откровенное нежелание что-либо писать… да, оказывается, бывает и так.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И через несколько секунд, когда я поднимусь на лифте и зайду в кабинет главного редактора, мне, наконец, ответят на главный вопрос: имею ли я право называться автором?
Это начиналось, как шутка. Моя личная попытка сбросить напряжение и слить лишние мысли в текст. Теперь всё изменилось. Всё издательство пашет на автора Икс, делая ему лучшую рекламу, обеспечивая ему лучший промоушен. И весь этот пакет услуг будет запущен после того, как Роман Николаевич скажет «да», - или перенаправлен на одного из четверки лучших сетевых авторов, выбранных мною и главным редактором ещё две недели назад в качестве подстраховки.
Открываю дверь после вежливого стука и захожу в кабинет главреда.
Роман Николаевич смотрит на меня исподлобья, держа в руках распечатанную рукопись, которую он, по всему видно, читал до моего появления…
- Что скажете? - спрашиваю негромко.
Некоторое время мужчина молчит, разглядывая страницы с текстом; затем снимает очки, трет переносицу, переводит на меня взгляд, опухших от долгого чтения, глаз и произносит:
- Я скажу «да», Ева.
- Да?.. - едва не теряя голос от волнения, переспрашиваю я.
- Это сложно с чем-либо сравнить. Аналогов этой рукописи нет в принципе. Ну, разве что в азиатской литературе, но, опять же, сравнивать их просто невозможно. В этой рукописи всё слишком самобытно. И при этом современно. Это что-то настолько странное, что даже я не возьмусь дать этому оценку.
- И тем не менее, вы даете тексту зелёный свет, - напряженно уточняю, слегка запутавшись в его ответе.
- Даю. Потому что не выпустить это я не имею права. Мы появились на рынке из-за нашего общего желания выпускать нестандартную литературу. Если я зарублю этот текст, то предам саму идею зарождения нашего издательства. Я так поступить не могу, - откладывая рукопись на стол, устало произносит Роман Николаевич и снова трёт переносицу, - пакет документов заберёшь у Саши, он уже готов: пусть твой автор подпишет до завтрашнего дня. Он согласился на псевдоним «Неизвестный»?
- Да. Ничего не имеет против, - отзываюсь из какой-то другой вселенной, законы которой мне всё ещё не ясны.
Мою рукопись приняли. Кажется, я - автор.
- Иди к Саше, - отправляет меня Роман Николаевич и поднимается с кресла.
- Вы вообще сегодня спали? - уточняю на всякий случай.
Всё-таки он уже не молодой человек…
- Нет. Как и все, кому ты прислала текст, - отвечает главред, доставая личную кружку с полки.
Кажется, кто-то сейчас пойдёт за кофе на нашу кухню.
- Я тоже не спала, - киваю, выходя вслед за шефом.
- Перечитывала? - интересуется Роман Николаевич.
- Ага… - отзываюсь издалека, вновь унесённая ветром перемен куда-то в другую галактику.
- Передай текст корректору, когда Саша закончит с редактурой, - даёт последнее наставление главред и, махнув рукой второму редактору, скрывается в нашей кухне.
- Ева, это что-то неописуемое… - без эмоций протягивает девушка, стоит мне зайти в офис, - в смысле… у меня реально нет слов, чтобы описать эту книгу. Она такая странная, что я даже сходу не могу вспомнить ничего подобного…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Роман Николаевич сказал тоже самое, - тихо улыбаясь, киваю.
- Не знаю, как её воспримут читатели, но выпустить мы её обязаны. Что решил шеф?
- Что мы её издадим, - сжав кулаки в карманах брюк, отвечаю собранно.
Саша падает на стул и роняет лицо в ладони.
- Божжжжееее… этот ад, наконец, закончится… - тянет устало, не спеша поднимать голову.