— Образ у меня такой, натуральный — «стерва» называется!
— Сегодня дресс-код «розовая пантера», — со скучающим безразличием сообщила фейсконтрольщица, разглядывая почему-то мои ботинки. Очевидно, у нее свои мерила при отборе посетителей. — Вы не соответствуете.
— Джинджер, лапонька, — пришел мне на помощь Гвен, — пропусти ее, сделай одолжение. Ради меня! Человек в первый раз, посмотреть хочет, приобщиться к нашей культуре. Разве нельзя? Не отпугивай ее, нас и так-то не особо любят, ты же знаешь.
Рыжая Джинджер соизволила оторваться от моей ни в чем не примечательной обуви и, по-моему, взглянула на меня с интересом хищного тираннозавра, следящего за тупыми действиями травоядного трицератопса.
— Все, прошу прощения! — с этими словами Джинджер отступила в сторону. Воистину неисповедимы пути женщины. — Устраняюсь. Раз Гвен так за вас просит, то можете проходить. Желаю хорошо повеселиться в нашем заведении, чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы все-таки в гостях. Удачи!
Мы вошли.
«Схрон», как я уже писала, — специализированный гей-клуб, и это уже говорит о многом. Помимо бесплатного презерватива в обмен на входной билет, в каждой приватной кабинке опять же абсолютно имеется дармовая гель-смазка. А еще — стиль одежды. Это у них там, в Европах, перестали заморачиваться по поводу внешнего вида: даже в клуб могут пойти в том же самом, в чем ходят дома. Например, в приличное место вас вполне пустят в жеваных джинсах, старых кроссовках и застиранной майке, главное — улыбаться и излучать отличное настроение. У нас же правила дресс-кода значительно жестче. Чтобы пройти в хороший и известный клуб выглядеть надо дорого и породисто. От фейка лучше всего отречься сразу и навсегда. Купленная с лотка на рынке майка с надписью «addibas» во всю грудь, доверия не вызовет. Беспроигрышный вариант для девушек — вечернее, но не чересчур нарядное, платье выше колен, туфли или босоножки на каблуках. Если много танцевать, то лучше дизайнерские джинсы, красивый эксклюзивный топ и кеды — удобные, но впечатляющие, например, золотого цвета. Для всяких мелочей маленькая сумочка — с большой могут и не пропустить. Однако во что бы ни одеться, главное — испускать уверенность, что просто обязаны впустить: фейсконтрольщик это ощущает. И ни в коем случае не уговаривать и уж тем более не предлагать деньги. Если говорят «нет» — значит надо гордо уходить. Бывает, что окликнут и предложат пройти.
Обстановка клуба была балаганно-базарная, нереалистично-ярмарочная. Ощущения такие, будто я в цирке на первых рядах: глаза тут же разбежались в разные стороны. Пестрота и развязность клоунов, все краски ада. И еще. Поглазеть на представление, к моему удивлению, собралось немалое число девушек. И чего им тут ловить? Либо не оставляют призрачных надежд переформатировать ориентацию наиболее симпатичных геев, либо трафаретно пришли завести лучших друзей, либо проведать уже имеющихся. Либо сами они бесперспективные лесбиянки.
Гвен удалился в какую-то комнатку, а мне вдруг приспичило, и я стала искать клубный туалет. Классический вариант сортира тут отсутствовал напрочь: табличек «М» и «Ж» на дверях не висело принципиально. Схематичных мужских и женских силуэтов нигде тоже не было. Туалеты в гей-клубе совместные, ибо наличие девушек игнорировалось тут наиболее простым и примитивным способом. Обстановка назойливо напоминала фильм «7 кабинок»[8]: там, правда, туалет женский, но ходили туда почему-то исключительно мужики. Так и здесь, только наоборот: сортир мужской, а внутри одни бабы на первый взгляд. Или это так, для конспирации?
Слушая нелепые женские банальности, которые всегда витают в любом дамском коллективе, я тихо пристроилась к небольшой очереди. Да уж, местечко еще то. Я повертела головой и тут будто получила удар током. Вот это номер! В противоположном углу, уединившись с парочкой молодых парней, изнемогал страстью знакомый человек. Очень-очень знакомый. Орест Никифорыч Мирский собственной персоной. В розовом костюме и голубом галстуке. Умереть не встать! В полном шоке я наблюдала, как солидный доктор наук, эксперт с мировым именем, заноза в задницах у многих искусствоведческих умов, самозабвенно целовался одновременно сразу с двумя молодыми парнями, напрочь позабыв всё вокруг и оглашая туалетное пространство жаркими хрипловатыми стонами. И тут меня осенило! Вот же он, Плеер! Вот уж не думала, не гадала! Но все, попался, теперь уж свой золотой билетик я из рук не выпущу! Незаметно достала из сумочки маленький плоский фотик и бесшумно запечатлела эту идиллию. Несколько раз, с интервалом в пару секунд.
— Здравствуйте Орест Никифорыч! — громко сказала я, закрыв сумочку с фотиком.
Бедный Плеер стал похож на неуправляемый вибратор: затрепетал, запрыгал так, что любвеобильные геронтофилы отлетели в стороны. Он явно меня пока не узнал, он даже еще не понял, из чьих уст вылетело приветствие: народу в туалете все-таки много. Но Никифорыч отлично понимал, в каких деликатных обстоятельствах очутился.
— Орест Никифорыч, здравствуйте! — повторила я.
Теперь его растрепанный взгляд четко сфокусировался на мне. Узнал, сука! Да и как не узнать, если еще недавно чуть ли не неделю трахал мне мозг. Теперь хоть понятно, откуда такие садистские наклонности и изощренная неприязнь к девушкам.
— Извините, пожалуйста что отвлекаю, — как ни в чем не бывало продолжала я, — но для меня это вопрос жизни!
Надо отдать ему должное, Плеер удивительно быстро совладал с собой.
— Стелла? Здравствуйте. Клянусь Аполлоном, неожиданная встреча, я рад видеть вас здесь, в этом гнезде порока! У вас что-то случилось?
«Это у тебя случилось, старый хрен, — думала я тогда, — и ты об этом мучительно догадываешься. Ты, Никифорыч, теперь у меня на крючке!»
— Нет, нет, не волнуйтесь, Орест Никифорыч. Я только хотела уточнить, будут ли у вас приемные часы в ближайшее время? Мне по работе.
Тут он понял, наконец, откуда ветер дует. Ну, кто бы мог подумать, что за Никифорычем водятся такие вот грешки? Старый мужик, известный эксперт, которого благодаря несоизмеримым знаниям невозможно ни в чем переспорить, оказывается, как и все остальные люди, носит карнавальную маску. Днем он — черствый и застывший в своем упрямстве старикашка-всезнайка, непроницаемый в своей безукоризненности, ночью же — ярый факер и найтлайфер, опасный в своей похотливости. Сексуальный оборотень. Все люди, без каких-либо исключений, носят лживые маски. Носят, зная, что все прочие тоже прячут свои истинные лица, без украшений и без патетики. Люди лгут изо дня в день, на протяжении всей своей жизни, безропотно принимая ложь других. Эх, Никифорыч, Никифорыч, это ж полный пипец! С возрастом у людей меняется только стиль одежды и словарный запас, а прежние привычки сохраняются. И слава богу, поскольку этими самыми привычками я и собиралась воспользоваться в своих грязных и корыстных целях. Не улыбнись мне тогда фортуна — фиг бы нашла то, что искала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});