Читать интересную книгу "Я – Ворона (СИ) - Карина Вран"

могут.

— Ва-а, — кроме местного «вау» мне и сказать-то нечего.

— Однако твой друг… Вы ведь друзья? Я заметила твой умный палец, — учитель касается носа пальцем и смотрит с легким укором. — Ченчен не отстает в социализации и в общих знаниях. Результаты его первого теста — хорошие. Возможно, кто-то из его окружения влиял на этого мальчика? Вовлекал в разные занятия, ускоряя общее развитие? Это очень интересно.

Мне ничего не остается, как с отвисшей челюстью глазеть на товарища. Он собирал свой пазл. А у меня в голове со скрипом и скрежетом собирался новый образ соседского пацана. Почему-то он и сам стал казаться собранной из множества деталек пупсом-пазлом. Это, видимо, отголоски моего кукольного актерства.

Бегемотик просто перевернул мое о нем представление с ног на голову. А что до влияния… Кто бы это мог быть, а? Хвалить себя за «шефство» над одаренным малышом буду потом.

Нынче на повестке дня другой вопрос: какая тут все-таки система выбывания? Если в «аут» отправляется тот, кто показал себя слабее, тогда у нас — сюрприз-сюрприз! — неожиданный поворот. Под одной пернатой закачался детский пластиковый стульчик…

— Это мой коллекционный набор, — перед Бо Ченченом водружают для сборки шкатулку из красного дерева. — Сможешь собрать пирамидку? Давай, я покажу, как выглядит пирамида на схеме.

Учитель так ласково говорит, будто он ее родная кровинушка. В этом есть здравое соображение: выпестовать гения в узкой области для Саншайн — престижно. Так, чтобы с младых ногтей. Да еще на какие-нибудь конкурсы для малявок (не может быть, чтоб таковые не проводились) его можно будет смело засылать. Одна сплошная выгода.

Набор из прозрачных магнитных элементов тут же идет в сборку.

— Превосходно, — умиляется воспитательница. — Теперь ты. Мэйли, я сказала много сложных слов сегодня. Скажи, ты всё поняла?

Конечно, хочется кивнуть и согласиться. Но правда такова, что кое-что мне пришлось додумывать. Учить мне еще язык аборигенов и учить. А я не люблю врать. Поэтому качаю головой.

— Я поняла, — похоже, теряет ко мне интерес китаянка. — Пока есть время… Есть ли что-то такое, что ты хотела бы мне показать?

Это даже звучит, как широкий жест из вежливости. Учитель нашла свой не ограненный алмаз, и я теряюсь на фоне открывшихся перспектив.

Можно было бы впечатлить даму каллиграфией, но я не вижу здесь кистей. Только карандашики. Значит… Время пришло. С мамой позже объяснюсь. Что-нибудь придумаю, я же умная. Вдох-выдох. Меня уже готовы списать. Другого шанса у меня не будет. Как и более уместного (для меня, любимой) момента для воспроизведения:

— To be, or not to be, that is the question [1]…

Я читаю этой удивленной — с чего бы вдруг? — китаянке солилоквий (проще — монолог) Гамлета. Сколько раз эти фразы отлетали от моих зубов? Наша «любимая» Наталья Сергеевна была уверена, что только погружение в оригинальное произведение со всеми его языковыми особенностями может чему-то научить ее «мучеников».

Быть или не быть, вот в чем вопрос… Злободневненько.

Ни разу мою декламацию не слушали так внимательно. Клянусь, эта воспитательница — мой лучший слушатель. И зритель, я же жесты с мимикой по привычке подключила.

— Девочка, — учитель, похоже, так увлеклась, что забыла мое имя. — Ты учила английский язык?

— Нет, — трясу хвостиками. — Слышала, как актер репетировал.

Чистая правда: слышала, и не раз. Нас всех гоняли по Уильяму, земля ему пухом, Шекспиру.

— О. Как так получилось?

— Я снимаюсь в дораме, — и снова ножкой по паркету — шарк.

Сидя это не так здорово выглядит, но мне звук нравится.

И это правда. Я всамделишно играю роль в сериале. Это легко проверить. Придраться не к чему, как ни старайся.

— Очень интересно, — вновь появляется блеск в глазах сей классной дамы. — А ты можешь что-то… изобразить? Или нужна репетиция?

— У меня небольшая роль, — я — сама скромность, ведь мама говорила мне, что скромность украшает девушку. — Всего одна реплика. Я могу попробовать, если вы не против…

«Чтобы потом ко мне претензий не было», — хлопаю ресничками.

Она делает приглашающий жест.

Я дарю ей вариацию демонического взора. С таким я «душила» служанку из поместья. И жест сведенных рук повторяю, надо же показать себя. Примерно то же делаю, что была бы не прочь воплотить, если меня прокатят с местом в группе для одаренных детей.

Можно вывезти девочку со съемок дорамы о демонах, но нельзя вывести демона из девочки.

Учитель явно поустойчивее будет, чем та женщина из массовки. Нервы, что стальные канаты. Оно и понятно — с мелкими демонятами… детками работать каждый день. На протяжении скольки там лет? Лет десять минимум, а то и все двадцать.

Так-то я от кого-то слышала, что в Саншайн молодой коллектив педагогов. И вообще в детские сады берут учителей помоложе. Вроде как «старшая сестра» будет вызывать в малышах больше доверия и симпатии.

Китаянка всего лишь отшатывается и отводит взгляд.

— Х-хорошо, — легкая хрипотца для меня почти что как аплодисменты.

— Я закончил.

Бо Ченчен, по-моему, пропустил мимо ушей всего Шекспира в моем исполнении. Актерство мое тоже где-то мимо него просвистело. Гений, что с него взять.

Пирамида на столе блестит, почти как хрустальная.

— Бо Ченчен, — сообщает воспитательница торжественным голосом. — Ли Мэйли. Можете поздравить друг друга. Вы приняты в детский сад Саншайн. В группу для одаренных детей. Своим мамам можете сказать, что личное собеседование вам проходить не обязательно. Считайте, что вы его уже прошли.

— Спасибо, учитель! — на два голоса благодарим мы.

«А полномочия для такого решения у вас есть?» — подмывает спросить, но это слишком невежливо. Ставить под сомнение слова старшего, да еще и учителя, тут совсем не принято.

— Спасибо вы должны сказать вашим мамам, — качает головой китаянка. — За то, что смогли воспитать таких удивительных детей.

— Спасибо, учитель! — повторяем почти ритуальное, затем переглядываемся. — А мы можем остаться?

— М? — удивляется моему вопросу женщина. — Для чего?

— Нам обещали обед, — улыбаюсь. — А-Чен любит поесть.

А еще мы ни за что не пропустим результаты нашего друга, Джиана.

— О, конечно же, — отвечает улыбкой на улыбку воспитательница, ласково глядит на сразившего ее преподавательское сердце бегемотика. — Оставайтесь. Если спросят, скажите, Лин Цинцин дала добро.

Вот, хоть узнали, кто нас пытал… в смысле, тестировал.

Нас выпроваживают. Сама учитель остается в классе, так и любуясь прозрачной пирамидкой.

Мы же мчим к мамулям, те заждались. Я отчитываюсь — за двоих, потому как бегемот просто жмется к маминому