какая-нибудь определенная пища, то, как люди ходят, в какие играют игры, на какие темы разговаривают. Даже созвездия и те в будущем выглядят по-иному. Такой длинный путь прошло к тому времени солнце по своей галактической орбите.
Но всегда были и есть люди, которые добровольно или вынужденно покидают родные края. Все мы — потомки тех, кто сумел пережить это. Я приспособился.
Он угрюмо насупил брови.
— Я не вернулся бы обратно, даже если бы меня помиловали, — произнес он. Из-за того, что там творится по милости этих предателей.
Я допил свое виски, смакуя языком и нёбом каждую каплю этого восхитительного напитка и лишь краем уха прислушиваясь к его словам.
— Вам здесь нравится?
— Да, — ответил он. — Теперь да. Я уже преодолел эмоциональный барьер. Мне помогло, что первые несколько лет все мои усилия были направлены только на то, чтобы выжить, а потом, приехав сюда, я был слишком занят устройством на новом месте. Не хватало у меня времени на самооплакивание. Теперь же меня все больше увлекает мой бизнес — игра захватывающая и особенно приятная тем, что ошибочные ходы в ней не влекут за собой высшую меру наказания. Я открыл в этой эпохе качества, которые утратило будущее… Держу пари, что вы не имеете ни малейшего представления о том, насколько экзотичен этот город. Ведь в эту самую минуту в каких-нибудь пяти милях от нас стоит у атомной лаборатории солдат-охранник, мерзнет в подворотне бродяга, идет оргия в особняке миллионера, готовится к ранней службе священник, спит купец из Аравии, стоит в порту корабль из Индии…
Его возбуждение несколько улеглось. Он отвел взгляд от темного окна и посмотрел в сторону спален.
— И здесь моя жена и дети, — с какой-то особенной теплотой добавил он. Нет, что бы ни произошло, я не вернулся бы обратно. Я в последний раз затянулся сигарой.
— Да, вы и впрямь неплохо устроились.
Окончательно стряхнув с себя грусть, он улыбнулся мне.
— А знаете, мне кажется, вы поверили этой сказке.
— О, безусловно. — Я погасил окурок сигары, встал и потянулся. — Час поздний. Нам, пожалуй, пора идти.
Он понял не сразу. А когда до него наконец дошло, он медленно точно огромный кот, поднялся с кресла.
— Нам?!
Я вытащил из кармана пистолет-парализатор. Он замер.
— Дела такого рода не оставляют на волю случая. Мы всегда проверяем. А теперь в путь.
Кровь отхлынула от его лица.
— Нет, — беззвучно, одними губами, произнес он, — нет, нет, нет, вы этого не сделаете, это ужасно… А Эмели, дети…
— Это, — сказал я ему, — входит в наказание.
Я оставил его в Дамаске за год до того, как город был разграблен Тамерланом.
В мире тени
Жил-был человек по имени Данило Руварац, подписавший в свое время Декларацию Прав. Когда эту Декларацию отклонили, общественные волнения переросли в восстание, и Руварац возглавил мятежников в своем районе. После того как сухопутные мониторы вошли в Загреб, Данило был убит очередью из пулемета.
В то время Зеархом был Хуан III, у которого хватило хитрости и коварства, чтобы использовать в своих целях акты милосердия. Он помиловал большинство повстанцев, провел некоторые реформы и таким образом потушил пожар прежде, чем тот как следует разгорелся. Однако он знал, что под пеплом осталось еще достаточно углей и лучше всего раскидать их в разные стороны. Следователи, занимавшиеся этими вопросами, установили, что у Рувараца было несколько детей. Над ними была установлена правительственная опека. Таким образом десятилетний Карл был отправлен в пансион в Северной Америке, а потом в Космическую академию. Он с успехом закончил ее и стал замечательным пилотом, а его участие в спасении лайнера «Летающий мир» сделало его национальным героем. Это, однако, нисколько не улучшило его характера. Он всегда был вспыльчивым, колючим, чрезвычайно неуравновешенным человеком, в его досье было отмечено предположение о наличии в нем подспудного озлобления. Вполне естественным решением могущих возникнуть из-за этого проблем было предоставление ему места в экспедиции на Ахерон.
И сам он, наверное, должен был чувствовать благодарность к властям за такое предложение, ведь оно позволяло ему надежно исчезнуть из поля их зрения на достаточно большой промежуток времени.
Таким образом он оказался на пути к невидимой звезде. О том что она невидима, он узнал слишком поздно. Короткие толчки двигателя застарили его корабль двигаться по крутой спирали в направлении к выжженной карликовой звезде, которую, как он полагал, ему нужно было отыскать. Он напряженно следил за пультом управления, переводя горящий взгляд с неба на экран радара, регистрирующего сигналы посланных вперед разведывательных зондов. Как только-до него дойдут отраженные откосмического тела импульсы, а его приборы могут зарегистрировать обломки диаметром в метр на расстоянии в тысячу километров, он отключит двигатель и будет двигаться в свободном полете. Но на экране загорались лишь отдельные искры да короткие вспышки от пронизывающих космическое пространство частиц.
— В командный отсек вошел Аарон Вилер. Он держался за поручень, чтобы сохранить равновесие при постоянно меняющемся ускорений корабля. Его интересовало, нет ли каких-нибудь признаков карликовой звезды.
— Нет, — ответил Карл Руварац. — Оставайтесь в кормовой части, там, где вам и следует находиться.
Вилер оскорбился. Обида была заметна даже сквозь скафандр.
Это был стройный седовласый мужчина с острыми чертами лица. Он происходил из хорошей семьи, занимающей высокое положение в обществе. На протяжении всей жизни окружающие считались с его мнением.
— Могу напомнить, если вы забыли, — ядовито сказал он, — что эта экспедиция осуществляется по моей инициативе. А ваше дело всего лишь доставить меня на тот объект, который я должен исследовать.
Руварац слегка повернулся к нему всем своим массивным телом.
Его глаза горели в темноте зеленым огнем на грубо вылепленном лице.
— Пока мы здесь одни, — сказал он. — Я — капитан корабля. Возвращайтесь к себе. Я дам вам знать, если что-нибудь обнаружу. К чему эти препирательства?
Вилер упрямо торчал в рубке, и Руварац подумал, что надо бы выдворить его силой. Это доставило бы ему искреннее облегчение. Боги, наделившие пилота недюжинной физической силой, поместили его в такие условия, где он не мог найти этой силе никакого применения. Именно в этом и заключалась основная причина постоянного раздражения и злости на мир.
Но нет, он не должен покидать свой пост. Они все не принадлежат самим себе и не могут делать все, что заблагорассудится. И он сам обязан вести себя дипломатично. Экспедиция состояла из двадцати человек, кроме того, добрая дюжина астрономических лабораторий работала дома, а дом удалялся от них на пятьдесят километров