ночевала дома. — Да не может быть…
— Кто знает, — Влад был спокоен, будто мы говорили о повседневных вещах, о тех, что случаются каждый день.
— Не-не-нет-нет, — отчаянно замотала головой, пытаясь выкинуть из нее эту мысль. — Не может быть. Мама бы не стала… Нет.
— Эй, — мы уже подходили к дому, и Влад вдруг перегородил мне дорогу. — Что бы их не связывало — это их дело. Может быть, так и вправду ничего нет. Или есть. Но это не твоя вина и не твоя проблема.
— Знаю, но… — закусила губу, уходя с траектории его взгляда. «Я ведь результат залета… Может, не было меня — они бы не остались вместе…», — хотела бы я прямо так сказать. Но почему-то было неловко в этом признаваться.
— Саша…
Чуть прохладная ладонь мягко коснулась моей щеки. К ней присоединилась вторая. Ладони скользнули вверх, зарываясь в моих волосах, а большие мозолистые пальцы попытались разгладить морщинку у меня между бровей.
— Ты можешь сказать мне все, ты же знаешь.
Кивнула. Рассеянно.
От его взгляда мурашки пошли по всему телу, чтобы колючими искрами засесть внизу живота.
Судорожно вдохнула, когда Влад замер, а потом приблизился ко мне.
Из головы сразу все вылетело: все тревожные мысли и пустяковые сомнения. Остались только его руки, глаза. Горячее дыхание на моей щеке.
Приоткрыла рот, чувствуя, как во мне смешивается трепет и испуг. В первый раз все случилось немного неожиданно и быстро. А сейчас Влад действовал медленно, будто давал мне шанс сбежать.
Его губы почти невесомо коснулись моих. Руки переместились на талию. Ни секунды не медля, обвила его шею руками, отвечая на поцелуй, чувствуя, как короткая щетина обожгла кожу. Короткий вдох — и поцелуй стал глубже, вызывая дрожь в коленках, я неосознанно потянула парня за волосы, боясь рухнуть прямо на асфальт от передоза новых ощущений.
41
Низкий стон — встряхнул, пронося электрический импульс по всему телу, и я растворилась в поцелуе, сладко тая, словно мороженное на 40-градусной жаре.
Короткий перерыв для спасительного глотка воздуха — и я потянулась за новой порцией.
Но Чернышев вдруг отстранился, приложив свой палец к моим губам.
— Слышишь? — он оглянулся на дом: мы стояли в нескольких шагах от ворот. Но вряд ли с такого расстояния можно было услышать, что происходит в доме.
— Хорошая попытка… — ухмыльнулась я, пытаясь выбраться из его объятий.
— Нет, я серьезно, — пальцы сжались на моей талии, но будто опомнившись, он меня все-таки отпустил. — Кажется в доме что-то происходит…
Мы вместе прошли к воротам, отперев их, шагнули внутрь двора. И замерли.
И в этот момент что-то с красноречивым звуком разбилась, последовала ругань, приглушенная стенами и дверью. Но голоса, просачивающиеся сквозь приоткрытое окно, были знакомые. До боли знакомые.
Вцепилась во Влада, как в спасительный круг.
— Давай не будем заходить внутрь…
— С ума сошел?! Я ни за что не вернусь!
Заходить не было ни желания, ни сил. Да и страх услышать, что папа остался с мамой только из-за меня (хоть я тут точно не виновата) был слишком велик. Но… Мне хотелось послушать. В чем они будут обвинять друг друга. Хотелось услышать, из-за какого события на и без того не очень крепком фундаменте нашей семьи пошла фатальная трещина.
— Речь не только обо мне и тебе!
Закусила губу: в одно мгновение дернувшись вперед, а в другое — отступив назад.
— Ну конечно! У нас же еще имеется бедная беременная Лариса! И что ты предлагаешь? Жить одной большой шведской семьей?
— Если хочешь, уйдем отсюда, — предложил Влад.
Покачала головой. Хоть и понимала — стоять, словно изваяние, посреди двора не очень умно.
— Тогда… — парень кивнул в сторону разросшихся кустов смородины. Как раз под открытым окном.
— Да нет же, Вер! Я предлагаю не горячиться. Дай мне время все уладить…
— Что уладить?! Разве здесь можно что-то уладить?! — бушевала мама. С верхнего этажа уже доносилось похныкивание разбуженного Сережи.
— Ты так говоришь, будто я один во все виноват! Как будто у тебя рыльце не в пушку!
Наступила затишье.
Пятки так и чесались: хотелось вскочить и заглянуть в окно, чтобы увидеть мамино выражение лица. Я искренне надеялась, что на нем сейчас отражается смесь шока и отвращение.
— И сколько ты мне будешь это припоминать? Это ведь было всего один раз… — голос мамы понизился на несколько октав, и мы с Владом услышали, как скрипнули железные ворота.
Сергей Анатольевич бодро шагал по усыпанной графики дорожке, покачивая портфелем в такт мелодии, которую он насвистывал себе под нос. Шагал пружинистой походкой, даже не подозревая, какая драма разворачивалась за стенами его собственного дома. Драма, к которой он не имел абсолютно никакого отношения.
Хотела вскочить и предупредить его. На худой конец, невербальными жестами пригласить его в наше безопасное укрытие. Вдруг мама решит еще чем-нибудь в отца швырнуть и попадет прямо чужим имуществом в нашего благодетеля. Скалкой по носу — не совсем то, как благодарят добрых самаритян.
Влад вовремя остановил меня. То, что произошло буквально в пятиминутный отрезок взорвало мой мозг и я чуть не закричала: «Что-о-о?!», но успела вовремя прикусить язык и зажать рот ладонью.
Когда рука Сергея Анатольевича потянулась к ручке. Я думала — максимум, что их всех ждет: неловкое молчание и зло пыхтящий папа, прерванный на полуслове. Но нет, тут Репин нервно курит в сторонке.
— Я тогда порвал с Ларисой! И признался во всем! А ты… Ты… Если бы не ты… С Ларисой тогда все было бы конечно. Кто же знал, что ты мою минутную слабость…
Директор замер. Он явно не торопился открывать дверь, когда понял, какие по ту сторону бушуют страсти.
— Охотно верю, что минутную, — зло фыркнула мама.
— Да я подозреваю…! Нет, я уверен, что Сережка не от меня! Так что не думай и надеется, что я буду выплачивать алименты без предоставления теста ДНК!
С глухим стуком портфель выпал из рук Сергея Анатольевича. В следующую секунду дверь распахнулась.
Повисла пауза — тяжелая, ядерная.
А потом пространство заполнил тихий и уверенные голос моей мамы. Женщины, как я была уверена, без пороков и с чистой репутацией.
— Можешь даже не трудиться. Он не твой.
Вот в этот момент я чуть не завопила, будто вдруг пошел дождь из пауков.
Крик я проглотила. Но мне нужно было увидеть лица присутствующих. Особенно когда прозвучало такое шокировано-проникновенное «Вер…» — нежность и потрясение придали голосу Караева вибрирующие нотки. И там точно не было ни грамма