она что-то мурлыкала под нос, как он говаривал, молитву о даровании вдохновения. А получалось у неe превосходно: полотно дышало чудом.
— Она нас не слышит, — повторил он.
— В самом деле? — спросил Бумер. — Ах да, понимаю. Прекрасно понимаю.
Аллена охватила дрожь непонятного предчувствия.
— В самом деле, Бумер? — спросил он. — Верю.
— Вы бы передвинулись немного влево, — попросила Трой. Рори, помоги мне, пожалуйста, с этим креслом. Да, вот так, спасибо.
Бумер терпеливо застыл в новой позе. Минуты шли, а разговор у них никак не клеился. Воцарился какой-то хрупкий покой.
Часам к семи Трой сообщила, что позировать больше не нужно. Президент повёл себя весьма любезно, поинтересовавшись, нельзя ли взглянуть, что получается. Она оторвала сосредоточенный взгляд от картины и подвела его к мольберту.
Смотрел он молча, и только после долгой паузы сказал:
— Я весьма вам благодарен.
— А я — вам, — ответила Трой. — Могли бы вы прийти завтра утром, пока краска ещe не высохнет?
— Приду, — пообещал Бумер. — Все остальное брошу и ни о чем не пожалею.
Он распрощался, и Аллен проводил его к выходу. Млинзи стоял у подножия лестницы. Спускаясь по ступеням, Аллен споткнулся и налетел на него. Стражник болезненно крякнул, но тут же взял себя в руки. Аллен огорчённо вскрикнул и Бумер, который шёл впереди, обернулся.
— Я был так неловок, что сделал ему больно. Скажи, пожалуйста, что я очень сожалею, — попросил Аллен.
— Переживёт, — хмыкнул Бумер, что-то бросил парню и тот ушёл в дом. Бумер рассмеялся и обхватил плечи Аллена могучей рукой.
— У него в самом деле сломана ключица, — сказал он. Спроси доктора Гомбу или, если хочешь, убедись сам. Я тебе советую, не забивай больше голову моим млинзи. Только даром тратишь своё драгоценное время, серьёзно.
Аллену пришло в голову, что и Бумер, и мистер Уиплстоун, хотя каждый на свой лад, тут же начинают защищать подчинённых, стоит только за них взяться.
— Как хочешь, — ответил он. — Но ведь главные проблемы создаёшь ему ты. Последний раз прошу тебя: перестань рисковать. Я совершенно уверен, что вчера ночью мы стали свидетелями заговора с целью твоего убийства, и покушение может повториться в любой момент.
— Каким образом, по-твоему? Бомба?
— Может быть. Ты уверен, ты совершенно уверен, что можешь доверять всем сотрудниками посольства? Прислуге…
— Уверен. Не только сотрудники твоего нудного, но неутомимого Гибсона, но и мои люди весьма тщательно осмотрели все посольство. Нет там никакой бомбы. И ты не найдёшь там ни единого слуги, на которого бы пала хоть тень подозрения.
— Как ты можешь быть настолько уверен? Что, если кому-то предложили приличную сумму, просто кучу денег?
— Тебе никогда этого не понять, дорогой мой. Ты не знаешь, кто я для своих людей. Их бы меньше испугал риск погибнуть самим, чем посягнуть на меня. Я клянусь, если действительно существовал заговор с целью моего убийства, никто из моих людей в нем замешан не был. Нет! — воскликнул Бумер и его могучий голос прогудел как гонг. — Никогда! Это просто невозможно!
— Хорошо. Положим, если в здание не впускать подозрительных типов, тогда в посольстве безопасно. Но, ради Бога, не ходи ты выгуливать собаку!
Бумер рассмеялся.
— Прости, — извинилося он, схватившись за живот, как клоун. — Но я не мог сдержаться. Это было так смешно. Как это их ошеломило и перепугало! Как вокруг меня забегали эти огромные глупые парни. Было так смешно, что описать невозможно.
— Полагаю, меры безопасности на сегодняшний вечер кажутся тебе не менее глупыми.
— Не утомляй, — вздохнул Бумер.
— Хочешь выпить на дорожку?
— Рад бы, но полагаю, мне уже пора возвращаться.
— Подожди минутку, я скажу Гибсону.
— Где он?
— В кабинете. Заливает обиду. Прости, я на минутку.
Аллен заглянул в кабинет, где удобно расселся Гибсон с бокалом пива в руке.
— Он уходит, — сообщил Аллен.
Гибсон встал и вернулся с Алленом в холл.
— А-а, — протянул Бумер, — мистер Гибсон. Опять проблемы?
— Вы правы, ваше превосходительство, — бесцветным голосом подтвердил Гибсон. — Опять проблемы. Извините.
И вышел на улицу, оставив двери за собой открытыми.
— Я рад буду ещe позировать, — сказал Бумер и почесал ладонь. — Очень рад. Встретимся утром, старик?
— Боюсь, что нет.
— Нет?
— У меня полно работы, — вежливо пояснил Аллен. — Трой примет тебя от имени нас обоих, если не возражаешь.
— Ладно, ладно, — бодро согласился президент. Аллен проводил его к машине. Млинзи левой рукой распахнул дверцу. Подъехала полицейская машина, в неe сел Гибсон. Люди из Особого отдела засуетились. В конце тупика полицейские сдерживали приличную толпу народа, да и здесь уже собрались кучки зевак.
Смуглый плешивый мужчина в тёмном костюме, читавший газету за столиком перед маленькой закусочной, надел шляпу и ушёл. Кое-кто вышел на проезжую часть. Полицейские просили освободить дорогу.
— Что все это значит? — спросил Бумер.
— Возможно, ты не обратил внимания, что газеты не теряли времени. Первые станицы вечерних изданий полны кричащих заголовков.
— Я считал, что место на газетных страницах можно использовать с большей пользой, — он похлопал Аллена по спине, сел в машину и прогремел: — Желаю удачи! Утром в половине десятого я буду здесь. Постарайся остаться дома!
Машина тронулась.
— Это я тебе желаю удачи! — пробурчал Аллен при виде Бумера, бодро приветствовавшего толпу. — Тебе она ох как понадобится!
Полицейская машина, шедшая впереди, свернула в узкую горловину, ведущую на главную улицу. Президентская машина шла за ней. Из толпы в дальнем конце тупика раздались возгласы разочарования и постепенно стихли. Аллен, полный сомнений, вернулся в дом, смешал два коктейля и забрал их в студию. Трой, все ещe в рабочем халате, сидела, удобно вытянувшись в качалке, и хмуро смотрела на полотно. В такие минуты она всякий раз напоминала ему маленького мальчика. Короткие локоны падали на лоб, руки были в краске, на лице — задумчивое недовольство. Потом Трой вдруг встала, вернулась к мольберту и быстрым взмахом кисти нанесла чёрный мазок на голову, выделявшуюся на жёлто-коричневом фоне. Отступив на несколько шагов, она едва не столкнулась с мужем, и лишь тогда наконец его заметила.
— Ну, и что скажешь?
— Никогда не видел, чтобы ты работала так быстро. Просто ужас.
— Слишком быстро, чтобы вышло хорошо?
— Как ты можешь говорить такое? Это восхитительно.
Она прижалась к мужу.
— Он великолепен. Символ чёрной расы. И нем есть что-то… что-то почти отчаянное. Трагизм? Одиночество? Не знаю. Надеюсь, мне хотя бы часть этого удастся передать на полотне.
— Тебе уже удалось. Так он больше не кажется комичным?
— Если бы! Разумеется, он ужасно смешон. Почти как персонаж викторианской оперы. Но это все снаружи, а внутри… Бокал мне?
— Дорогая