— Не узнает, — небрежно ответил Ильдерим. — А ее муж сам виноват — ему не следовало жениться на такой горячей женщине. Тем более, что он стар и уже не может погасить жар ее тела.
— Твой отец намного старше, — сердито возразила Фируза, — но многие молодые женщины рады были бы засыпать в его объятиях.
Сын засмеялся — тихо, ласково и снисходительно.
— Откуда ты это знаешь, мама? Отец перестал посещать твое ложе, когда мне было пять лет. Или это рассказала тебе тетя Сабина, которая уже давно забыла, что происходит в постели между мужчиной и женщиной? Перестань рассказывать направо и налево легенды о великом и могучем Рустэме Гаджиеве — люди уже смеются над тобой.
Ошеломленная и оскорбленная, Фируза на миг потеряла дар слова.
— Ты… ты непочтительно говоришь о старших, сын, — с трудом выговорила она, наконец.
— Ладно, мама, ладно, — небрежно отмахнулся он, — я ничего плохого не хотел сказать. Отец не стар, дядя Сережа тоже не стар, просто он намного старше своей жены.
— Многие мужчины старше своих жен, но те хранят им верность. Наталья — развратная женщина, сынок, таких ты на каждом шагу можешь встретить в больших городах, зачем тебе именно эта? Зачем ты ищешь беды на свою голову?
— Потому что она сводит меня с ума своими ласками и своим телом! Я готов ради нее на любое безумство, вся кровь во мне кипит. Ты должна понять меня, мама, ты такая же, как я, хотя всегда скрывала это. Но ты женщина, ты живешь по другим законам. А я мужчина. Я хочу ее, и она должна быть моей!
Мать растерялась:
— Уж не хочешь ли ты… на ней жениться?
— Жениться? — высокомерно рассмеялся Ильдерим. — Нет, я никогда не взял бы в жены такую женщину. Моя Айгуль спокойна в постели, верна и послушна, я знаю, что она никогда не опозорит мое имя. Наталью я хочу иметь, как мужчина. Я знаю, что она никогда не захочет уйти от мужа, поэтому могу спокойно предлагать ей развестись и выйти за меня — это ее возбуждает, она становится еще горячей.
— Ты так только говоришь, — холодно возразила Фируза, — я думала, что ты перегоришь, и все пройдет. Что ты позабавишься и бросишь ее, как бросал других женщин — ведь я знаю, у тебя их много было в Тбилиси. Но эта, видно, подчинила тебя своей воле, ты слишком слаб. Что же теперь будет?
Он снисходительно пожал плечами:
— Не надо из-за ерунды делать трагедии, мама. В больших городах давно уже иначе смотрят на подобные вещи. Все мужчины имеют любовниц, и это особым грехом никто не считает.
— Не считает? А ты забыл, как два года назад рассердился Зураб, дядя Айгуль, из-за той некрасивой истории с женщиной из ресторана? Если он что-нибудь узнает, могут быть большие неприятности! Ведь через неделю тебя должны принимать в партию, а потом хотят назначить на хорошую должность и послать заграницу. Если же все выйдет наружу, Зураб тебе не станет помогать и никогда не поддержит, а он большой человек в горкоме Тбилиси!
Темнота скрыла выступивший на щеках Ильдерима румянец.
— Это совсем другой случай, — раздраженно бросил он, — пусть этот старый осел Зураб не лезет в мои дела, я обойдусь и без его поддержки. И вообще, я не понимаю, почему ты начала про ту грязную историю — ты прекрасно знаешь, что та шлюха меня оболгала.
История, о которой вспомнила Фируза, была действительно очень некрасивой. Пару лет назад, когда Айгуль была беременна, Ильдерим познакомился в ресторане с приезжей блондинкой из Минска — девушка и ее приятельница приятно проводили отпуск, путешествуя по Закавказью.
За десять дней, что дамы провели в Тбилиси, осматривая достопримечательности древней грузинской столицы, Ильдерим раз пять или шесть побывал в объятиях светловолосой красавицы. А через полгода, когда он уже и имя ее забыл, домой к ним явились крайне смущенный участковый милиционер и медсестра с санэпидстанции. У прелестной чаровницы из Белоруссии врачи во время осмотра обнаружили сифилис, и среди прочих своих случайных партнеров она назвала симпатичного гинухца Ильдерима Гаджиева из Тбилиси. С Айгуль, которая в то время кормила новорожденного сына, сделалась истерика, она немедленно позвонила матери, та сообщила брату, и Ильдериму надолго запомнился разнос, который ему после этого устроили родственники жены.
Поначалу он тогда со страху во всем признался, но после того, как многочисленные анализы так и не выявили у него бледной трепонемы, начал все отрицать. И так убедительно, что, в конце концов, жена и теща из-за отсутствия явных улик действительно поверили, будто произошла ошибка, но дядя Зураб продолжал настаивать на разводе и клялся, что смешает мужа племянницы с грязью за то, что тот так опозорил семью.
В совхозе кроме Рустэма и Фирузы никто не знал об этом, даже Халида. Родители, конечно, наедине пожурили Ильдерима, но перед посторонними встали на его сторону, и Гаджиев-старший имел долгую родственную беседу с Зурабом. В конце концов, грозного дядюшку удалось убедить в том, что вышла ошибка, и не следует разрушать семью, но сами отец и мать в невиновность сына не поверили. Поэтому теперь Фируза со вздохом ему ответила:
— Не надо обманывать мать, сынок, ты знаешь, что аллах и святые духи оберегают жителей нашего села — все болезни обходят нас стороной. Поэтому врачи и не нашли у тебя той позорной инфекции, которой все так стыдятся. Но даже святые не смогут излечить тебя от позора, который навлечет на тебя эта женщина.
— Неправда! — резко проговорил он. — Я всего лишь хочу позабавиться, это не позор для мужчины. Женщина — да, она обязана хранить верность мужу. Отец тоже так считает — он отругал меня после истории с той женщиной, но только потому, что я был неосторожен.
Фируза отрицательно качнула головой.
— Нет, разум твой стал рабом тела, ты не понимаешь, что говоришь. На этот раз Рустэм тебя не простит, все мужчины и женщины села отвернутся от тебя и будут считать предателем. А знаешь почему? Нет, не потому, что ты изменил жене, а потому, что украл женщину у друга отца, у человека, которого все уважают и чтят.
— Глупости, мама, откуда они смогут узнать?
— Наталья вся горит, она не сможет долго скрывать это от мужа, а когда он узнает… Нет, за нее я не волнуюсь, муж ее — профессор. Он поразмыслит по ученому и наверняка ее простит — русские вообще легко прощают своим женам измену. Но тебя отец не простит, Зураб тоже рассердится. Что, если он заставит Айгуль с тобой развестись? Ваша новая квартира на ее имя, ты там даже еще не прописался, она выгонит тебя и не разрешит видеть детей. И вдруг тебя не примут в партию за аморальное поведение? Что ты будешь делать?
Ильдерим вспыхнул:
— Я уже не маленький мальчик, я человек с высшим образованием, хороший специалист, я себе на краю света найду и работу, и жену, и квартиру.
— Ты сможешь найти себе другую работу, другую квартиру и другую жену, — тихо сказала Фируза, — но даже на краю света часть души твоей всегда будет тосковать по родному дому и по матери, только отец не разрешит тебе вернуться сюда. А я буду жить, умирая от горя, потому что все вокруг будут называть моего сына предателем. Ты этого хочешь? — она горько заплакала. — Ты самое дорогое, что у меня есть, зачем мне тогда будет жить?
— Мама, только не плачь, я не могу видеть твоих слез! — Ильдерим упал на колени перед Фирузой и обнял ее ноги. — Прости мне мои дерзкие и обидные слова. Все, что ты сказала, правильно, я сам не хочу скандала, только помоги мне увидеть ее — хоть один только раз. Никто ничего не узнает, а потом я уеду, клянусь. Один только раз!
Фируза затрясла головой.
— Нет, не могу, я поклялась твоей сестре, что не стану помогать вам, — она всхлипнула и ладонью отерла слезы.
— Халида знает? — недовольный Ильдерим вскочил и нервно заходил по комнате. — Зачем ты ей сказала?
— Я ей ничего не говорила, она случайно увидела вас вместе — весной, когда вы были у нее дома. Она сказала, что здесь, в нашем селе вы не должны встречаться.
— Глупая девчонка! — он поморщился. — Нет, я, конечно, обожаю свою сестру, но она женщина и не должна лезть в мои дела.
— Она обещала все рассказать отцу, если я стану помогать тебе в этом. Я поклялась.
— Ладно, мама, ладно! Конечно, клятвы нужно выполнять, но ведь один только раз, и я сразу уеду! Один только раз, мама, никто ничего не узнает, а Халиде ты просто ничего не говори. Иначе я не смогу найти себе покоя, и не знаю, что со мной будет, неужели ты хочешь, чтобы я страдал? Ты ведь сама сказала, что я — самое дорогое, что у тебя есть.
И мать не выдержала.
— Хорошо, — опустив голову, печально проговорила она, — сделаю, как ты просишь. Но только не выходи никуда из дома. Я поговорю с Натальей, она придет сюда завтра ночью. А сейчас я приготовлю тебе поесть, ты голоден.
— Сегодня! Я хочу видеть ее сегодня ночью!
— Сегодня ночью она уже легла спать со своим мужем, я не могу прийти и вытащить ее из его постели, чтобы привести к тебе, потерпи.