– А как там Сафия? Как она себя чувствует? – Видимо, решив, что непосредственная опасность больше не угрожает ее драгоценной гостье, моя госпожа вновь приступила к расспросам. – Молю Аллаха, чтобы у нее все было хорошо. И чтобы ее малыш не родился преждевременно из-за того, что ты уехала, не дождавшись родов. Нет, нет, Аллах не допустит этого!
– Сафия чувствует себя хорошо.
– Слава небесам! А ребенок?
– И ребенок тоже, во всяком случае, пока я была там. Но заслуги его матери тут нет.
– Что ты имеешь в виду?
Я протянул узелок, принесенный из носилок его владелице, и Айва одним цепким движением выхватила его у меня из рук. Трясущимися пальцами – наверное, виновата в этом была слабость, но, честно говоря, уж очень это смахивало на алчность, – она распустила узелок шнурка. Казалось, она не слышала вопроса моей госпожи. Во всяком случае, ответила она на него не раньше, чем вытащила из узелка золотистый сахарный шарик и сунула его в рот, предварительно проглотив последний кусок плова.
– Я имею в виду, – неразборчиво прошамкала Айва, – что не задержалась в Магнезии ни на минуту, после того как Сафия попросила меня избавить ее от моего присутствия.
Услышав это, моя госпожа побледнела до синевы. Теперь она выглядела ничуть не лучше, чем сама Айва в начале этого разговора. Принимая во внимание ее обычный цветущий вид, это стало особенно заметным. В отличие от Айвы, физиономия которой всегда отличалась нездоровой бледностью, моя госпожа даже во время беременности сияла красотой и свежестью.
– Ты ведь не хочешь сказать…
– Хочу. – Повитуха, не переставая жевать, скривилась, словно проглотила какую-то гадость, и невозмутимо продолжала: – «Я не собираюсь его рожать! – сказала Прекраснейшая. – Он так и не женился на мне! Я до сих пор не считаюсь его официальной женой. А я поклялась, что не дам жизнь принцу, пока не стану его супругой!»
– И вы, госпожа, отказались…
– Естественно, отказалась! – фыркнула Айва.
– Не примите мои слова за обиду, госпожа. Я вовсе не имела в виду, что вы решились бы взять такой грех на душу. Это же преступление!
Тусклый взгляд, который повитуха бросила на мою госпожу и свою пациентку, не выражал ничего. Пожав плечами, она сунула в рот еще одну конфету. Мне показалось, что она пытается таким образом выгадать время. Или смягчить то, что собиралась сказать.
– За мою долгую практику мне довелось вычистить немало женских утроб, – буркнула она. – Так что не воображайте, что я не знаю, как это делать. И не надо делать возмущенное лицо, ваше высочество. Не думаю, что это грех, когда какая-нибудь бедная женщина, у которой и так дома полно голодных ртов, просит меня помочь. Что же тогда говорить о том, когда я смотрю на какую-нибудь бедняжку и точно знаю, что новая беременность ее убьет? Правда, когда очередной богатей сулит мне тугой кошелек, чтобы я почистила несчастную рабыню, которой он сделал ребенка, – просто потому, что не хочет лишних хлопот, – что ж, тогда я отказываюсь. А в этом случае – Аллах свидетель! – я бы не сделала этого ни за какие деньги. Убить наследника трона?! Единственного ребенка Сафии?! Нет, я еще не сошла с ума. Поэтому я отказалась наотрез.
И повитуха бросила на мою госпожу через стол выразительный взгляд. В нем читался открытый вызов.
– У меня тоже есть свои принципы, госпожа.
– Конечно, конечно, Айва. – Эсмилькан поспешно изобразила на лице улыбку. Видимо, сообразив, что погорячилась, моя госпожа решила задобрить повитуху.
– «Тогда для чего, ты думаешь, я терплю тебя здесь? – крикнула она мне. Мне, своей Айве! – Ну, раз ты не хочешь мне помочь, тогда я найду кого-нибудь еще!» – Представьте себе, так она и сделала. Отыскала каких-то знахарок и принялась пить их снадобья. Конечно, они не помогли. У нее только желудок расстроился, а так все осталось по-прежнему – ни капельки крови, ничего! Так ей и не удалось сбросить плод. А что я говорила? Да разве там найдешь хорошую знахарку, в этакой-то глухой провинции!
– Так ей не удалось избавиться от ребенка?
– Нет. И вот что я вам скажу: у Прекраснейшей нет ни малейшего шанса! Ха! Может быть, впервые в жизни у Софии Баффо нет выбора.
– На все воля Аллаха.
– Да. И вот это-то больше всего и бесит ее. – Тонкая улыбка заиграла на бледных губах повитухи. А выражение лица, несмотря на все съеденные ею сладости, стало на редкость кислым. – В любом случае, дело зашло уже достаточно далеко. Теперь даже я со всем своим искусством не взялась бы за то, чтобы избавить ее от бремени – слишком опасно. Господи, помилуй, да ведь у нее уже округлился живот! – Айва сунула в рот очередную конфету, придирчиво оглядев ее перед этим, словно опасаясь, что заодно живот раздует и у нее.
– Но мой брат! Он не может же не знать об этом, верно?
– О, естественно, ему известно, что она в положении.
– Но что она скажет ему, если потеряет ребенка?
– Выкидыш, вот и все. Обычное дело. Такое часто случается, разве нет? – Айва, передразнивая Сафию, невозмутимо дернула плечиком.
– Неужели Мурад охладел к ней теперь, когда она утратила свою прежнюю привлекательность? Она ведь всегда этого опасалась.
– Вовсе нет. Никогда не видела, чтобы мужчина поднимал такой невообразимый шум по поводу рождения своего будущего наследника, как принц, ваш досточтимый брат! Господи, да он по двадцать раз на дню благодарит небеса за то, что они послали ему надежду, а сколько денег он тратит на эту свою новую мечеть, чтобы построить ее к сроку! Я уж не говорю о том, что он засыпал Сафию подарками, слагает в ее честь стихи…
– Итак, вы отказались помочь ей сбросить плод, и Сафия отослала вас прочь? – перебила повитуху Эсмилькан.
– Да. Так оно и было.
– Но, наверное, была еще и другая причина?
– Поскольку ваш собственный ребенок, ваше высочество, до сих пор еще не появился на свет, она сказала, что хочет, чтобы я была с вами до этого срока. Мне было приказано -…да, да, приказано! – ходить за вами. «У меня еще в запасе масса времени, – сказала Сафия. – По меньшей мере несколько месяцев. Так что ты поможешь принцессе разрешиться от бремени, а потом успеешь вернуться ко мне. Ну, а на тот случай, если ты не захочешь вернуться… что ж, таких искусных повитух, как ты, я найду и здесь. Так что со мной все будет в порядке».
– Искусных… – презрительно продолжала Айва. – Что же их хваленое искусство не смогло помочь ей вытравить плод? Хороши повитухи! Можно только гадать, как они со всем своим искусством помогут ей благополучно родить!
Эсмилькан принялась расхваливать искусство Айвы, стараясь задобрить повитуху и успокоить ее задетую гордость.