самом деле не хочу слышать ответ.
Я наблюдаю, как напрягается его горло, когда он пытается переварить мой ответ.
— Я не вижу дальше тебя и того, что у нас есть. Я знаю, что дал себе много обещаний три месяца назад. Но если бы ты была здесь, в Сиэтле, и если бы ты думала, что хоккейный образ жизни — это то, чего ты хочешь, тогда я бы стоял здесь и просил тебя стать моей девушкой.
Мои ноги почти подкашиваются подо мной, но на этот раз это не имеет никакого отношения к моему равновесию на льду.
— Т — ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой?
Он кладет руку мне на затылок, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Если бы звезды сошлись, тогда да. Я многое чувствую к тебе. Вещи, которые пугают меня до чертиков, но я не могу продолжать игнорировать их. Они здесь укрепились, и я устал отталкивать их.
— Я не знаю, что сказать.
— Тебе не нужно ничего говорить. Если что — то когда — нибудь изменится для тебя, и ты подумаешь, что могла бы прожить свою жизнь здесь, со мной, тогда знай, что я буду ждать.
Мои руки взлетают вверх, и я запускаю пальцы в его мягкие каштановые волосы.
— Мне нужно время. Я знаю, что мне нужно изменить свою жизнь, но мне нужно время, чтобы всё обдумать. Всё происходит так быстро, и я…
— Я не прошу ответа, Ракета. Я просто раскрываю свои карты. И на каждой написано твоё имя.
Мое сердце колотится так сильно, что я слышу его у себя в ушах.
— Ты всё ещё хочешь поцеловать меня?
Он снова приближает свои губы к моим. Раньше они были так близко, но сейчас их разделяют миллиметры.
— Я хочу, чтобы ты была моей девушкой, поэтому для меня целовать тебя — всё равно что дышать.
— Тогда поцелуй меня.
Я ожидаю, что его губы прижмутся к моим, но этого не происходит. Вместо этого его ладони оказываются у меня под бедрами, и я обвиваю ногами его талию, держа руки на его затылке. Медленно, и его губы томно скользят по моим, он катит нас к краю катка и сажает меня на борт перед скамейкой игроков.
Раздвигая мои ноги, он скользит между ними.
— Как насчет этого? С этого момента и до того дня, когда я надеюсь назвать тебя своей, я буду только целовать и обнимать тебя. Я не пойду дальше, пока ты не скажешь мне, что готова.
— Но разве это не будет мучительно для тебя?
Он смеётся и целует уголок моего рта в то же самое место, что и всегда.
— Да, но мы идем в твоем темпе.
— Хорошо.
— Ладно, Ракета, — он целует это место ещё раз.
— Что там такого особенного? — я указываю на то место, куда он поцеловал.
Его глаза светятся теплотой.
— Я знаю, что у меня не должно быть любимицы, и не говори остальным, но там моя любимая веснушка.
ГЛАВА 26
ЛУНА
Я прихожу к выводу, что у всех игроков НХЛ есть частные лифты.
Набирая код, который прислала мне Фелисити, я нервно барабаню пальцами по золотым перилам вдоль задней стены, ожидая, когда лифт достигнет пентхауса.
Двери открываются прямо во дворец. Серьезно, Фелисити, вероятно, могла бы сойти за члена британской королевской семьи, живущего здесь. В роскошных апартаментах, насколько я могу видеть, полы выложены глянцевой серой плиткой, а светильники красивого черного цвета. Но когда я окидываю взглядом стены вестибюля, моё сердце сжимается. Повсюду разбросаны полотна Джона, Фелисити и тех, кого я считаю её детьми, а также его семьи. Над каменным камином в гостиной висит огромная гравюра с изображением их обоих. Похоже, что снимок сделан на профессиональной съемке. Фелисити в объятиях Джона, их лица близко друг к другу, и потрясающее обручальное кольцо на крупном плане. Мне не нужно быть ценителем искусства, чтобы знать, что этих двоих связывает самая глубокая любовь, которая когда — либо могла существовать.
— Луна? Мы здесь! Британский акцент отрывает меня от разглядывания, когда он доносится из коридора. — Вторая комната налево!
Я иду на звук голоса, проходя через потрясающую кухню и столовую, пока не захожу в спальню и не нахожу Фелисити и Кейт, разговаривающих с двумя визажистами и парикмахером.
— Привет, девочка! Ты первая, — Кейт нежно целует меня в щеку и указывает на пустое кресло перед туалетным столиком.
— Всё, что я могу сказать, это то, что это место — безумие. Типа, вау, — говорю я, подходя к креслу и присаживаясь. Первой подходит одна из визажисток и начинает раскладывать всё свое оборудование и продукты.
— Спасибо. Это дом Джона; он оформил его. Но теперь, когда мы вывесили наши фотографии, здесь стало как — то по — домашнему уютнее.
— Это идеально, — отвечаю я, засовывая одну руку, а затем другую в рукава халата.
— Меня зовут Кэти, и сегодня я буду делать вам макияж, а это Ханна; она позаботится о ваших волосах. Итак, какого рода образ мы выбираем?”
— Чертовски сексуальный, — отвечает Кейт, садясь рядом со мной, готовая к прическе.
Я фыркаю.
— Не уверена, что это возможно, но постарайтесь изо всех сил, — я некоторое время смотрю на своё отражение и думаю о своём черном платье. Я всегда пользовалась легким макияжем и яркими красками, но сегодня всё по — другому. Я хочу чувствовать себя по — другому. Мне нужна каждая капля уверенности, которую я могу собрать. — Может быть, дымчатый?
Кэти улыбается в ответ.
— Отлично. Я думаю, это будет потрясающе и идеально подойдет к твоим огромным карим глазам.
— У меня зависть к большим глазам, — говорит Фелисити с другого конца комнаты, где она наливает нам всем шампанское. — Мы словно смотрим в две большие кружки с горячим шоколадом, — она протягивает нам с Кейт по бокалу, а затем предлагает по одному работающим дамам. — У нас осталось немного шипучки с вечеринки по случаю моего дня рождения, и я подумала, почему бы, чёрт возьми, и нет?
Я делаю глоток напитка и чувствую, как пузырьки танцуют у меня на языке.
— Шампанское такое вкусное.
Кейт протягивает мне свой бокал и улыбается.
— За новообретенных друзей.
Я не уверена, из — за алкоголя это или из — за того, что она называет меня своим “новым другом”, но по моему телу разливается тепло.
— За новых друзей.
Фелисити подходит к прикроватному столику, возится с панелью управления над ним.
— Эд Ширан?
— Ударь