«Что такое любовь?»— спрашивала себя Леона в наивной чистоте помыслов. Было ли это внезапное волнение в душе, от которого почти перехватывало дыхание? Ощущение того, что чьи-то глаза с непреодолимой силой манили тебя к себе? Сознание, что ты можешь на них положиться и они ни при каких обстоятельствах тебя не обманут? Было ли это любовью? Как в самом деле она могла судить о таких вещах, если никогда прежде не знала любви?
Она увидела, как лакеи, подавшись в сторону, схватились за ручки двери в гостиную, и поняла, что две минуты истекли.
И в этот миг ее вдруг охватила безотчетная тревога.
Леоне казалось, что она не сможет больше продолжать этот маскарад. Ей следовало бежать прочь отсюда, наверх, и скрыться у себя в спальне или, еще лучше, переодеться в свою привычную одежду, пусть старую и поношенную, но которую она воспринимала сейчас как неотъемлемую часть себя самой.
Потом, почти против воли, ноги сами понесли ее вперед. Шаг за шагом они влекли ее все ближе и ближе к дверям, распахивавшимся перед нею, и затем резкий, звучный голос ливрейного лакея как будто эхом разнесся под сводами залы:
— Виконтесса Мэйфилд, ваша милость!
Это было имя, выбранное ими наугад, которое, как утверждала герцогиня, звучало настолько неопределенно, что среди их знакомых почти наверняка мог встретиться кто-нибудь с этим именем. И теперь Леона медленно шла через зал, показавшийся ей самым длинным из всех виденных раньше. Калейдоскоп ярких, ослепительных красок, люстр и цветов как будто обрушился на нее мощной волной и затем отступил снова, тогда как она была в состоянии сосредоточиться только на одной фигуре герцогини, приближавшейся к ней; глаза ее лукаво блестели, хотя на алых губах играла официальная улыбка приветствия.
— Как мило с вашей стороны навестить нас, моя дорогая леди Мэйфилд, — произнесла она тоном, которым обычно пользовалась, как поняла Леона, находясь в светском кругу. — Я как раз говорила моему мужу и другим гостям, как я была обрадовала известием о том, что вы оказались по соседству и собираетесь сегодня вечером удостоить нас своим присутствием. Вы выглядите просто восхитительно.
Леона присела в учтивом реверансе, и, едва она поднялась, герцогиня подхватила ее под руку и увлекла за собой.
— Ваша милость, — обратилась она к своему супругу, — это моя дорогая подруга, леди Мэйфилд, о которой я так часто рассказывала. Мне было очень приятно узнать, что этим вечером она оказала нам честь своим посещением.
— От души рад приветствовать вас, мадам, — произнес герцог, склоняясь к ее руке, и Леона была немало удивлена, обнаружив, что он оказался совсем не таким, каким она представляла его себе. Он был коренаст, довольно лыс, с длинным невыразительным лицом и неописуемым запахом конюшни, который не могли скрыть даже его элегантные атласные панталоны и бархатный сюртук.
— А теперь я познакомлю вас с остальными гостями, — герцогиня отвела Леону в сторону. — Мистер Николас Уэстон, старый друг нашей семьи…
— К вашим услугам, мадам, — отозвался мистер Уэстон с важным видом, и Леона с трудом подавила внезапное желание рассмеяться, так как было совершенно очевидно, что по крайней мере один из присутствовавших здесь не узнал ее.
— И сэр Хьюго Ракли, наш близкий сосед, — продолжала герцогиня.
Леона видела, что Хьюго не только не догадывался о том, кто перед ним, но и определенно не проявлял к ней ни малейшего интереса. Его взгляд был прикован к герцогине. Она заметила выражение восхищения в его глазах и не осуждала его за это.
— И наконец, — промолвила герцогиня, — я должна представить вам моего горячо любимого брата, лорда Чарда.
— Милорд… — пробормотала Леона, присев в реверансе и избегая смотреть в его сторону, ее опущенные ресницы оттеняли внезапно вспыхнувший на щеках румянец.
«Он тоже не понял, кто я», — решила Леона про себя, но, едва она поднялась, послышался спокойный голос лорда Чарда:
— Благодаря вам она выглядит очаровательно, Харриэт.
— Ох, Джулиен! Вы узнали ее! — укоризненно воскликнула герцогиня.
— Ну разумеется! — ответил лорд Чард. — Неужели вы действительно думали, что вам удастся меня провести?
— О чем вы говорите? — вставил Хьюго. — Это не Леона.
Николас Уэстон между тем поднес к глазу монокль и воскликнул:
— Боже правый! Какое превращение! Вот уж никогда бы не поверил.
— Быть может, кто-нибудь объяснит мне, что все это значит? — осведомился герцог.
— Да, конечно, любовь моя, — отозвалась герцогиня. — Но я считаю, что со стороны Джулиена было непростительно не поддаться на обман после всех усилий, которые я предприняла, и уже была уверена в том, что Леона сумеет провести вас всех. Как вы догадались, Джулиен? Ни у Николаса, ни у сэра Хьюго не возникло ни малейшего подозрения.
— Вы забыли изменить ее глаза, — серьезным тоном ответил лорд Чард.
На лице герцогини появилась недовольная гримаска. Она казалась необыкновенно прекрасной в это мгновение.
— Какой вы смешной! Как будто в самом деле можно было сделать нечто подобное. Но сэр Хьюго был полностью введен в заблуждение, не так ли?
— Да, действительно, — ответил Хьюго. — Я никогда раньше не видел Леону такой.
— Правильно ли я понял, — настойчиво допытывался герцог, словно гончая, пробирающаяся по запутанному следу, — что перед нами не леди Мэйфилд, а мисс Леона Ракли?
— О, как вы мудры, ваша милость! — вскричала герцогиня. — Вы сами обо всем догадались!
— Тогда почему же ее брат и Джулиен не должны были узнать ее? — осведомился герцог, оборачиваясь в недоумении от одного к другому.
Ему ответила Леона:
— Потому, ваша милость, что я приехала сюда в моей старой, вышедшей из моды одежде и ее светлость попыталась превратить меня, как по волшебству, в даму из высшего света. И, как видите, она весьма в этом преуспела, поскольку даже мой собственный брат не узнал меня.
— Это, бесспорно, было достижение, — улыбнулся герцог.
— Розыгрыш был бы еще более забавным, если бы мы могли его продолжить, но Джулиен, как всегда, испортил нам все удовольствие. Он слишком проницателен, чтобы позволить мне обвести его вокруг пальца, — разочарованно промолвила герцогиня.
— У него богатый опыт, — примирительным тоном заметил герцог. — Для человека, командовавшего целым полком, в любом случае не составит особого труда докопаться до истины. А сейчас Джулиену предстоит еще более трудное задание, которое потребует от него всей его проницательности и ума.
— Еще более трудное задание?! — воскликнула герцогиня, переводя взгляд с мужа на брата. — В чем дело, Джулиен, и почему вы мне ничего не сказали?