ты издеваешься!
Отступаю медленно, Шарик следом тащится. Разламывается древесная кора, клены один за другим не выдерживают, валятся, некоторые с корнем вырываются. Мы выходим на лужайку, иду спиной по тропинке, затем Шарик волочится, таща за собой часть рощи. Будто деревья ожили и решили по-пластунски сменить место жительства.
Загадка – не может у обычной Гончей быть столько сил и живучести, не может! Если только… «Глазами Жамбы» долго изучаю псину. Черт, она на грани перехода в Высшие демоны! У Шарика уже фрактал назрел – свежий, едва-едва теплится, но все же. Сам я никогда не видал Высших Гончих, но Шприц, брат Белоснежки, замочил одного мега-барбоса. Так, если упокою Шарика – его фрактал передастся мне, и что тогда? Астральное тело выдержит? Дилемма.
Тем временем мы уже доковыляли до женского крыла общаги. Шум разбудил девчонок. Повключали свет в комнатах, высунулись из окон. Куча прелестниц в сорочках, клетчатых пижамках и маечках. Сверкают ложбинками грудей и распаляющими ключицами. Удивленно хлопают ресницами на лесоповал под окнами.
Вот и разобрался по-тихому.
– Артём?! – слышу удивленный голос, не разберу чей. Не до светской беседы сейчас.
– Бесонов?! – наверное, Журавлева.
– Грязный простолюдин?! – ну это точно Белоснежка.
Шарик же решил, что серебро ему не идет, и стал вырывать нити из мяса. Кровоточащие раны затягиваются на глазах. Отлично, у него еще и регенерация! Ну что за день? Случайно не пятница тринадцатое?
– Сынок, отойди! – слышу громогласный бас появившегося вдалеке Рыкаря. За бородачом виднеются еще безопасники.
Шарик вдруг замирает, принюхивается. Почуяв дух Рыкаря, отскакивает в сторону, волоча не отцепленные нити со стволами.
– Это вы отойдите! – ору охране. – Тварь чует вашу силу! Сейчас она испугается и удерет опять! Назад!
Рыкарь замирает на полушаге и чешет пятерней бороду.
– Что ты несешь? Как я уйду?! – он снова ускоряется.
– Замрите! – резко вскидываю руки. – Послушайте! Видите эти сети – они мои, моя техника! Я спеленаю тварь, и тогда, только тогда вы прибежите и сожжете ее. А пока отступите за четвертый корпус. Поверьте, если оплошаю – вам стоит только показаться и тварь сдует вон. Риска нет.
– Но не для тебя! – замечает Белоснежка сверху.
Аррр! Вот кто ее просил соваться?!
– Я справлюсь!
– Граф Минаев, это очень авантюрно – довериться ученику… – не слушая меня, Света лечит Рыкаря.
Вот стерва! Ну, сама напросилась. Яка, твой выход. Вдох-выдох.
– КНЯЖНА. ЗАМОЛЧИ.
Тихо, словно весь лицей вымер. Даже Шарик перестал хлюпать пастью. Зырит настороженно.
Гляжу на окна. Опаньки, столько влюбленных взглядов мне в жизнь не выпадало. Поспел малинник. Все девушки вдруг стали поправлять волосы, выпячивать вперед груди, чуть оттягивать вниз воротники сорочек, приоткрывая бледное, нежное…
– Из окна не вылети, – говорю одной барышне, чья колоссальная грудь пятого размера, кажется, вот-вот перевесит остальное очень тоненькое тельце.
– Д-да, с-спасибо, – хватается она за подоконник, не отрывая от меня огромных синих глаз. – А ты…
– А я занят.
– Д-да, хорошо, – и улыбается счастливо, будто ее рок-звезда послал.
Белоснежка стоит в ступоре и теребит серебристые локоны. Моргает золотыми глазками. Вот она точно углядела, что я натворил, но противостоять дьявольскому амуру не может. Быстро показываю ей язык. Вспыхнув, Света плотно сжимает губы, но не выдерживает – и облизывается.
– Устрашение, – задумчиво смотрит на меня Минаев-Рыкарь. Слава Сварогу, что эта хрень мужиков только запугивает. – Значит, и про Нити Мира не соврал?
– Я справлюсь! – повторяю уверенно.
Версию бородача не опровергаю – пусть считает Паутину высокоуровневой техникой живы. Пусть считает меня крутым бойцом. Тем более что так и есть.
Через две секунды Минаев кивает и отводит своих людей за корпус мужского общежития. Ждут там. Шарик, ощутив ослабевание запаха Рыкаря, подуспокаивается. Забывает про навостренные лыжи и дальше сдирает когтями нити. Тут же пеленаю псину по новой. Нити со свистом дерут тварь, рвут ей мускулы. Под ее оглушительный визг бегаю между фонарями, закрепляя на них паутину. Часть столбов сразу же гнется – Шарик сил подкопил. Непорядок. Скручиваю псине вместе конечности. Она валится мордой в траву, напрягается, рвет путы. Но новый слой паутины уже накрывает Шарика сверху. Пока достаточно.
– Готово! – ору что есть мочи.
Только эхо разносится, как главный безопасник уже сбоку стоит, пока его люди еще где-то там, за бугром задницы поднимают. Минаев просто сжимает кулаки, и с небес валится огненный водопад. Прямо на голову Шарику.
Вообще Рыкарь подоспел вовремя. Сейчас суровый дядя сожжет тварь, получит фрактал, и мне не надо будет париться, пережил бы я псиную способку или нет.
Визг твари бьет по ушам. Вижу, как огромный силуэт Шарика истончается внутри жаркого пламени. Блин, а сеть достаточно плотно сидит? С нового размера псинки не спадет?
Оказалось – не спадет. Зато фонари не выдерживают. Металлические столбы скрипят, разламываются, обшивка разлетается, и Шарик выпрыгивает из клубов огня. Новый вихрь пламени адский собакен просто огибает.
– Врешь, не уйдешь, – пускаю в псину нити. Серебряные лески разрывают дымящуюся плоть, обвивают обнажившиеся кости.
Только закрепить на опорах не успеваю – меня дергает за драпающим волколаком. Перебирая ногами, на бегу пускаю и пускаю нити. Сплетаю лапы, разрываю удачным попаданием сухожилие на бедре, дроблю насквозь лопатку. Последней нитью целю обмотать голову, чтоб дернуть и повалить – Минаев сожжет. Но Шарик дергается мордой, и паутина пробивает череп. Смачный хлопок – хоть бы не достал мозг. Хоть бы не достал… Оу, конец котенку. Точнее щеночку: Шарик замедляется, запинается об камень и валится сгоревшим носом в траву, но напоследок делает такой резкий вираж, что нити дёргает и меня отрывает от земли и выбрасывает в сторону общежития. Прямо в чье-то окно.
Влетаю в комнату как метеор. В облаке из стеклянных осколков качусь по полу. Хреначусь головой об угол кровати. Ай. Переломанные кости сами собой заживают. Умничка, Гиба. Не зря тебя прищучил в тех душных топях.
Лежу без сил, созерцая прекрасное зрелище – длинные ноги Журавлевой. И они наконец-то без колготок! Лишь тонкие кружевные трусики, а выше открывается голый пупок под белой маечкой.
– О Свароже! Артем, ты живой? – красноволосая кидается ко мне, наклоняется, и мне открывается блистательный вид ее молочных достоинств. Всё, теперь можно и помереть. Шучу.
Кряхтя, поднимаюсь. Нагадившая мне напоследок псина лежит под окном черной дымящейся кучей. Чувствую покалывания в висках – фрактал Шарика вливается. Ох, сейчас ломать начнет. Надо присесть.
– Ты же без доспеха, – щупает мои ребра Вика, – как тебя не переломало?
– Переломало, – морщусь. Головные боли начались. – Просто сразу же исцелил себя.
– Так ты целитель? – округляет дворянка глаза. – Но это же уровень Кмета!
– Тише-тише, – прикладываю палец к ее пухлым розовым губам, и она вдруг его облизывает. Глаза ее