под ноги сумку.
– Не ждите меня, – девушка захлопнула дверцу и пошла к входу с крупной вывеской «Медицинский центр».
Но уезжать Владимир не собирался. Оперся локтем о руль и долго смотрел на дверь, за которой скрылась дочь, стараясь ни о чем не думать и не анализировать собственные признания. Мимо машины, придерживая под локоть улыбающуюся Снегурочку с накладной косой, прошествовал Дед Мороз в яркой красной шубе. Город волновался и бурлил в ожидании праздника. Но Владимир не чувствовал ничего: ни веселья, ни предвкушения волшебства, ни элементарной радости.
Через два с половиной часа Рината показалась в дверях центра. На ватных ногах доплелась до ближайшей скамейки и, опустившись на нее, положила сумку рядом. Владимир без раздумий вышел из машины и направился к дочери. Почувствовав его присутствие, она подняла взгляд, полный безысходности и смирения, а затем молча встала и медленно потащилась к автомобилю. Устроилась в салоне, пристегнула ремень и зажала руки между коленок.
– Рината, что ты сделала? – едва заняв место водителя, задал вопрос Бердников.
– Увезите меня отсюда, пожалуйста, – едва слышно просипела она и отвернулась к окошку.
Глава 14
Москва, декабрь 2013 года
Это было очень странно и страшно. Словно метель, что ночью скручивала снежинки в маленькие вихри, по ошибке подхватила вместе с ними и ее, а потом, опомнившись, отшвырнула в сторону, но здорово промахнулась. Она оказалась в собственном прошлом – немного повзрослевшая, потерянная и совершенно запутавшаяся в хитросплетении жизненных тропинок. Скажи кто-нибудь еще неделю назад, что Новый год она будет встречать в квартире Бердникова, Рина бы истерично расхохоталась тому в лицо. Но теперь, укутанная в теплый флисовый плед, обутая в старые тапочки с мордочками котят и черными ушками, она бродила по пустому жилищу в ожидании разрушительной волны ненависти. Последний раз здесь она была почти четыре года назад и буквально плевалась ядом, наслаждаясь неприкрытой болью во взгляде матери и наполненными чувством вины глазами отца. А сейчас? Теперь в ней не осталось ничего, кроме разочарования и пустоты.
Рината прошла в комнату и забралась на постель. Глупо отрицать очевидное – она дочь своих родителей. И сколько ни беги, все равно вернешься в исходную точку. Замкнутый круг. Она хотела самостоятельности, мечтала, чтобы ее оставили в покое, не донимали нравоучениями. А в итоге? Добившись своего, выбрала путь, по которому столько лет продвигался Бердников. Дорогу в никуда. Как она может его ненавидеть, если и сама недалеко ушла от него?.. Рина прижалась щекой к подушке и, свернувшись калачиком, с головой накрылась пледом. Она чувствовала себя куклой – красивой безвольной игрушкой с гнущимися в ногах коленками, пластмассовой грудью и глазами, нарисованными на абсолютно симметричном лице.
Когда-то в детстве Владимир подарил ей именно такую на один из фальшивых дней рождений в пахнущем спелыми фруктами августе. Правда, волосы у той были светлые, похожие на переливающиеся в солнечных лучах колосья пшеницы. Какое-то время она была любимицей Рины, а потом у красавицы отвалилась голова, и Владимир купил новую. С огненно-рыжей шевелюрой и зелеными как у русалки глазами. Вот только грудь у куклы была пластмассовая, и точно так же в коленях сгибались резиновые ноги.
Рината протяжно выдохнула и съежилась. Хотелось пролежать так долго-долго, скрыться от посторонних взглядов, стать забытой и никчемной. Может, она уже превратилась в куклу – красивую игрушку с пластмассовой грудью, в которой не слышен стук сердца? Она так долго стремилась сбежать от этого, найти в жизни путь и отвоевать право быть собой, но здесь, лежа на кровати, ей все меньше хотелось бороться. Кукла… Ей было больно и противно, но другого выхода она не видела.
В коридоре послышался звук открывающейся двери, шуршание пакетов. Раздались гулкие шаги. Вставать Ринате не хотелось, но внезапно возникло жуткое ощущение: если она не пересилит себя и не вылезет из-под пледа, то действительно навсегда останется ничем. Неведомая сила удерживала, укутывала тяжестью мыслей, однако она заставила себя подняться с кровати. Тапочка перевернулась, и девушка поддела ее ногой. Взгляд замер на розовом пятнышке носика кошачьей мордочки, и что-то живое обожгло там, внутри груди.
Нет, она не кукла. У нее есть чувства. И душа. И сердце. Несмотря ни на что, оно все-таки у нее есть. Скрутив волосы жгутом, Рина перекинула пряди за спину. Без прошлого не может быть настоящего, а без настоящего – будущего. Значит…
Бердников был на кухне и раскладывал продукты, купленные к новогоднему столу. Рината молча уселась позади него на табурет. Подтянула сползающий с плеч плед и вздохнула.
Отложив на стол кусок сыра, который держал в руках, Владимир повернулся к дочери.
– Если хочешь, могу отвезти тебя к Крылову.
– Я не живу у него, – покачала она головой.
– Тогда к матери?..
Рина отвела взгляд в сторону и опять помотала головой, отклоняя предложение. Не хотелось признаваться, но ничего большего, чем у нее есть сейчас, она не заслужила. Только встречу Нового года в квартире, забитой ненужными воспоминаниями, рядом с человеком, который, похоже, видел ее насквозь. Он не задавал вопросов, поскольку прекрасно понимал, что случилось. Во взгляде Бердникова не было укора, он не пытался судить ее. Просто отвез домой, распахнул дверь комнаты, в которой Рината прежде бывала столь часто, что даже стала считать своей, и на некоторое время оставил одну.
– Мне через два дня нужно туда заскочить, – выдавила девушка, сжав пальцами мягкую ткань пледа.
– Я отвезу тебя.
Рината посмотрела на Бердникова, и он, присев на корточки, отцепил ее холодные пальчики от пледа и сжал в ладонях.
– Только скажи мне – ты уверена в том, что делаешь? Если есть возможность…
– Нет никакой возможности! – излишне эмоционально воскликнула Рина. – Я не готова! Мне не нужно… Я не хочу сейчас, Владимир Николаевич! – в глазах ее был испуг, граничащий с паникой.
Рина начала вырываться, но Владимир лишь крепче сжал ее руки, не давая дочери уйти в себя, спрятаться, скрыться в маленькой, надежной раковинке.
– Я когда-то тоже думал, что не готов. Но если бы не твоя мама, считавшая совсем по-другому, я бы никогда не узнал, что у меня может быть чудесная девочка. Сильная и целеустремленная. Ринат, я… – она смотрела в сторону, и он, легонько сжав пальцами ее подбородок, повернул лицо дочери к себе.
Вновь отвернуться она не пыталась, и Владимир заговорил спокойно и уверенно, стремясь пробиться сквозь отчужденность, нежелание слышать, страх и растерянность:
– Ты стала моим сердцем и душой. И я благодарен Богу: ведь твоя мама посчитала, что