где сможем спокойно всё обсудить.
Глава 40
Ива
— Идём. — Пожарский вытаскивает ключ из замка и подходит ко мне.
Я растерянно пялюсь на входную дверь, осознавая, что наша волшебная сказка осталась по ту сторону массивной стальной преграды. Здесь, кроме драмы, меня ничего не ждет.
«Я не хочу уезжать…» — думаю об этом, и сердце снова пускается вскачь. Ошалелое, измученное, оно бросается на ребра. От волнения задыхаюсь. В груди нестерпимо ноет. Щеки щиплет от холода, свежо, но я не чувствую прилива сил. Внутри я вся горю. Тоска заполняет каждую клеточку моего продрогшего снаружи тела.
Максим стоит напротив. Сканирует меня своим фирменным взглядом, от которого по коже расползаются колючие мурашки.
— О чём задумалась? — Грудной голос Пожарского отрывает меня от размышлений.
— Так… Ни о чём… — Из груди невольно вырывается судорожный вздох.
Отвожу взгляд в сторону, чтобы не тонуть в его глазах. Иначе снова сорвусь и зависну в них.
Напоминаю себе, что этот человек совсем недавно разбил вдребезги все мои девичьи мечты…
— Мы можем вернуться сюда в любой момент, — произносит Макс, приобнимая меня за талию. Пальцы стискивают через пальто мой бок. Ощущения разят током, прошивают каждый нерв. Прикрываю глаза, чтобы пропустить через себя волнующее тепло и прилив кратковременного удовольствия.
— Ваша невеста… Она была здесь с вами? — интересуюсь я, неожиданно закипая от ревности.
Боже, зачем мне это знать? Я все равно сюда не вернусь. Даже под страхом смерти.
— Я не приводил женщин в дом матери. Более того, никогда перед ними не отчитывался. Вань… — Тяжелый протяжный вздох опаляет мне висок. — Что ты со мной сделала? — Слушаю его низкий голос у уха и начинаю дрожать ещё сильнее. Ноги ослабевают. Колени едва не подкашиваются. — Приворожила меня? Скажи правду… — хрипит Максим, целуя меня в голову, а я чувствую, как глаза до отказа наполняются слезами. Крепче зажмуриваюсь, выдавливая накопившуюся горячую влагу, которая тут же беспощадно обжигает щёки.
— Отвезите меня домой, — шепчу я осипшим голосом.
От очередного эмоционального всплеска в горле образуется ком.
— Конечно, — коротко отвечает Макс, а затем уводит меня к машине.
Мы спускаемся по ступенькам во двор. На улице сыро. Мартовский холод пробирает до костей. Моросит ледяной дождь со снегом. Неприятно и зябко.
Меня еще больше накрывает. Тоска буквально съедает изнутри. Тянет обратно вернуться в дом. Нырнуть с Максом под теплое одеяло и никуда не уходить. Спрятаться с ним от непогоды и от всего мира за этими надежными стенами. Но это невозможно. Увы. Обстоятельства складываются против нас…
— Осторожно. Здесь можно навернуться, — предупреждает Пожарский как раз в тот момент, когда я умудряюсь поскользнуться на последней ступеньке. Взвизгиваю, теряя равновесие, и заваливаюсь в руки Макса. Вцепляюсь в него мертвой хваткой, да так, что пальцы немеют. Часто дышу, разглядывая в утренних сумерках обеспокоенное лицо.
Какой же он все-таки притягательный и опасный…
Взрослый, сильный мужчина. И чужой…
— Держу, — спешно озвучивает Максим.
Поднимая, ставит меня на ноги.
— Подошва скользкая… — выдыхаю ему в шею, думая о том, что сегодня с пируэтами прям перебор. А затем прикрываю глаза. Вместе с прохладой втягиваю его запах. Чувствую исходящий от кожи жар.
Бож-ж-же, какой он горячий…
Чужой мужчина не пахнет родным. А Макс пахнет одуряюще. Убийственно пахнет. Совсем не так, как его младший брат.
Вдыхая, я влюбляюсь ещё больше. Привязываюсь сильнее.
Не сдержав порыва, касаюсь губами его шеи. Пожарский замирает, а меня дурманом окутывает. Теряю контроль. Скольжу кончиком носа вдоль вибрирующей артерии. Пульс у него зашкаливает, как и мой. Прихватываю губами кожу…
— Малыш… — Его пальцы впиваются мне в бока. Вонзаются в ребра стальной хваткой, держат крепко. — Купим тебе новые сапоги. С хорошей подошвой… самые лучшие… Ива… всё будет… всё… — мелет что-то невпопад. Я едва разбираю смысл доносящегося шепота. Чувствую, как его губы мажут по моей щеке, тяжелое дыхание опаляет кожу. Обхватив затылок пятерней, Макс вжимается в мои губы своими. Атакует жестким поцелуем. Его язык грубо врывается в мой рот, терзает, подчиняя и лишая воли. Я вся сжимаюсь внутри и горю. От всплеска адреналина колотит. Разум мутнеет, проигрывая животным инстинктам. Отвечаю с не меньшей страстью, обнимая его за талию. Забираюсь продрогшими ладонями под пуловер. Макс вздрагивает. Кожа у него горячая, приятная, гладкая. Обжигает, как печка. Скольжу пальцами по напряженным мышцам спины, глажу его, царапаю, позволяю топить себя в удовольствии. Мы оба хрипло стонем, когда Максим, подверженный порыву, сжимает на моем затылке волосы в кулак. Кожу обжигают горячие искры. Воспоминания о ласках отзываются тягучим спазмом между ног.
Боже… Боже… Что я творю?
Зачем его целую?
В сознание врывается телефонный рингтон. Звук нарастает. Наш поцелуй внезапно обрывается. Лишенные кислорода, мы делаем резкие вдохи. Соединяем наши лбы. Дышим надрывно. Впереди неизбежный разрыв. Мы оба это понимаем. Не знаю, как Максу, но мне от этого легче не становится.
— Телефон… — сглатываю пересохшим горлом и добавляю: — Звонит…
С надеждой смотрю, как Пожарский достает из кармана джинсов мобильный, чтобы ответить на звонок.
«Откажись от свадьбы. Пожалуйста, откажись!» — кричит мой внутренний голос. Жаль, что Максим не читает мои мысли. Сверлит хмурым взглядом экран.
Слышу, как срабатывает сигнализация. Щелкают замки в дверях. Пожарский подводит меня к машине, открывает дверцу и отдает мягкий приказ:
— Садись.
Подав мне руку, помогает забраться в салон огромного черного внедорожника.
— Пристегнись, — скомандовав, закрывает дверь. Обходит автомобиль и занимает водительское кресло, вместе с тем принимая звонок.
— Да, папа! Слушаю.
— Максим? — из трубки доносится негромкий, но отчётливый мужской голос. — И как долго ты собирался от нас скрывать, что Кристина беременна?
— Ты о чём? — Макс переводит на меня ошарашенный взгляд, будто его отец несет полную ахинею.
Известие — как выстрел в упор. Сразу двоих на вылет убивает.
— Что значит, я о чем? Моя будущая невестка на девятой неделе беременности, а я ни сном ни духом! Почему я должен эту новость узнавать от Брагина? Почему не от собственного сына?
Я бледнею. Чувствую, как от головы и лица отливает вся кровь. Бросается к бешено застучавшему сердцу. Мне вмиг становится холодно. Зябко обнимая себя за плечи, пытаюсь переварить умом то, что услышала.
— Отец, что за бред? — Пожарский устало прикрывает веки и трет пальцами переносицу. — С чего ты взял, что это правда? Мы с Кристиной не планировали детей в ближайшем будущем. Это какая-то ошибка, — добавив, Макс широко распахивает глаза. Теперь они кажутся совершенно черными и непроницаемыми, как угли. — Крис не может быть беременной. При приеме