они ведь на стрелы и картечь рассчитаны, а в упор их мушкетная пуля пробить может. Вот стрельцы потери и понесут тяжкие — зато урок усвоят. Наука побеждать кровью большой вбивается — дураки на войне недолго живут, зато умным большую службу сослужат своим примером!
Иван говорил совершенно спокойно, прекрасно зная, что слова его по меркам 21-го века звучат цинично. Но такова война, большая часть потерь в ней выпадает на дурость начальства и на собственную глупость. Но с первым можно бороться, свой ум на что, а вот со вторым бесполезно — такой материал нужно выбраковывать, чтобы на их смерти другие учились. Ибо «отморозки» и глупцы самый расходной материал.
— Дмитровский «приказ» я сам учил — у них лопат и заступов на телегах уйма. В центре поставим их, траншеи нароют. Зато после битвы потери сравнить можно — начальные люди подсчитают и выводы сделают. Когда твои «гуляй-города» в щепки разнесут, и стрельцов побьют, то тебе самому, князь Дмитрий Михайлович, урок дан будет. А как иначе воевод, «голов» и сотников учить, чтобы людей в бою берегли?! А просто — чтобы сами стрельцы видели, кто туп безмерно и учиться не хочет. А такие в войске командирами не нужны — гнать взашей их буду.
— Я понял, государь, — князь Пожарский поклонился, на щеках желваки закатались. Воеводе было обидно, но сдержал себя, только лицом ожесточился. Но какие обиды могут быть, если за четыреста лет военное дело кардинально изменилось, как в вооружении, так и тактике.
— Военные школы вводить нужно, княже, и там воинскому делу учить начальных людей без всякой жалости. Кто плохо учился, всю жизнь простым ратником будет, пока сама война не выучит. А там, глядишь, в сотники выйдет, и то хорошо. А местничества в войске моем не будет — нечего заслугами рода прикрываться, если туп, и доверенных людей в растрату напрасную отдал, и поражение от неприятеля получил!
Иван задумался, усмехнулся еще раз, оглядывая подходившие колонны стрельцов. И негромко, но жестко произнес:
— В народе недаром говорят — за одного битого двух небитых дают. Так все начальные люди должны службу проходить, начинать рядовым стрельцом. А там в десятники, затем урядником и полусотским. Потом сотником, и «полуголовой» — нехорошее название должности, нужно сменить. И лишь затем «головой» ставить на «приказе», а лучших воеводами назначать. А местничество поход знатным токмо дает! А посему пусть за пиршеством о «местах» лаются, и на лавках в Думе. Но кто в войске начнет — живо в опале окажется, простым ратником, и служить будет, пока не убьют!
Иван разозлился не на шутку — несмотря на запрет, склоки вспыхнули — он пример для острастки показательный дал. Нужно создавать регулярную армию, для этого все возможности есть, а вольницу и феодальные пережитки выжигать в войске каленым железом…
Глава 46
— Свадьба подождет, тут генеральная баталия на носу. Ох, и будет заруба страшная, лишь бы не очкануть!
Иван внимательно рассматривал огромное войско самозванца. Казалось, что оно от края до края перекрыло огромное пространство, столько народа никогда в жизни не видел. «Тушинский вор» привел под Дмитров лучшую часть своей армии, тут были практически все поляки — в глаза сразу бросились знаменитые «крылатые гусары». Всадники в блестящих доспехах, с длинными копьями, за спинами укреплены выгнутые дуги с прикрепленными белыми перьями.
Да, ничего не скажешь — красиво, вот только не понять, какие практические функции эти устройства выполняют, кроме как декорации. Или украшений для модницы, что пытается привлечь к себе побольше внимания блеском фальшивой мишуры. Это пришло в голову в первый момент лицезрения знаменитой польской панцирной конницы.
И сразу бросилось в глаза наличие прекрасного конного состава — лошади у ляхов были гораздо купнее русских пород, выносливых, крепких, но низкорослых степных татарских пород. Стычку лоб в лоб поместная конница просто не выдержит, ее сомнут с одного наскока. Потому встречать «хоругви» этих рыцарей будут стрелецкие «приказы», которые вытянулись по всей оборонительной позиции, что возводили усилиями множества людей целый месяц. Причем демонстративно — Иван прекрасно осознавал, что в русском войске имеются шпионы Лжедмитрия, так что обо всех приготовлениях самозванцу донесли. Кроме тех, которые были проведены в эту ночь, за несколько часов до рассвета — полякам подготовили «сюрпризы». И оставалось надеяться, что они для неприятеля окажутся неожиданными.
Все стоявшие укрепления представляли хорошо знакомые ляхам бревенчатые стенки «гуляй-города», которые русские воеводы часто использовали в сражениях с противником. Ничего особенного — считать серьезной защитой стенку на подпорках из тонких бревнышек с проделанными бойницами нельзя. Ведь хорошая мишень для артиллерии — у врага было около трех десятков пушек. Примерно вдвое больше противник мог увидеть в русском воинстве — каждый стрелецкий «приказ» имел полковую артиллерию из пары мелких орудий, плюс столько же стояло стволов, но более крупных, на двух возведенных редутах в центре позиции. А вот треть орудий были спрятаны на флангах под полотнищами, старательно прикрытые выкопанными кустами — расчет был на то, что встретив отпор в центре, поляки постараются совершить обход, и сбить с позиций русское войско — а там атаку их превосходной конницы встретят картечью в упор.
Запираться в самом Дмитрове на его взгляд не стоило — городок просто сгорит в пламени, а бревенчатые стены плохая защита от вражеской артиллерии. А вот заранее выбрать удобную позицию и вынудить поляков принять сражение именно там, и стало главным доводом в пользу генеральной битвы. Тем более войско самозванца было чуть больше русского воинства, а до сего дня при равных силах интервенты почти всегда побеждали. Так что должны были полезть нахрапом — ляхам победа нужна до крайности…
— Государь, не дело тебе воевать в первых рядах — не дай боже ранят тебя, али того горше убьют, что мы будем тогда делать?! Поезжай в Дмитров, укройся за стенами — а мы с божьей помощью ворога и одолеем!
Иван обвел взглядом обступивших его князей и бояр — многие действительно тревожились, даже посланные Шуйским из Москвы воеводы с шести тысячным войском из стрельцов и поместной конницы, самым лучшим, что было у бывшего царя под рукою.
— На бегство меня торопите?!
Иван обвел взглядом воевод, не скрывая гнева, и все смутились, начали отводить глаза в сторону, изрядно смущаясь. Однако он их понимал — будь у него наследник, не волновались бы так князья и бояре, ведь династия на престоле. А так все шатко и зыбко, неопределенно — любая случайность, каких на войне множество, и собранная