Читать интересную книгу Пикник на Млечном пути - Ольга Володарская

– Это почему же?

– У Доры отметины четкие. Ее как за горло схватили, так и не отпускали. Я делаю вывод, что женщина не могла освободиться. Была обездвижена. А девушка вырывалась. И, в принципе, имела шансы на спасение. У нее кровоподтек на затылке. Я сделал вывод, что она смогла высвободиться, но ее ударили по голове кулаком или ребром ладони, когда она попыталась уползти.

– Этому могут быть разные объяснения, – пожал плечами Андрей. – Например, Дора, зная, что больна, могла просто покориться судьбе. Или, если предположить, что убийц двое, второй просто был менее опытным, но не факт, что слабым.

– Я дал тебе пищу для размышлений, вот и переваривай.

– Спасибо тебе, Гудвин.

– И все?

– Великий и ужасный, – добавил Андрей. Знал, криминалист любит, когда его прозвище произносят целиком. – Ну, и кофе с меня, понятное дело.

– Так делай, чайник уже вскипел!

Андрей направился с банкой к столу, на котором стояли столовые принадлежности. Кроме чайника и чашек тарелки, вилки, ложки и даже одна кастрюля. Ребята в ней при помощи кипятильника варили яйца. Могли пельмени, хинкали, вареники, но только если выпивали и нуждались в горячей закуске, потому что получалось что-то непонятное, и на трезвую голову это месиво есть они не могли.

– Ты что вообще по поводу этого дела думаешь? – спросил Гудвин.

– Не нравится оно мне.

– Чем?

– Да всем. Не похоже на те, что мне приходилось вести раньше. Те были мне понятны. Это нет. Я как будто в книжке оказался. Или в сериале. В роли доблестного стража закона. Подозреваемые – персонажи как на подбор. Есть предполагаемая дочка покойной, мы сейчас о первом убийстве, ее несостоявшийся любовник, охранник, который ее отверг, есть сынок олигарха, работающий за грошовую зарплату, непонятно, по какой причине, есть странная женщина, которая вроде бы случайный человек, просто посетитель, но оказавшаяся давней знакомой покойной. Только это еще не все! У последней подозреваемой есть брат-близнец. И вчера, когда была убита официантка «Млечного Пути», он находился в клубе.

– Да, это похоже на детективное кино, – покачал лысой головой Гудвин. – Причем не самое удачное. И кто из этих персонажей тебя настораживает больше остальных?

– Пожалуй, дочка.

– Потому что именно она унаследует все движимое и недвижимое госпожи Эленберг?

– Если докажет свое родство, то да. Она.

– Это логичный вывод. А если отключить…

– Что? – не понял Андрей.

– Логику! – рявкнул Гудвин и, не дождавшись, когда ему принесут кофе, сходил за ним сам.

– Я тебе не всех подозреваемых перечислил. Есть еще один довольно крупный в масштабах города бизнесмен. Александр Соль.

– Соль?

– Да, такая у него фамилия.

– Это не сын Ивана-фотографа?

– Пожалуй, он.

– Слушай, Иван Соль – это же легенда. Он делал лучшие свадебные фотографии. Но не только их, конечно. Вообще так снимал, что любой человек, попавший в кадр, становился прекрасным. Даже я.

– Он тебя снимал?

– А то! Мы, когда с Люсией регистрировались, на всем экономили, кроме фотографа… – Люсией Гудвин звал свою супругу Люду, с которой прожил в счастливом браке тридцать лет. – Мы ей платье в комиссионке купили, сняли для торжества столовую, свадебный торт сами испекли, но зато свадьбу нашу снимал Иван Соль. Лучший фотограф города. Он брал не так много, как сейчас лупят профессионалы. Но мы были студентами, каждую копейку считали…

– И что, хорошо снял?

– Ты можешь представить меня красивым?

Андрей окинул Гудвина придирчивым взглядом. Маленький, пухлый, лысый. Блеклые глаза под тяжелым веками. Нос картошкой. Узкий подбородок. Даже в молодости Гудвин вряд ли был не то чтобы красивым, привлекательным. Это если рассматривать только внешность. Обаяния ему было не занимать.

– Да, да, я чертовски хорош, – будто прочитал его мысли Гудвин. – Харизматичен и прочее. Но точно не красавец. А на свадебных фото, я отвечаю, офигительнее меня разве что Ален Делон.

– Покажешь?

– Что, на слово не веришь? – хмыкнул Гудвин и сделал глоток кофе. – Боже… Как же он прекрасен, – выдохнул он. – Признайся, ты продал душу дьяволу, чтобы получить эту банку?

– Почти. Мне подарил ее клиент, которого я спас от заключения. Он присваивал деньги, собираемые на лечение детей, больных лейкемией.

– Угу… – Гудвин как будто не слушал. О чем-то своем думал. – А сын фотографа что, подозрительный?

– Не так, чтоб очень… У него на первый взгляд нет мотивов, но я еще не копал глубоко.

– А у близнецов есть? Хотя бы у одного?

– Тоже вроде нет.

– Эх, не хотел бы я работать опером. И нафига ты ушел из адвокатов дьявола?

– Совесть позвала. Или уволила. А вот что ты делаешь в прозекторской? Я же слышал о том, что у тебя докторская степень по криминалистике и кандидатская по… чему там? Забыл я!

– По биологии.

– Вот! – Андрей щелкнул пальцами. – Ты мог бы найти применение своим знаниям в том месте, где хорошо за них платят. И я не сомневаюсь, что тебе предлагали более заманчивые варианты.

– А как же! В свое время даже в закрытый институт генетики при первом президенте РФ Ельцине не пошел работать. Но тут немного другая ситуация.

– Поясни.

– Мне пришлось бы уйти, а тебе всего лишь остаться. Оставаться легче, чем уходить. Мне, по крайней мере. Поэтому я тридцать лет живу с одной супругой. А кто-то от одной бабы к другой бегает.

– Ты с ней живешь столько, потому что любишь, – фыркнул Бах. – Как и свою работу.

– Люся без меня пропадет. А на работе все встанет. Потому что я незаменимый человек. – И, хитро прищурившись, спросил: – Ведь так?

– Когда Сталин говорил «незаменимых людей не бывает», то был не прав, – в тон ему ответил Андрей. – Есть такой человек. Ты!

– Хороший мальчик, – погладил его по голове Гудвин. – И кофе у тебя замечательный, спасибо.

Он встал. Втянув живот, застегнул пуговицу.

– Пойду, поколдую в своем Изумрудном городе. Отчет завтра пришлю. Если что-то из ряда вон найду, позвоню.

И, помахав Баху пухлой ручкой, удалился.

Но на смену Гудвину тут же явился стажер Сеня. Поведя своим конопатым носом, мечтательно выдохнул:

– Кофейку бы сейчас.

– На! – Бах отдал парню свою чашку.

– Вот спасибо. Золотой вы человек, Андрей Геннадьевич.

– Дело принес?

– Архив не работает сегодня.

– Тогда где ты шлялся столько времени?

– Добывал информацию, – важно изрек Сеня и уселся пить кофе, придвинув к себе тарелку с пряниками. Он был не просто любителем пряников – фанатом. Андрей не сомневался, что стажер слопает сейчас все полкило.

– Какую?

– Вас интересующую. То есть звонил в роддом, где рожала Дора Эленберг.

– И?

– Не добыл, – сразу сник стажер. – Сказали, завтра приезжайте. Сегодня никого нет, кто может помочь. Воскресенье.

– Тьфу ты. Никто сегодня, похоже, кроме нас, не работает.

– Кстати, зачем вам дело давно минувших дней? Тем более быстро закрытое как несчастный случай. – Это он говорил о деле Берковичей, умерших, по словам Симоны, от отравления какими-то африканскими семенами.

– Да настораживает меня что-то в Берковичах. – Не в первый раз за сутки произнес эту фразу Бах. – Только не пойму что. Хочу проверить, правдивую ли историю рассказала мне дочь покойных.

– Ее телефон до сих пор не отвечает?

Бах покачал головой.

– Андрей Геннадьевич, позволите совет?

– Ой ты, батюшки, какие церемонии, – хохотнул Бах. – Валяй, позволяю.

– Если Берковичи правда траванулись какой-то экзотической дрянью, об этом Гудвин должен знать. Наверняка он вскрытие делал. Он же все интересные случаи себе забирает.

– Точно!

– Я молодец? – расплылся в гордой улыбке Сеня.

– Ты молодец!

Похвалив стажера, Андрей покинул кабинет. Звонить Гудвину бесполезно, он работает, поэтому придется-таки спускаться в «Изумрудный город».

Зайдя в лабораторию, Бах крикнул:

– Гудвин, можешь выйти на минутку?

– Композитор, ты?

– Я.

– Соскучился?

– Спросить кое о чем хочу.

– Заходи.

– Ты там над трупом колдуешь?

– А как же! Это моя работа. Как раз произвел разрез брюшной полости…

– Не горю желанием это видеть. Уволь меня, пожалуйста.

– Или ты заходишь ко мне, или уматываешь.

Выругавшись сквозь зубы, Андрей направился в прозекторскую.

Гудвин стоял возле пустого стола и широко улыбался.

– Видел бы ты свою рожу, – довольно проговорил он. – На ней и решимость, и страх, и брезгливость, и даже ненависть.

– Я тебя ненавижу, Гудвин.

– Ко мне все спокойно заходят, кроме тебя. Вот решил приколоться. – Он указал на стул, стоящий возле холодильников. – Присаживайся.

– Может, все-таки выйдем? Холодно у тебя тут.

– Я тебя согрею. – С этими словами Гудвин достал из шкафчика пузырек с бесцветной жидкостью.

Андрей понял, что ему предлагают спирт.

– Спасибо, дорогой, но мне еще за руль.