Читать интересную книгу Колдун и Сыскарь - Алексей Евтушенко

— Прасковья! — крикнул главной кухарке Харитон Порфирьевич. — Чаю нам в голубую беседку принесёшь! И одну чашку кофею для заморского гостя, — поднялся из-за стола, поманил товарищей пальцем. — Пошли на воздух. Там и чай вкуснее, и разговор свободней — посторонних ушей меньше.

«Везёт мне, однако, на свежий воздух в последнее время, — думал Сыскарь, следуя за управляющим имением и Симаем и с интересом глядя по сторонам. — Сначала Кержачи, где этого воздуха было дыши не хочу, теперь вот Подмосковье петровских времён. Как же я всё-таки умудрился сюда попасть?» Друг Лобан, восставший из могилы и предложивший выпить с ним вина… Не бывает же такого, не встают мертвецы из могил. Ага, не встают. Как же. И оборотней тоже не бывает. Тем не менее одного он прикончил лично не далее как прошедшей ночью. Да, можно сказать себе, что всё произошедшее и продолжающее происходить с ним, начиная со вчерашнего вечера — странный удивительный сон или горячечный бред с высокой степенью достоверности, вызванный неизвестными психотропными веществами, подмешанными неизвестным же лицом неизвестно куда. Можно даже убедить себя в этом, твёрдо стоя на позициях так называемого здравого смысла. Но в том-то и дело, что подобная позиция в данном конкретном случае чревата самыми непредсказуемыми последствиями. Вплоть до несовместимых с жизнью. Ибо, посчитай он вчера ночью оборотней всего лишь игрой своего воображения и не нажми в нужный момент на спусковой крючок верного «Грача», где бы сейчас был Сыскарёв Андрей свет Владимирович? На больничной койке в Кащенко, она же «Канатчикова дача» и московская психиатрическая больница № 1 имени Н. А. Алексеева, или уже беседовал бы с ангелами и демонами на предмет, где следует пребывать его непутёвой душе — в раю или в аду? То-то же, что хрен узнаешь. Кто-то из умных людей начала прошлого века, как бы не Ульянов-Ленин, человек, устроивший последнюю революцию одна тысяча девятьсот семнадцатого года и вывернувший страну наизнанку, сказал, что материя — это объективная реальность, данная нам в ощущениях. Очень правильно сказал. Именно, что в ощущениях. Если моё материальное тело ощущает всеми своими чувствами, что оно и впрямь перенеслось на триста лет назад, а также имеет дело с сущностями и существами, о которых ранее знало лишь по сказкам и кинофильмам соответствующего жанра, то что из этого следует? Верно. Сознание, находящееся в этом теле, просто обязано принимать данные ощущения за самую что ни на есть объективную реальность, дабы до срока вышеупомянутого тела не покинуть. При этом разрешается критически объективную реальность осмысливать и всячески анализировать. А там поглядим.

Круглая в плане, деревянная, выкрашенная в ярко-голубой с белыми вставками цвет и оплетённая плющом беседка стояла на берегу небольшого, явно выкопанного пруда. На середине этого рукотворного водоёма казал из воды серую спину большой плоский камень с возлежащей на нём мраморной русалкой в натуральную величину. Ваял прелестную жительницу пресных и солёных вод явно не итальянский художник эпохи Высокого Ренессанса, но старания ему было не занимать — грудь и бёдра скульптуры поражали воображение соразмерностью иным частям тела и друг другу. Сразу было понятно, что, будучи женщиной, такая русалка легко смогла бы родить и выкормить всех трёх русских богатырей за раз, а также войти в горящую деревню и остановить на скаку небольшой табун коней.

— Наш крепостной художник делал, Ванька Игнатьев, — сказал Харитон Порфирьевич, заметив интерес Сыскаря к изваянию. — Большого таланта был человек.

— Был?

— Выкупился из крепости, спился и умер. А ведь говорил я ему, сиди, Ваня, ровно, не дёргайся, у барина Василия Лукича в крепости ты как у Христа за пазухой, а станешь ярыжным — пропадёшь, не с твоим, слабым на водку нравом, в гулящие люди идти. Не послушал. Эх, русский человек, всяк о воле мечтает, да не всякому она по плечу.

Кофе оказался несладкий, но вполне приемлемый. Колотый сахар, однако, принесли в неглубокой глиняной миске и поставили на середину круглого стола — для всех. А когда Яковлев, отпив глоток чаю, набил и с помощью огнива закурил трубку, Сыскарь понял, что жизнь налаживается. Кончатся сигареты — не пропадёт.

— Так что за дело у тебя, Харитон Порфирьевич? — осведомился Симай, опустошив примерно половину кружки и громко схрумав под это дело несколько кусков сахара. — Давай, выкладывай.

— А ты не торопись, — сказал управляющий степенно. — Ишь, торопыга. Я, может, ещё не решил, стоит ли с тобой о нём говорить. Ты, знамо дело, парень хоть куда, да больно уж шустрый, как все цыгане, на ходу подмётки режешь. Опять же товарищ теперь с тобой, человек для меня, не в обиду ему будь сказано, новый.

Сыскарь с Симаем переглянулись.

— Как знашь, Порфирьевич, — с ленцой промолвил кэрдо мулеса и закинул ногу за ногу, развалясь на лавке в свободной позе. — Дело, как говорится, хозяйское. Мы с Андрюхой не напрашиваемся. Я как раз собирался в Москву податься. Там, говорят, Брюс Яков Вилимович нынче охотников ищет вроде нас, сулит деньги немалые.

— Брюс? — переспросил Харитон Порфирьевич. — Колдун государев? Что-то ни о чём таком я не слыхал… Впрочем, ладно, ты прав, чего вокруг да около ходить. Я тебя не первый год знаю, ты меня тоже. Только смотрите, язык за зубами держите, мне огласка глупая да слухи дурные не нужны.

— Ты, Харитон Порфирьевич, поучи дворню ложки не воровать, а не нас язык за зубами держать, — сказал Симай. — Да и вообще не понимаю я твоих опасений, когда давно всем всё известно.

— Что известно? — нахмурился управляющий.

— Что Дарья Сергеевна, воспитанница князя Василия Лукича, чахнет день ото дня, и никто не знает, по какой причине, — негромко сказал цыган. — Лекари немецкие денежки берут, а толку никакого. Ты уж небось князю в город Париж отписывать собрался, что дела плохи? Да только боишься гнева его светлости, уж больно привязан Василий Лукич к воспитаннице своей. Оно и понятно. Такую красоту поискать, пол-России обойдешь — не найдёшь. Так, Харитон Порфирьевич, а? Чего молчишь?

— Всё так, — вздохнул управляющий и выбил трубку. — Чахнет Дарья, слабеет, и есть у меня подозрение, что не болезнь это. Поэтому к тебе и обращаюсь.

— Упырь? — деловито осведомился Симай.

— И не простой, боюсь. Заграничный.

— Ага. Вампир, значица.

— Он.

— Так… Вот что, Харитон Порфирьевич, давай-ка всё по-порядку. А я буду тебе в нужных местах вопросы задавать.

И управляющий рассказал всё по порядку.

На юго-востоке, за Калужской дорогой, с владениями князя Василия Лукича Долгорукого до недавнего времени граничила землица дворянина средней руки Александра Ивановича Ларионова с двумя деревеньками общим числом в двадцать восемь дворов да небольшим поместьем близ берёзовой рощи. Однако три года назад Ларионов был взят под стражу в связи с делом царевича Алексея, отголоски которого до сих пор гуляют по России, оставляя без имений, званий, а иногда и голов то одного, то другого человека, хоть не слишком знатного, хоть древнего рода — без разницы. Попал под раздачу и Ларионов Александр Иванович. По правде ли, по кривде — то неведомо, но был признан виновным в пособничестве государственным изменникам, лишён званий и владений, бит кнутом и сослан в Сибирь навечно вместе со всей семьёй. Деревеньки же с землицей отошли в государеву казну. Однако чуть менее трёх месяцев назад появился в имении Ларионова новый хозяин — француз Бертран Дюбуа. Молодой, лет двадцати пяти — семи, неженатый. По-русски говорит хорошо, почти и без акцента. Каким образом он получил в собственность бывшее владение Ларионова вместе с почти двумя сотнями крепостных душ, было Харитону Порфирьевичу неведомо. Видать, отличился на государевой службе, не иначе. Правда, ходили слухи, что мать этого самого Бертрана была чуть ли не дальней сродственницей самого Франца Лефорта, ныне покойного, а некогда, как то всем известно, личного друга царя Петра Алексеевича. Но слухи — слухи и есть, им можно верить или не верить, однако суть дела они не проясняют. Важно не это. А то, что, появившись впервые в округе, как уже было сказано, около трёх месяцев назад, этот самый Бертран нанёс соседский визит сюда, в имение князя Долгорукого Василия Лукича, где и познакомился с Дарьей Сергеевной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});