Читать интересную книгу Олени - Светлозар Игов

Это было в самый разгар лета. Разумеется, я ей не позвонил: деловые женщины меня совсем не привлекали, и в рекламных услугах я не нуждался.

Как-то ранней осенью, уже вернувшись из своего путешествия, вечером, после лекций, я сидел за вынесенным на тротуар столиком кафе неподалеку от моего дома. После прохладной сырой погоды вдруг выдался теплый и сухой день — один из редких и, наверное, последних. Даже вновь появилось солнце, и хотя от него шло слабое, совсем скудное тепло, мне не хотелось идти домой так рано.

Совсем рядом кто-то окликнул меня по имени, в первый момент я не заметил, что у тротуара остановилось «Тико», из которого, улыбаясь, выглядывала она.

— Что ж ты не позвонил? — фамильярно спросила она.

Я не знал, что ответить.

— Завтра я подъеду сюда к десяти, выпьем по чашечке кофе, — добавила она и, махнув рукой, отъехала на своем маленьком авто.

Вернувшись домой, я отыскал ее визитку. Nedjalka Ivanova — так ее звали, а дальше следовали все эти названия фирм, телефоны (домашний и служебный), факсы и пр.

На следующий день снова пошел дождь, столики перед кафе убрали в помещение, и я прятался от дождя на сухом пятачке у соседней витрины.

Точно в десять к тротуару подъехал и остановился блестящий под дождем лимузин «Дэу-Сиера», я в первый момент даже не понял, что это она (я ждал «Тико»). Лишь когда опустилось стекло машины, я заметил, что она изнутри машет мне рукой. Пробежав под дождем несколько шагов, я сел в машину.

— Давай поедем куда-нибудь в другое место, — сказала она и, не дожидаясь моего ответа, тронулась с места.

На этот раз она была не в брюках, а в юбке, и я с удовольствием смотрел на ее голые, загорелые, длинные ноги, которые ловко и уверенно управлялись с педалями, живые и выразительные, как руки пианиста.

Через несколько минут мы свернули в тихую боковую улочку и остановились перед высоким железным забором, плотно заросшим кустарником. Не верилось, что в утонувшем за деревьями двухэтажном доме может быть какое-то заведение, оказалось — клуб.

В маленьком фойе нас встретил молодой человек в безукоризненных черных брюках и белоснежной рубашке с короткими рукавами, он слегка поклонился, но не повел нас за собой, как это обычно делают официанты, повела меня она, очевидно, хорошо знакомая с расположением комнат в здании. Изнутри оно казалось совсем недавно переоборудованным, но зато со старинной, даже антикварной мебелью, и больше напоминало ресторан, чем кафе. В нескольких маленьких залах, через которые мы проходили, не было никого, а в последнем, самом светлом и просторном, раскрытое французское окно открывало выход на небольшую террасу, огороженную вечнозелеными кустами, за которыми виднелся небольшой сквер с фонтаном в центре.

Мы ждали совсем недолго, второй юноша в уже знакомой нам униформе подошел к нашему столику.

Она заказала себе виски с содовой и совсем по-свойски обратилась ко мне:

— А ты что будешь пить?

Я не собирался пить в столь ранний час, но заказал коньяк, кофе и содовую. Когда официант отошел, она улыбнулась:

— Я не пью много, тем более утром, но думаю, что ради нашей встречи стоит и нарушить правила. Я знала, ты не позвонишь, и сама начала бы тебя искать.

— Не представляю, чем я могу быть полезен тебе, — перешел на «ты» и я, — я ведь понял, чем ты занимаешься.

— Ты не нужен мне в качестве сотрудника, у меня их достаточно…

В этот момент подошел официант и бережно поставил перед нами наш заказ и хрустальную вазочку со льдом. Когда он отошел, она взяла свой широкий низкий бокал с маслянистой золотой жидкостью, протянула его ко мне и посмотрела прямо в глаза. Поднял и я свой тяжелый, угловатый бокал на короткой ножке («надо было и мне заказать виски», — подумал я, глядя на наши столь контрастирующие друг с другом сосуды).

— Ну, будем здоровы, — сказала она, и бокалы зазвенели.

Мы выпили, а она продолжала смотреть на меня. Потом добавила:

— Ты не нужен мне как сотрудник. Просто ты мне нравишься.

С подобного рода поспешной бесцеремонностью я сталкивался не раз и знал, что не всегда за этим кроется хищная агрессивность. Кроме того, я уже имел представление о ее деловом стиле, так что это признание не слишком удивило меня: я приглянулся ей, да и она начинала мне нравиться.

В этот раз на ней была темная закрытая блузка, немного скрывавшая ее вызывающий бюст. Я оглядел ее еще раз и снова убедился, что она весьма впечатляющая женщина. И не глупая — наш разговор, длившийся не более получаса, убедил меня в этом.

— Пойдем?

— Хорошо, — ответил я, — только заплачу по счету. — И обернулся в поисках официанта.

— Это лишнее. Заведение принадлежит мне. — И, видимо, чтобы меня утешить, добавила: Если уж тебе так хочется угостить меня, я еще предоставлю тебе немало возможностей.

Дождь уже закончился, бледное солнце просвечивало сквозь мокрые листья деревьев, с которых сцеживались тяжелые серебряные капли. У машины она, заглянув в сумочку, подала мне ключи:

— Я не сажусь за руль, когда выпью. Ты тоже пил, но женщина за рулем опаснее.

А когда я повернул ключ и мотор тихо заурчал, добавила:

— К тому же я не знаю, где ты живешь.

Когда мы вошли в мою квартиру, она стремительно направилась к окну. А распахнув его, обернулась:

— Вау, как старомодно и как классно!

И быстрым, почти неуловимым движением сбросив с себя блузку, решительно двинулась мне навстречу.

Позже, когда наше дыхание уже успокоилось и мы лежали рядом друг с другом, я, протянув руку, коснулся ее лица:

— Нели…

— Дели, — поправила она меня и нежно потерлась щекой о мою руку, а потом, взяв ее, поднесла к своему лицу и поцеловала. Так мы стали любовниками.

Наши любовные пиршества обычно проходили у меня дома, но иногда мы «выходили в свет». Чаще всего это были обеды или ужины в разбросанных по курортным и коттеджным окрестностям города ресторанах, кабачках, клубах, отелях и в каких-то странных заведениях с еще более странными названиями (например, «фитнес-ресторан „Гершвин“»).

Самым запомнившимся мне светским мероприятием стала коктейль-вечеринка в очень модном в том году загородном отеле рядом с известным бизнес-центром. В огромном и безвкусно-помпезном зале, вокруг заставленных всевозможными закусками, деликатесами и бутылками столов прогуливались с бокалами и тарелками в руках бизнесмены, вырядившиеся в шикарные костюмы, богемно небрежные знаменитости, депутаты, министры, модели, похожие на проституток, и высокопоставленные супруги, похожие на коров, телевизионные звезды — словом, вся та публика, что бывает объектом светских рубрик расплодившихся без счета гламурных изданий.

Но что-то здесь было не так. Вообще-то, светская жизнь — всегда спектакль, но этот спектакль был и слишком срежиссирован, и слишком по-дилетантски несуразен. Все словно из сил выбивались, чтобы казаться теми, кем они не были и никогда не будут, да и сам режиссер спектакля прекрасно знал, что все это — лишь одноразовая постановка. (Большие игры разыгрывались в более глубокой тени.) Поэтому все ужасно спешили… нажраться.

Хотя Дели снабдила меня приглашением на этот коктейль и мне нужно было просто перетерпеть всё это хотя бы ради нее, я не смог выдержать и двадцати минут этого паноптикума, участники которого делали вид, что им ужасно весело (кто знает — может быть, им и вправду было весело?), и, подойдя к своей даме, увлеченной каким-то деловым разговором, я прошептал, что ухожу, поужинаю в одном тихом ресторане в городе.

Но и в том тихом ресторане я не стал ужинать, зрелище жующей коктейльной толпы окончательно перебило мой аппетит, поэтому на столе передо мной была лишь бутылка белого вина и брынза, к которой я так и не притронулся.

Дели примчалась через полчаса.

— Что случилось?

Я ответил, что мне стало не просто скучно, но и противно от всего этого коктейльного сборища.

— Ну и дурак, — трезво, с укором произнесла Дели, — люди ходят на такие мероприятия именно для того, чтобы поесть и выпить, а он сбежал — чтобы «поужинать»!

Но я так и не смог заставить себя что-нибудь съесть, даже приезд Дели не разбудил во мне исчезнувший аппетит. Дели, правда, поела, а я выпил еще одну бутылку вина, слегка закусив брынзой. После чего мы поехали домой, чтобы заняться нашими обычными делами, по процедуре.

Этот сексуальный праздник явно грозил затянуться — он длился уже полгода. Но внезапно прекратился. По моей вине.

Весь последний месяц, когда она не приезжала ко мне домой сразу, мы встречались в одном новом кафе. Обычно я приходил заранее и, поджидая ее, просматривал газеты.

В день, когда всё это произошло, она приехала сюда всё такая же спокойная и улыбчивая, как обычно, но уезжала — совсем другой.

Когда официантка поставила перед ней кофе, Дели вдруг нервно оттолкнула чашку, взглянула на девушку и зло, голосом, которого я никогда у нее не слышал и даже не предполагал услышать, прошипела: