Помимо общих указаний от Краббе, Григорий Иванович получил подробные инструкции от морского учёного комитета, артиллерийского управления, кораблестроительного технического комитета, так что работы ему хватало. Амалия Арсеньевна была просто счастлива, и её можно понять. Вместо унылого пыльного Кронштадта или захолустного Гельсингфорса её ждали Париж и Лондон. Другое дело Григорий Иванович. Он большой радости не испытывал, понимая, что, с одной стороны, его отстраняют от командования, а с другой — возлагают ответственность за исполнение всех заказов для флота. Бутаков приехал в Лондон ночью 22 апреля и сразу же направился на квартиру капитан-лейтенанта Александра Александровича Колокольцева.
Капитан-лейтенант работал в Англии сначала под руководством вице-адмирала Ефима Васильевича Путятина, а затем самостоятельно. Бутаков и Колокольцев были заочно хорошо знакомы друг с другом через Алексея Ивановича Бутакова. В 1859 году Колокольцев участвовал в экспедиции в Хиву и Бухару, в которой находился под непосредственным начальством старшего брата Григория Ивановича. У любых двух моряков всегда найдётся масса общих знакомых.
После представления на следующий день послу России в Англии барону Филиппу Ивановичу Бруннову началась служба Бутакова морским агентом Работал он не один. У него в подчинении находились несколько офицеров. Колокольцев до приезда Григория Ивановича проделал огромную работу по размещению военных заказов на английских заводах. В России не умели делать броню, подобную английской. Александр Александрович наладил поставку броневых плит в Россию. И приехал Бутаков не на голое место: с разрешения адмиралтейств-совета Колокольцев арендовал помещение для работы морских агентов и нанял проверенного человека переписчиком. Обострившаяся международная обстановка требовала быстрых решений, Бутаков получал одно указание за другим. Краббе не хотел, чтобы Морское министерство попало в такое же положение, как в начале Крымской войны, когда важные военные заказы, за которые были переведены деньги, оказались конфискованными. Всё, за что заплатили, нужно было срочно переправить в Россию. Он требовал от Бутакова ускорить работы по спуску на воду броненосной батареи «Не тронь меня». От прибытия этой броненосной батареи в Кронштадт зависело, стоит или нет покупать два броненосных судна, строившихся в Ливерпуле, которые, по сведениям разведки, намеревались приобрести польские эмигранты. Если в течение трёх месяцев батарея не окажется в Балтийском море, тогда придётся, не считаясь с затратами, перекупить суда в Ливерпуле.
В это время в Англию приехал Лесовский. Он возвращался в Петербург из командировки в Соединённые Штаты. Степан Степанович рассказал Бутакову о том, что видел у американцев. После его отъезда Бутаков написал Краббе, что они оба пришли к общему выводу: сплошная броня лучше многослойной, и предложил приостановить выполнение заказов до проведения сравнительных испытаний двух видов брони. Вроде бы всё разумно, кроме одного: горизонт был затянут грозовыми тучами надвигавшейся войны, ни о каких испытаниях не могло быть и речи. Времени для этого не было, а Бутаков вёл себя так, будто не понимал международной политической обстановки, хотя и был проинструктирован перед отъездом за границу. Неудивительно, что в ответ он получил отповедь, подписанную директором кораблестроительного департамента контр-адмиралом Аркадием Васильевичем Воеводским: «По поручению его превосходительства Николая Карловича поспешаю уведомить ваше превосходительство, что настоящие политические обстоятельства, заставившие нас немедленно приступить к постройке броненосных канонерских лодок, по тем данным, которые мы тогда имели, не дозволяют ни изменять, ни отлагать какие-либо распоряжения по этому предмету, дабы не упустить и малейшей возможности получить всё следуемое нам по этой операции из-за границы, до закрытия настоящей навигации, иначе же может случиться, что и в будущем году мы не будем иметь самого необходимого для нашей морской обороны числа броненосных судов».
В Морском министерстве давно пришли к выводу, что Англия и Франция готовятся к войне с Россией. До приезда Бутакова отправленные в командировку в Англию семь офицеров, кондуктор, юнкер, унтер-офицер и пять мастеровых работали под руководством Путятина и Пещурова. Им удалось купить паровой подвижной кран для обшивки деревянных судов бронёй. Корпуса корабельных инженеров подпоручик Фомин изучил производство на канатном заводе и образцовые камеры. Остальные добывали информацию о производстве литой стали по способу Бессемера, который англичане держали в секрете. Бутакову пришлось совершенствовать свои знания английского и французского языков, изучать технические термины. Кроме того, его обязали заниматься коммерческими, финансовыми и юридическими вопросами, требовавшими немалых специальных знаний. Так что Амалии Арсеньевне предстояло одной ходить по магазинам. Спустя некоторое время контр-адмирал Воеводский передал Бутакову приказ Краббе отправить в Россию «Первенец», не дожидаясь окончания достройки. Ему предписывалось до последнего момента скрывать это намерение от англичан и всеми силами форсировать работы.
В строительстве «Первенца» участвовали в качестве наблюдающих, или, пользуясь современной терминологией, военпредов, два корабельных инженера, два инженер-механика, унтер-офицер и пять мастеровых. Непосредственно они подчинялись капитану 2-го ранга Сергею Павловичу Шварцу. Воеводский, который сам дважды побывал на строившемся «Первенце», нервничал: ему казалось, что Бутаков не торопится. Батарею спустили в мае, время шло, а она по-прежнему находилась около стапелей Блэквол. Начались разногласия между Бутаковым и Колокольцевым. Дошло до того, что Колокольцев написал служебную записку Воеводскому под грифом «весьма секретно». Ему разрешалось это сделать в критической ситуации. В ней он сообщил, что Бруннов уже сам, невзирая на возражения Бутакова, назначил последний срок отправки батареи 8 июля. Григорий Иванович всё-таки убедил его, что раньше отправлять батарею нельзя. Контр-адмирал хотел, чтобы максимум работ был завершён в Англии. Колокольцев также осудил идею перевода военных заказов на частное лицо, которую высказал Бутаков.
Капитан-лейтенант в резкой форме сообщал в Петербург директору кораблестроительного департамента: «…ещё менее понятна мне белиберда, которую Бутаков понёс Бруннову о данном, будто бы ему, разрешении перевести железо на имя частного лица, как будто бы частным лицам позволят отправить товар в Россию морем во время войны?» Письмо капитан-лейтенанта, пользовавшегося большим доверием у Краббе и Воеводского, а также информация, полученная от Бруннова, послужили причиной отстранения Бутакова от работ, связанных с выполнением заказов, размещённых в Англии. Колокольцеву поручили принять дела у контр-адмирала, лично следить за ходом работ, о которых ежедневно докладывалось царю. Ему также вменили в обязанность заниматься и другими заказами морского министерства. Отстранение Бутакова провели дипломатично: контр-адмиралу дали задание с разведывательной целью совершить поездки по портам Англии и Франции. Григорий Иванович сообщил Краббе: повстанцы могут купить только частный пароход, чтобы использовать его для крейсерских операций, как это делали южане в Гражданской войне в США.
Информация Бутакова подтвердилась также из других источников. Григорий Иванович анализировал и обобщал сведения, поступавшие от офицеров, которые работали в европейских странах ещё до приезда адмирала. Только раньше такую информацию они передавали вице-адмиралу Путятину. Словом, Бутаков играл роль резидента. Учитывая длительность пребывания в командировке, офицерам разрешили привезти с собой семьи. Амалия Арсеньевна уже давно прибыла в Англию со всем семейством. Григорий Иванович поселился на острове Уайт, расположенном недалеко от Лондона.
Прекрасно владевший несколькими языками, высокообразованный, державшийся с большим достоинством адмирал внушал уважение англичанам. Один из русских морских офицеров с транспорта «Гиляк» побывал в гостях у Бутаковых в городке Райт. В своих воспоминаниях он привёл слова английского флагмана о Бутакове. Правда, звучали они несколько двусмысленно: «Как счастлив ваш флот, — сказал седой и старый заслуженный англичанин, — что имеет в своём распоряжении такое изобилие способных и славных адмиралов. Глядя на вашего Бутакова, невольно думается, что вы даже не особенно цените их, не находя соответствующего им дела и поручая им такие занятия, которые даже с большим успехом и удобством, мог бы выполнить молодой капитан. Мы, вполне морская нация, не можем похвалиться лишними такими адмиралами».