– Когда здание было целым, тут могли содержать матрицы личностей, без риска, что они ускользнут, – вслух прокомментировала она свои мысли.
Шустов вернулся ко входу.
– Пойдем, я, кажется, нашел подходящую для ночлега комнату.
– Лестница, – напомнила ему Стелси.
Максим взбежал по ступеням, осмотрелся.
Кустарник рос у границ надломленной и просевшей лестничной площадки. Выше только звездное небо. Он установил две гранаты на лазерных растяжках – осколочную и электромагнитную.
– Порядок.
– Неуютно здесь, – Стелси зябко поежилась. – Я осмотрю аппаратуру, попытаюсь выяснить назначение постройки.
– Надо выспаться. – Максим оценил преимущество экранировки руин со своей точки зрения. – Обитатели черного леса вряд ли нас тут обнаружат, – действие стимулятора постепенно сходило на нет, и он чувствовал себя все хуже.
– Я осмотрюсь, – Стелси опять заупрямилась. – А вдруг здесь сохранились какие-то данные?
– До утра не можешь подождать?
– Я быстро, Макс. Только взгляну, все ли безнадежно разрушено, и сразу вернусь.
– Ладно, – он снял экипировку, сложил ее. – Не задерживайся. Пока приготовлю нам поесть.
Стелси кивнула, сняла с плеч ранец, разгрузку, но оставила бронежилет. Автомат поставила в угол, активировала нанокомп, исчезла во тьме.
Ее лихорадило. Один из вопросов Макса больно задел воображение. Плевать на аппаратуру, с ней действительно можно разобраться утром, но сейчас ей нужно было хоть на минуту остаться одной, унять сжигающий вихрь эмоций, ответить себе на вопрос: «Если я могу накапливать жизненный опыт, как предполагала изначальная функция нейросети, почему Степан Егорыч не рассказал мне всей правды о прошлом? Почему? Почему твердил об опасности саморазрушения моей матрицы личности?
Что он пытался скрыть?»
* * *
Звездная ночь кружила над землей.
Максим приготовил нехитрый ужин, – вскрыл две банки консервированного мяса, отстегнул от пояса флягу с водой.
О Стелси он старался не думать, но мысли все равно возвращались к ней, заставляя вновь и вновь переживать случившееся.
Многое, если не все, лежало выше понимания.
Определение «искусственный интеллект» звучало для Максима весьма расплывчато. Пугали его коллизии перемещения сознаний? Да, безусловно! Но в голове полнейшая неразбериха. Образ Стелси никак не согласовывался с тяжелым опытом последних дней. Разве она пыталась меня убить? Нет. Спасала, рискуя собой.
Кейтлин он практически не знал. «Вот ведь странно, – с долей испуга думал Максим, – одно тело, две разные личности, и… облик теряет значение?
Как вести себя? Согласиться с ее туманными пояснениями, оставить все как есть? А какие у меня варианты? За трое суток, если уж быть до конца честным, ни одного нормального человека кроме Стелси я не встретил…»
Он не заметил, как погрузился в дрему.
Стелси тем временем осмотрела два наименее пострадавших помещения, но к определенным выводам не пришла. Большинство компьютерных компонентов представляли собой обломки, из которых не сложишь целого, без четкого понимания, что именно тут исследовали. Она с сожалением окинула взглядом фрагменты оборудования.
Усталость брала свое. Надо возвращаться, но ее вновь охватила робость.
«Что я скажу Максу, если он начнет расспрашивать о прошлом? А это неизбежно. Шутка ли – узнать, что рядом с тобой и не человек вовсе, а искусственный рассудок, захвативший чужое биологическое тело?»
В мучительной нерешительности Стелси поглядывала в сторону темного дверного проема.
Сейчас войду, встречусь с ним взглядом, и что? – волна необъяснимой дрожи поднималась все выше, пока жаром не вспыхнули щеки.
Весь прошлый жизненный опыт никуда не годился. Присущая искусственному разуму эмуляция чувств не шла ни в какое сравнение с реальными эмоциями. Бестелесное виртуальное существование выглядело сейчас бледной тенью, призрачным, неживым миром, едва ли не стасисом, который вдруг лопнул, взорвался событиями, чувствами.
Она не справлялась с собой.
Рассудок глох, он замер в растерянности, не выдерживая шквального обжигающего напора.
Ее лихорадило. Мысли – всегда ясные, последовательные, сейчас путались, перескакивали с одного на другое. Мир вне руин терял значимость, блек, иная грань реальности открывалась перед ней, тянула, как в омут, манила и пугала одновременно…
Нет, она не жалела ни о чем, но браслет на запястье казался сейчас одиночной камерой заключения, где долгое время прозябал ее разум.
«Что я стану делать дальше? Смогу ли выполнить данное ему обещание? Отпущу ли Кейтлин? Действительны ли мои чувства? На самом ли деле Максим стал мне дорог или все происходящее – игра биохимических реакций, подталкивающих оглушенный искусственный разум к краю пропасти?
Господи, как страшно, тревожно, неопределенно…»
Ее пальцы дрожали. Фрагмент древнего устройства, подобранный в соседней комнате, упал на пол с отчетливым стуком.
Она вздрогнула, подумала, что Максим сейчас ее окликнет, встревожится, но в руинах здания царила гулкая тишина.
«Неужели он рассудил по-своему, бросил меня, ушел?!» – мысль сначала окатила холодом, затем жаром.
Стелси бегом кинулась назад, в комнату, вмиг позабыв о древнем устройстве, оброненном посреди разрушенного помещения.
Ее сердце бешено молотилось. Максим сидел у стены. Его глаза были закрыты, дыхание, ровное и нечастое, мгновенно подсказало – он спит.
Лунный свет проникал внутрь через пролом в перекрытии, играл бликами на плотной сетке из нержавеющей арматуры, освещал две приготовленные для ужина банки консервированного мяса.
Сердце, готовое вырваться из груди, медленно успокаивалось.
Он ждал меня. Ждал. Щеки по-прежнему пылали.
Стелси села рядом с Максом, некоторое время неотрывно смотрела на него, затем коснулась небритой щеки, укололась, удивляясь остроте настоящих чувств.
Кружилась голова. Она прижалась к Максу, склонила голову на его плечо, закрыла глаза.
* * *
Предмет, который обронила Стелси, выглядел как часть эндоостова человекоподобного механизма. Ребристый фрагмент позвоночного столба, полуметровой длины, выполненный из прочного, не подверженного воздействию времени металлокерамического материала, содержал в своей структуре сотни тысяч микроскопических чипов, расположенных в специальных слотах, – они усеивали поверхность каждого сочлененного на шарнирном соединении позвонка.
Налет грязи, окислы скрывали не только структуру микроскопических компонентов, но и пластиковую бирку, прикрепленную к необычной, нехарактерной для человеческих технологий детали эндоостова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});