Ребенген поморщился. Ему не нравилось, что они говорят о Бастиане так, словно уже планируют с ним драться. Провидение может ведь пойти им навстречу, и они здорово об этом пожалеют.
— Я заметил, что вы никогда не называете его Драконисом. По крайней мере, вслух, — прервал его размышления Нантрек.
— Мы три года жили в одной комнате, — пожал плечами маг. — Он помогал мне с древней историей и логикой. И его совершенно не беспокоило то, что я «из простых». Наверное, я единственный, кто еще помнит его таким.
— И вы были единственным, кто остался с ним тогда, — вкрадчиво заметил председатель.
Ребенген помрачнел от нахлынувших воспоминаний.
— У него кровь шла из носа. И из ушей. Он не мог идти сам, а люди боялись к нему прикоснуться. У него отекли глаза, без помощи целителя он остался бы калекой, — Ребенген покачал головой, пытаясь отогнать навязчивые картины. — И он плакал. Не от боли, когда я пытался его раздеть, он меня даже не заметил. А когда он проснулся…
Ребенген замолчал, но Нантрек явно ждал продолжения.
— Он стал другим, — коротко закончил чародей. — Даже голос изменился.
— Это я должен был с ним пойти, — неожиданно выдохнул председатель. — А мне было стыдно, я слишком хорошо понимал, что именно с ним сделал. Я решил, что, когда он успокоится, то лучше меня поймет… Только оказалось, что он вообще не способен меня слушать. Задним числом мне кажется, что с его отцом тоже могло произойти что-то такое.
Ребенген вспомнил, какую панику испытал, впервые встретив взгляд нового повелителя Шоканги, и его передернуло. Этот вечер воспоминаний пора было заканчивать.
— Найдите убийцу, — посоветовал он Нантреку. — Или, на худой конец, назначьте. Бастиан не переживет смерти сына, физически не переживет. Но, если справедливость восторжествует, он не потянет за собой все королевство.
— Это все равно будет поражением, в метафизическом плане, — Нантрек сжал в кулаке нефритовую печатку и с неожиданной злостью зашвырнул ее в камин. — У нас нет времени начинать все заново!
От продолжения тяжелого разговора их избавило появление Олефа. Мэтр был именно таким, каким должен быть с раннего утра образцовый магик — бодрым, жизнерадостным и оптимистичным. Почувствовав гнетущую атмосферу кабинета, он принялся удивленно крутить головой.
— Э-э, коллеги?
— Как хорошо, что вы пришли, мэтр Олеф! — привычно зажурчал Нантрек. — Не могли бы вы уделить нам минутку вашего драгоценного времени?
Ребенген вспомнил свой опыт общения с библиотекарем и встрепенулся.
— Я расследую странное дело, — бесцеремонно перебил он председателя, благодаря чему полностью завладел вниманием Олефа. — И столкнулся с рядом необъяснимых с классической точки зрения феноменов. Мне кажется, что ваши глубокие познания в области редких и необычных явлений помогут нам разгадать загадку.
Мэтр Олеф был польщен.
— Я, конечно, всегда рад помочь коллегам. А что, собственно, вас интересует?
Ребенген подался вперед, он очень тщательно продумывал эту фразу и надеялся, что председатель не станет лезть к нему с уточнениями.
— Мне нужно знать метафизические аспекты воздействия стресса и угрозы смерти на одаренного мага. И, если это возможно, весь спектр возможных проявлений такого воздействия.
Мэтр Олеф нахмурил лоб и прокашлялся.
— Теория звучит так: страх, сильное волнение перераспределяют магические энергии между душей и телом, нарушая естественные пропорции. Это приводит к трем типам феноменов. Самый простой и известный из них — безумие — выглядит так, если бы жизненные силы полностью сосредоточились в теле. Этот тип нарушения именуется «магическим сокращением».
Ребенген понимающе кивнул, мэтр Олеф заметил интерес собеседника и оживился.
— Более редко наблюдается явление, когда жизненная сила полностью перетекает в дух. Это так называемое «магическое бегство». Душа, более подвижная, чем тело, вырывается за его пределы, унося с собой самою жизнь.
— И как это выглядит на практике?
— Описан случай, произошедший прямо в стенах Академии. Один студент так волновался перед экзаменом, что отправился на него, забыв свое тело дома. К счастью, распорядитель заметил неладное и успел принять меры прежде, чем труп остыл. Обычно несчастным везет гораздо меньше. Дух может просуществовать довольно долго прежде, чем не развеется, иногда тело успевают найти и похоронить до того, как призрак развоплотится. Этот феномен более опасен, так как граничит с проявлениями самотрворящегося заклятья: если призрак научится поглощать энергию извне, то полностью уподобится твари.
— А тело может само выжить?
— Нет. Даже если дух жертвы полностью осознает происшедшее, исправить что-то без постороннего вмешательства оказывается невозможно, — мэтр Олеф задумчиво почесал нос, Ребенген ждал продолжения. — Феномены параллельного существования тела и духа очень редки, а свидетельства о них ненадежны, — наконец сознался Олеф. — Они относятся к так называемому «магическому удвоению». В архивах Академии хранятся записи о лосальтийских шаманах, способных отправлять свою душу за пределы тела и возвращаться назад. В пределах Арконата подобный феномен ни разу не регистрировался, что понятно — его действие очень близко по принципу к запретным областям искусства, в Академии такому не учат и Орден подобных навыков не поощряет.
— А что происходит с телом адепта в случае «удвоения»? — гнул свое Ребенген.
Олеф снова почесал нос.
— Согласно записям, оно дышит, функционирует и способно немного питаться. Но — никаких ощущений, никакой реакции на внешние раздражители.
Ответом Олефу было сосредоточенное молчание — его собеседники осмысляли сказанное и пытались применить его к известной им теме. Нантрек встал и отдернул со стены парчовую занавеску, под ней находилась большая ученическая доска, покрытая мелкой координатной сеткой. Вооружившись цветными мелками, он начал выводить на доске сложную пиктограмму, в которой Ребенген вскоре узнал отображение внутренних сил человеческого организма. Рука у Нантрека была твердая, а память — верная, сам Ребенген не взялся бы воспроизвести эту схему без справочной литературы.
— Где-то так, — удовлетворенно вздохнул председатель. Он осторожно стер и подправил несколько линий, задумчиво осмотрел полученный результат и покачал головой. — Все равно не получается. Человек не способен поглощать и испускать духов, когда ему заблагорассудится.
— А если иначе, — не удержался Ребенген, отобрал у Нантрека мелки и исправил схему на свой лад. — Я как-то сталкивался с типом, страдающим раздвоением личности. Одна его половина не имела понятия о том, что делала другая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});