извилистым способом объяснить, как твое тело справилось с травмой, я слушаю, — заверила она его язвительным тоном. «Теперь скажи мне, что на самом деле заставило его обратить интерес на ДНК животных».
«Правда в том, что я не знаю. Этого не было ни в одной его записи, и он никогда никому не говорил. По крайней мере, никто не признался. Все, что мы знаем, это то, что, когда он начал работать с человеческой ДНК, он быстро переключился на добавление ДНК животных», — сказал он, пожав плечами.
«Ой. Ладно, продолжай, — пробормотала Стефани и снова начала сосать соломинку.
«В любом случае, к несчастью для Дресслера, хотя генетически модифицировать эмбрионы не запрещено законом, незаконно их имплантировать. На самом деле, я не уверен, было ли законно их имплантировать в то время. Дресслер был на шаг впереди, когда дело дошло до сплайсинга ДНК и тому подобных вещей. Я полагаю, что до 1970-х годов об этом никто не знал, а он начал экспериментировать в конце пятидесятых, начале шестидесятых. Тогда еще не было таких законов.
«Однако, — тяжело продолжал Торн, — он был достаточно глуп, чтобы читать лекции о возможностях этого процесса, и его идеи не были хорошо восприняты его коллегами. Его считали доктором Франкенштейном своего времени, и все до одного избегали его. Его даже выгнали из очень престижного университета, где он был младшим профессором. Не сумев получить другую должность в Англии, Дресслер стал скитаться и в конце концов был принят профессором генетики в университет Венесуэлы».
— Так вот как он оказался в Венесуэле, — пробормотала Стефани. Она думала об этом еще тогда, когда творилась вся эта ситуация на острове.
Торн кивнул. «Правительство там коррумпировано, и он, вероятно, полагал, что все ему сойдет с рук».
— Возможно, — согласилась Стефани.
«Как бы то ни было, — продолжил Торн, — год спустя, во время визита в Англию, он встретил прекрасную и грациозную наследницу Элизабет Солтер».
Стефани улыбнулась через соломинку, услышав его описание матери и нежность в его голосе.
«Зная, сколько власти и защиты дадут ему ее деньги, Дресслер решил заполучить руку Элизабет», — продолжил Торн. «Молодая и наивная Элизабет легко увлеклась романтикой и приключениями, которые он предлагал. Она сбежала с ним, чтобы выйти замуж и жить в Венесуэле, и ее судьба была решена.
— Видишь ли, Дресслер понял, что единственный способ продолжать свои генетические эксперименты — это делать это тайно. Итак, на деньги Элизабет он купил два острова у побережья Венесуэлы — маленький, с прекрасным домиком на нем, где они могли жить, пока на втором строились дом, лаборатории и прочее.
«Поначалу Элизабет казалось, что все в порядке, за исключением того, что ее муж постоянно уезжал на работу». Сделав паузу, Торн взглянул на нее и заметил: «Он едва ли мог быть заботливым, любящим мужем полный рабочий день».
Когда Стефани понимающе кивнула, он продолжил. «Значит, Элизабет скучала по мужу и из-за этого впала в депрессию, по крайней мере, ей так казалось. Но ее дорогой муж на самом деле каждый вечер за ужином накачивал ее наркотиками, чтобы она заснула, чтобы он мог делать ей гормональные уколы без ее ведома».
— Гормональные уколы? — удивленно спросила Стефани.
«Они должны были стимулировать ее яичники, чтобы они производили больше яйцеклеток», — объяснил он. «Без сомнения, они влияли и на ее настроение, конечно, но, поскольку она не знала о них….». Он пожал плечами.
«Она решила, что просто скучает по мужу», — закончила за него Стефани и спросила: «Как он собирал яйцеклетки?»
— Он накачивал ее наркотиками, — просто сказал Торн. «Подсыпал ей пару таблеток в послеобеденный напиток, а затем извлекал яйцеклетки. Затем он снова накачивал гормонами для большего количества яйцеклеток. Он делал это с ней снова и снова в течение первого года их брака».
— Боже мой, — выдохнула Стефани.
Торн мрачно кивнул. «В любом случае, причиной всех этих мучений было то, что он мог создать меня. Ну, не конкретно меня, он хотел создать гибрид с ДНК животного, который, как он решил, должен стать высшим существом». Торн сделал короткую паузу с мрачным выражением лица, а затем сказал ей: «Похоже, у него было несколько неудачных экспериментов. Мне сказали, что лаборатория в подвале того маленького домика на острове, где они жили сначала, была полна банок с матировавшими эмбрионами, которые были не жизнеспособными».
— Он выращивал их в банках? — недоверчиво спросила Стефани.
— Нет, — сказал Торн со слабой улыбкой и покачал головой. «Он оплодотворял яйцеклетки и проделывал с ними свою маленькую операцию по сплайсингу ДНК, а затем подсаживал их моей матери партиями по шесть эмбрионов. Он делал это шесть раз, прежде чем это имело успех. . что ж, успех по его меркам.
«Шесть раз?» — с ужасом спросила Стефани. — Ты имеешь в виду, что твоя мать была беременна шесть раз?
Рот Торна сжался. «И пять выкидышей, а иногда и более одного плода. Всего от трех до четырех месяцев. Отец провел их вскрытие, чтобы увидеть, что пошло не так, затем замариновал их в банках и хранил на полках в своей подвальной лаборатории как трофеи. Затем он корректировал и рекомбинировал ДНК, которую использовал для следующей партии, в надежде на более успешный результат».
— Ублюдок, — пробормотала Стефани, содрогнувшись от отвращения к бессердечию этого человека, но сказала: — Твоя бедная мать, должно быть, была опустошена.
— Мать толком ничего не помнила, — почти устало сказал Торн. «Очевидно, он держал ее накачанной наркотиками большую часть первого года или двух во время сбора яйцеклеток и беременностей, которые не были доношены».
«Разве постоянное накачивание ее наркотиками не вредит детям?» — спросила Стефани, нахмурившись. «Я имею в виду, что это могло быть причиной того, что она потеряла так много».
— Возможно, это способствовало этому, — согласился он. «Хотя из того, что мне сказали, эти зародыши были деформированы и, вероятно, нежизнеспособны сами по себе».
— Ты их не видел? — спросила она с любопытством.
Торн покачал головой. «Мне была предоставлена возможность до того, как они были уничтожены, но я не стал этого делать. Я достаточно насмотрелся на разрушения, которые он причинил острову. Мне не нужно было видеть больше, чтобы понять, что этот человек был монстром».
Стефани понимающе кивнула. Она слышала, что Дресслер делал на острове, но эти зародыши были из яйцеклеток его жены и его спермы. Они были его детьми, и он экспериментировал над ними, как…. И бедная Элизабет, подумала она. С матерью Торна жестоко обращались. Стефани не могла себе представить, насколько разрушительным для нее должно быть было то,