Поэтому выйдя возле дома, я тихонько пробираюсь мимо предупреждённого о моём путешествии Васьки, закрываюсь в комнате, быстро раздеваюсь и ложусь в постель. Всё! Приключение удалось на славу. И пусть оно не сделало меня ближе к возвращению домой, отрицательный результат — тоже результат.
Впереди ждут новые поиски и новые владельцы часов, и надеюсь, они окажутся более симпатичными и воспитанными, чем тайный советник Голицын.
12. Признание
Благодаря расторопности Васьки и Маринки моё путешествие в дом Голицына остаётся незамеченным, и моя репутация благовоспитанной барышни остаётся при мне. За ужином Марья Ильинична сетует, что здоровье у молодых девушек стало совсем никудышным, то ли дело в её времена…
Я согласно киваю, поедая бифштекс — болезненным барышням, проводящим почти весь день в своей комнате с больной головой нужно восстанавливать силы. Кто знает, сколько ещё часиков успел раздарить император?
— Дорогая невеста, в каком месяце у тебя именины? — интересуется у меня Владимир после ужина.
— В декабре, — не подумав, машинально отвечаю я. Надеюсь, настоящая Дарья Алексеевна тоже зимой родилась, а то неловко получится.
— А какого числа? Я ведь должен поздравить свою невесту!
Отвечаю Владимиру, какого числа у меня днюха, и понимаю, что до неё осталось всего ничего. Совсем скоро мне исполнится двадцать лет! Надеюсь, Владимир не догадается, что я не так молода, как рассказывает Марья Ильинична — ведь её сбежавшей дочери сейчас лишь восемнадцатый год идёт. Или даже семнадцатый, не помню точно, сколько ей лет, помню только, что она младше меня.
День рождения — отличный повод для выпрашивания подарков, поэтому за день до столь знаменательного события я объявляю Марье Ильиничне и Алексею Петровичу, что хочу Маринку и Ваську в своё единоличное владение.
— Нет-нет, я не хочу сказать, что займу их чем-то неподобающим, они так же продолжат прислуживать нам по дому, — видя шокированный взгляд Марьи Ильиничны, поясняю я. — Просто ближе к свадьбе я хотела бы забрать их себе. Вы же не оставите свою дочь без свадебного подарка?
— Хорошо, мы подумаем, — поджимает губы Марья Ильинична, явно нежелающая прощаться с умелой горничной и лакеем, камердинером и кучером в одном лице.
— Кстати, завтра у меня день рождения. Не хотите одарить меня обещанием Васьки и Маринки, подкреплённым дарственными бумагами? Мы ведь с вами почти сроднились, а для собственного ребёнка чего только не пожалеешь! — продолжаю наглеть я.
— Ты же говорила, что ничего не помнишь? — ехидно интересуется Марья Ильинична. — Откуда тогда знаешь, что завтра твои именины?
— Всё так, ничегошеньки не помню, — подтверждаю я. — Но свой день рождения забыть никак не смогла — слишком сильно люблю его праздновать!
— Хорошо, будут тебе Васька с Маринкой, — сдаётся Марья Ильинична. — Но не раньше, чем вы с Владимиром заключите брак! А иначе кто будет тёмными вечерами мне пятки чесать, если не Маринка? Она в этом очень хороша!
Бедная Маринка, не завидую я её участи. Так ведь и всю жизнь можно провести, почёсывая пятки своей хозяйки!
— Поддерживаю свою супругу, — Алексей Петрович тоже наконец решает ввязаться в наше оживлённое обсуждение участи своих слуг. — Вот как батюшка Владимира долги мои оплатит до конца, так можешь забирать!
— Благодарю вас, любезные папенька и маменька, век не забуду вашей доброты, — целую ручки своих приёмных родителей, и сбегаю в комнату — чинить музыкальную шкатулку, которую обнаружила в закромах дома Орловых. Не пропадать же моим инженерным способностям в этом дремучем веке!
День моего рождения начинается с букета прекрасных алых роз, преподнесённых Владимиром. И где он взял их зимой? Наверное, в какой-нибудь оранжерее.
Но на розах подарки моего жениха не заканчиваются, а только начинаются.
— Дорогая невеста, задержитесь после завтрака в гостиной, у меня для вас есть кое-что ещё, — хитро улыбается мне Владимир за кофе.
Когда Маринка убирает со стола, а мои названые родители, по-видимому, заранее предупреждённые, расходятся по комнатам, Владимир неторопливо открывает крышку пианино, ставит ноты на пюпитр, и начинает играть. Гостиная заполняется тревожной величественной мелодией, и я погружаюсь в мысли о вечном — о жизни, о смерти и о любви, и о своём женихе. Боже, этот пафосный княжич ещё и на пианино отлично играет! Как же это романтично!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Как тебе композиция, дорогая невеста? Она немного грустная, но отлично подходит к нынешнему времени года! Так как ты родилась в декабре, я сыграл тебе мелодию под названием «Декабрь». Понравилось?
— Очень, ты отлично играешь! — искренне отвечаю я. — А кто автор этой музыки?
— Антонио Вивальди, — Владимир самодовольно задирает нос. — Популярный композитор!
— Хорошо пишет твой Вивальди, я бы даже в плей-лист себе добавила, — я с тоской вспоминаю свои наушники, которые позволяли слушать музыку везде, где угодно — на улице, в метро, и даже на парах.
— Плей-лист? Что это? — Владимир недоумённо приподнимает брови.
— Не бери в голову, оговорилась, — отмахиваюсь я. — Спасибо за подарки!
— Это ещё не всё, — хитро улыбается мой жених. — Ещё я хочу кое-что тебе сказать.
— И что же?
— Я хочу рассказать о моих чувствах к тебе, — Владимир поднимается со стула и опускается передо мной на колено. Боже, как же это романтично!
— Я долго отказывал признаваться в этом даже самому себе, но наконец понял, что не имею права молчать, — Владимир берёт меня за руку, и смотрит мне в глаза. — Дарья Алексеевна, я люблю вас! Люблю с того самого момента, когда впервые увидел вас в имении ваших родителей. Ваша непосредственность, ваш живой ум не могли не растопить моё сердце. Но светские манеры и чувства приличия помешали мне признать это сразу — я знал, что вы невеста моего брата, и противился этому чувству.
— А когда я стала вашей невестой? — высокопарная речь Владимира заставляет и меня снова перейти на «вы».
— Даже когда вы стали моей невестой, я делал вид, что предложил вам свои руку и сердце лишь для того, чтобы спасти от осуждения света. Не знаю, почему я притворялся, ведь это было совсем не так. Признаюсь, что глубине души я даже был рад позору своего старшего брата, ведь даже одна мысль о том, что вы станете моей женой, заставляло моё сердце трепетать, а когда я узнал, что так оно и будет, моему счастью не было предела! И ещё, чуть не забыл, — Владимир лукаво улыбается, — за границей я учился, а не крутил романы, как вы как-то предположили…
— Я не думаю, что ты крутил романы. А ещё я не знаю, что сказать в ответ, я не умею так красиво говорить, — я наклоняюсь к Владимиру, убираю каштановую прядь с его лба, смотрю в его синие глаза, и никак не могу собраться с мыслями. Мне просто хочется его поцеловать, но, наверное, он ждёт от меня какой-то ответной речи?
— Тебе не нужно говорить много. Всего три слова — и я буду самым счастливым мужчиной на свете, — успокаивает меня Владимир.
— Я тоже люблю тебя, — шепчу ему я, он порывисто поднимается с колен, прижимает меня к себе, осыпает поцелуями моё лицо, губы, шею, и я отвечаю ему с не меньшим энтузиазмом…
Мне кажется, что промелькнувшая между нами искра разгорается в сильное пламя, которое не способны потушить ни время, ни жизненные невзгоды. А ещё мне нравится осознавать, что я никогда не буду ни с кем другим, ведь то, сейчас между нами я пронесу через всю свою жизнь, если нужно, через века.
Но именно из-за этого я должна сказать ему правду. И я отодвигаюсь, ловя на себе недоумевающий взгляд моего жениха.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Послушай, Володя, то, что я сейчас тебе скажу может показаться тебе невероятным, ты даже можешь подумать, что я сошла с ума, но, поверь, это не так, — начинаю я свою долгую речь. — Если ты беседовал с графом Воронцовым, думаю, ты склонен верить в разные мистические вещи. И сможешь поверить в существование путешествий во времени…
— В прошлое или в будущее? — улыбается Владимир. Кажется, он принимает мои слова за какую-то шутку.