Виталик(что-то набирает на клавиатуре и смотрит на дисплей). Точно, 24 сентября, ровно семь лет назад, в День машиностроителя. С тех пор ни разу! Ни-ни!
Он. Значит, с сегодняшнего дня ты как бы девственница? (Подойдя к Вере вплотную.) Так вот почему ты как бы…
Она. Да! Пусть у нас все будет как бы в первый раз!
Он. А вы с Виталиком как бы венчанные?
Она. Нет. А ты хочешь как бы венчаться?
Он. Не «как бы», а по-настоящему!
Она(бросается ему на шею). Милый!
Нина. А мне он говорил, что люди венчаются от малодушия!
Маша. Мне тоже!
Валентин Борисович. Венчание – это тот же брачный контракт, но печать ставит – почувствуйте разницу – не нотариус, а Господь…
Маша. Если он есть! Сколько я свечек в церкви понатыкала, а меня все время мужики бросают. Наверное, все-таки Бога нет!
Нина. Есть, разумеется!
Валентин Борисович. Вы уверены?
Нина. Умрете – узнаете…
Она. Если бы Господа не было, люди бы не влюблялись… (Обнимает Сашу.)
Виталик. Эй, вы там, не задохнитесь от счастья! А я вот не дам развода, и все тут!
Ирина Федоровна. Ни себе, ни людям!
Она. Виталик, ну зачем ты вредничаешь?
Виталик. Испугалась! Шутка. (Саше.) А ты, значит, тот самый артист?
Она. Он актер.
Виталик. Да, я видел в рекламе.
Ирина Федоровна. Точно! Он укрепляющие таблетки рекламировал. Идет в черном костюме к венцу и, чтобы не опозориться, пилюлю принимает. Как же это лекарство называется… забыла…
Нина. Санечка, неужели ты рекламировал виагру? Какой стыд!
Он. Нина, у меня были трудные годы. Я работал даже Дедом Морозом. Но так низко никогда не опускался. Виагра – скажешь тоже! Я рекламировал имодиум – таблетки от расстройства желудка, диареи… (Декламирует.) Нынче снова в моде ум: Принимай имодиум!
Валентин Борисович. Ну, так это же совсем другое дело!
Виталик. Правильно! От диареи. (Подходит к Виталику, возвращает паспорт, здоровается с ним за руку.) Давай знакомиться!
Он. Зачем?
Виталик. Как – зачем? Интересно ведь, в какие руки жену отдаю!
Валентин Борисович. Вы правы! У меня был друг – инженер-гидростроитель, он изобрел удивительную турбину…
Она. Валентин Борисович, рассказывали уже! Сколько можно?
Маша. Старперов часто клинит. Ко мне клиент ходит стричься и тоже всегда одну историю дундит. Про то, как при Брежневе заначил от жены сотню, а нашел только при Путине. И каждый раз так расстраивается, что валидол сосет!
Он(тихо). Маша, исчезни! Тебе здесь больше нечего делать…
Маша. А вот и не исчезну! Я лучше Виталика постригу. (Достает ножницы, расческу, ерошит ему волосы, огорчается.) Э-э, как у вас все запущенно! Лучше приходите ко мне в парикмахерскую!
Виталик. Вряд ли… Я ведь невыездной.
Валентин Борисович. В каком смысле?
Виталик. В прямом.
Она. Только на диване по квартире.
Валентин Борисович. И давно?
Виталик. Давно. С тех пор, как случилось несчастье!
Он. Какое несчастье?
Виталик. Демократия.
Валентин Борисович. Что вы говорите? Опомнитесь! Благодаря демократии теперь мы можем ездить по всему миру!
Виталик. А я могу на диване по всей квартире!
Ирина Федоровна. Эх, зять – ни положить, ни взять. Когда я дочку за него отдавала, он нормальным был. Как все!
Виталик. Как все я никогда не был! Но тещу не любил, как все…
Она. Виталик был инженером. Самонаводящиеся ракеты конструировал.
Виталик. Ведущим инженером.
Она. Да – ведущим. На заводе дневал и ночевал. Ему даже орден дали.
Виталик. Медаль «За трудовую доблесть».
Она. А потом объявили, что ракеты больше не нужны и воевать нам не с кем, потому что Америка – самая миролюбивая страна в мире. Она ведь уже один раз сбросила атомные бомбы на Японию и больше этого, конечно, делать не станет.
Валентин Борисович. Конечно, нет! Интеллигентное государство!
Она. А мы вот, неинтеллигентные, еще ни разу атомную бомбу ни в кого не бросали, поэтому весь мир переживает, что можем попробовать. Из чистого интереса. И чтобы успокоить мировое сообщество, нам надо срочно разоружиться.
Виталик. Завод закрыли, а нас всех уволили.
Она. Раньше он возвращался с работы, ужинал и тут же садился за чертежи. А в тот день Виталик пришел, поел и лег на диван. Я даже обрадовалась: пусть успокоится. Но он лежал день, неделю, месяц…
Ирина Федоровна. Вместо того чтобы работу себе искать! Лодырь!
Виталик. Я не лодырь. Я так решил! Когда началось, я понял: бороться с этим можно только одним способом!
Он. Каким?
Виталик. Если все здравые люди лягут на диваны и затихнут, этот маразм скоро самоликвидируется. Под лежачего История не течет.
Он. Почему же маразм не самоликвидировался?
Виталик. Из-за штрейкбрехеров, вроде тебя! Зачем ты снимался в рекламе? Зачем?
Он. Для денег. А если, допустим, все люди в знак протеста не лягут, а запьют?
Виталик. Интересная мысль! Вера, ты нашла себе неглупого парня!
Валентин Борисович. Ерунда! История всех вас обтечет и двинется вперед!
Виталик. А вы уверены, что впереди лучше, чем сзади?
Валентин Борисович. Абсолютно уверен!
Виталик. В таком случае вы раб иллюзии линейного прогресса! Вам приходилось хотя бы листать «Царство количества» Рене Генона?
Валентин Борисович. Приходилось, и заявляю, что вы жертва инволюционного мифа!
Нина. Вы еще подеритесь, горячие интеллектуальные парни! Оба вы ничего в этом не понимаете.
Валентин Борисович и Виталик. Почему?
Нина. Умрете – узнаете.
Виталик(Нине). А вы читали египетскую «Книгу мертвых»?
Нина. Мне без надобности…
Он. Вер, а у тебя умный муж! Такой начитанный…
Ирина Федоровна. Угу, начитанный… Чем больше мужик прочитал книжек, тем меньше у него на сберкнижке денег!
Она. Да, жить стало не на что, и я пошла челночить. Мы с одноклассницей возили в огромных баулах ангорку из Кореи. А мне нельзя было таскать тяжести. Я ждала ребенка…
Виталик. А я конспектировал «Восстание масс» Ортеги-и-Гассета. Читал?
Он. Не довелось.
Виталик. Напрасно! Сокрушительная книга!
Ирина Федоровна. Я стыдила: Верка надрывается, а он раскинулся без пользы… Не мужик, а пролежень!
Она. В общем, ребенка у меня не получилось. Наверное, подняла слишком тяжелый баул. Кро-ови было! На скорой увезли…
Валентин Борисович. Верочка, не нужно рассказывать о своих неудачных беременностях. Мужчина должен думать, что он единственный, даже если из его предшественников набирается футбольная команда.
Она. А я, может, хочу, чтобы он знал про меня все! В жизни любимого не должно быть ничего такого, что нельзя принять или хотя бы понять. Верно?
Нина. Не верно. Ваш учитель прав: любовь – это искусство утаивания.
Он. А что же ты от меня утаивала, Нина?
Виталик(хохотнув). Умрешь – узнаешь!
Нина(с интересом взглянув на Виталика). Вы с юмором, хоть и лежачий!
Маша. А где вы ангоркой торговали?
Она. На стадионе имени Ленина. В Лужниках. Там был огромный рынок. (Дурным голосом.) «А вот ангора прямо из Кореи по цене производителя!»
Виталик. Из-за того, что на всех стадионах устроили базары, у нас теперь нет футбола!
Валентин Борисович. А я-то полагал, у нас не стало футбола из-за того, что все на диванах разлеглись!
Маша. Мы с мамой тоже на этот стадион ходили, когда в Москву из Стерлитамака приезжали. Я первый раз полугодие без двоек закончила, и она мне купила ангоровый комплект: перчаточки, кепочку и шарфик. Бирюзовые. Может, у вас… Но это оказалась поддельная ангорка. Перчатки через неделю продырявились, кепочка вылиняла, а шарфик потерялся…
Нина. Хорошее, Машенька, на стадионах не продается.
Ирина Федоровна. Я дочке говорила: не корми Витальку – сразу вскочит и работать побежит!
Виталик. Мне было, конечно, стыдно перед Веркой! Но встать значило признать свое поражение, признать, что весь этот капиталистический маразм – неизбежное зло.