– Ладно, залезай быстрее. Отвезу тебя в больницу. Правда, тебя надо не в роддом везти, а в дурдом. Свалилась ты на мою шею!
Вера проворно запрыгнула на заднее сиденье. Мужичок включил приёмник, настроил его на праздничный концерт и поехал. Машину огласил весёлый мужской баритон: «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним и отчаянно ворвёмся прямо в вешнюю зарю-у-у. У-у!..» Машина проехала два квартала, как Верочка запищала:
– Ой, мамочки, он лезет!
– Кто лезет?
– Ребёнок!
– Твою мать! Подожди, не рожай. Потерпи немного.
– Не могу! Не могу терпеть. Ой-ой-ой! Он лезет! А-а-а! Помогите!
– Твою мать! Вот напасть на мою голову! Не умею я роды принимать. Ты сама как-нибудь.
– А я тоже не умею! – заскулила Вера. – Ну вот, мой ребёночек сейчас помрёт, и я вместе с ним!
Мужчина испугался и тут же остановил машину, залез на заднее сиденье и постарался стащить с Веры одежду.
– Ох, твою мать, ща ты мне всю машину кровью испачкаешь! Жена ещё решит, что я девушку изнасиловал. Надо тебе что-нибудь подстелить.
– Да-да, подстелите, – деловито рассуждала Вера, – нельзя на грязное сиденье рожать. Это негигиенично.
Порывшись в багажнике и не найдя никакой чистой тряпки, мужчина достал пакет с новым платьем, купленным сегодня в подарок жене. Разорвав упаковку, он, грязно матерясь, подстелил его под Веру. И вовремя. Показалась головка ребёнка. В это время из приёмника послышался бой курантов.
– А-а-а! – заорала Вера.
– Твою мать! – заорал водитель.
Это были первые слова, которые услышала крошечная девочка, так не вовремя появившаяся в этом негостеприимном мире, где её никто не ждал.
– С Новым годом! С новым счастьем! – радовались в приёмнике.
Кое-как перерезав пуповину перочинным ножом, водитель завернул девочку в платье жены и вручил её непутёвой матери. А сам сел за руль и быстро погнал в больницу.
Всё, что было дальше, Вера помнила смутно. Какие-то люди в белых халатах с недовольными пьяными лицами забрали ребёнка, куда-то её повели, стали раздевать… А дальше темнота.
Очнулась она в больничной палате. От белого цвета неприятно резало глаза. Вера повернула голову налево. На соседней койке лежала дородная женщина. Судя по тому, что одна необъятная грудь её была высунута из ночнушки и упиралась в маленький свёрток, женщина кормила своего ребёнка.
«У меня тоже ведь есть ребёнок! – вспомнила Вера. – Я кого-то родила! Интересно кого? Мальчика или девочку? Я даже забыла у водителя спросить. Хотя какая разница? Кому он нужен, этот ребёнок? Отец о нём знать не хочет. А я? А что я? Как я смогу растить ребёнка, когда сама буду жить неизвестно где и как. Угол в общежитии да нищенская зарплата дворника – вот и всё, что у меня есть. Что же мне делать? Как мне жить дальше?!!»
– О, проснулась? Вот и хорошо. Сейчас тебе дочку принесу. Её кормить пора, – услышала Вера голос санитарки.
«Дочка… Дочка… Сейчас её принесут. Я увижу свою дочку… его дочку… Его дочку! Внучку Анны Брониславовны! Нет, не хочу. Я не хочу её видеть. Да-да, я не хочу её видеть!»
Последние слова Вера произнесла вслух. И когда санитарка принесла свёрток и протянула его, Вера отвернулась к стенке.
– Я не хочу её видеть. Унесите. Отдайте её кому-нибудь, кому она будет нужна. А мне она не нужна. Слышите, не нужна. Она мне не нужна!!! – закричала в истерике Вера.
У всех четырёх женщин в палате был шок. Они замерли, в ужасе уставившись в тот угол, где лежала Вера.
– Сука! – высказала общее мнение дородная соседка.
Вера бы сбежала из больницы, но из-за того, как ей потом объяснили, что при родах у неё было сильное кровотечение, у неё была такая слабость, что даже до туалета она шла держась за стену.
Женщины в палате относились к ней с презрением, называли её между собой не иначе, как Эта. С ней никто не разговаривал. Но Вера не была в обиде на них. Она сама к себе относилась с презрением, но иначе поступить не могла.
Только санитарка, старенькая сухонькая женщина, часто садилась на краешек её кровати и пыталась с ней поговорить по душам. Один раз она даже пошла на эксперимент. Как и всем, в час кормления санитарка принесла дочку Вере, положила её рядом на кровать и ушла. Вера спиной почувствовала тёплый свёрток, затем услышала тихие причмокивания. У неё всё сжалось внутри. Ей так захотелось обернуться и посмотреть на своё дитя, но она упрямо уткнулась лицом в стенку.
«Нельзя. Нельзя смотреть. Это не моё. Пусть её отдадут тому, с кем ей будет хорошо».
Не получив молока, ребёнок начал недовольно кряхтеть, а потом заплакал. Комнату огласило жалобное «уа-уа-уа!». Вера зажала уши, но не шелохнулась. Женщины в палате были поглощены не кормлением своих ненаглядных детишек, а тем, что происходит в правом углу. Каждой казалось, что Эта не выдержит, такое никакая мать не смогла бы выдержать, вот сейчас она повернётся и начнёт кормить. Но Вера, до крови прикусив губу, упрямо продолжала лежать спиной к своему надрывающемуся от плача ребёнку. Тогда не выдержала дородная соседка. Со словами «какая же ты дрянь бессердечная!» она взяла девочку и приложила к своей второй груди. Тут всех как прорвало. Такие в обычной жизни культурные женщины, они стали оскорблять Веру самыми последними словами, которые раньше и в уме-то произнести стеснялись. Но и это Вера выдержала. А потом в туалете, плача, Вера сцеживала в унитаз белую драгоценную влагу из набухшей груди.
Перед выпиской из больницы Веру пригласила в свой кабинет главврач роддома.
– Значит, гражданка Легушова, вы отказываетесь от своей дочери? – произнесла она с презрением.
– Да.
– Вы хорошо всё обдумали?
– Да.
– Не будете ли вы потом раскаиваться, что в молодости да по глупости бросили своего ребёнка?
– Нет.
Наступила пауза. Врач, которая на своём долгом веку повидала много отказниц, всё ещё надеялась, что, может, всё-таки эта милая на личико рыженькая женщина одумается. Но Вера была непоколебима. Не нужен ей ребёнок от предателя. Раз Вадим не хочет признавать эту дочь своей, раз он не хочет её видеть, то пусть тогда его ребёнка воспитывает кто-то другой. Да-да. А ей не нужна дочь предателя и внучка подлой мегеры.
– Ну что ж, раз вы так решили, тогда подпишите документы на отказ от ребёнка.
Вера взяла ручку и приготовилась писать.
– Пишите, что вы не будете потом предъявлять никаких прав на него, – продолжала главврач, – и передаёте все права по воспитанию и определению дальнейшей судьбы этого ребёнка государству.
– Как государству? – удивилась Вера.
– Раз вы отказываетесь, то вашего ребёнка будет воспитывать государство.