Читать интересную книгу Видит Бог - Джозеф Хеллер

— Когда я рос в Вифлееме, — застенчиво признался я, — мы часто играли в войну и больше всего любили играть в Саула, поражающего Нааса под Иависом Галаадским. Особенно нравилось нам рассекать волов на части.

— И какую же роль играл ты? — быстро спросил Саул, уставясь на меня цепким взглядом.

Меня пронизала мгновенная дрожь.

— Изображать врага никто из нас не хотел.

— А тебя никогда не посещало желание сыграть одного из волов? — Как ни странно, он не шутил.

— Каждый из нас стремился сыграть роль царя.

— Ты и поныне стремишься к ней?

Тут уж в воздухе безошибочно запахло опасностью.

— Каждый из нас хотел играть роль героя, господин мой, — ответил я со всей тактичностью, какую смог изобразить. — Нашего героя Саула, великого человека, которого весь народ поставил царем пред Господом в Галгале, потому что он собрал армию и спас Иавис, и весь народ радовался пред ним радостью великой.

Лесть моя обезоружила Саула, я увидел, как смягчаются его черты, как исчезают признаки настороженности. А после, снова принялся рассказывать он, все у него пошло под откос. Внушительную победу над филистимлянами, одержанную им при Михмасе, омрачила ссора с Самуилом по поводу жертвоприношения и упорное сопротивление, которое оказали ему после битвы слуги его, не позволившие, чтобы и волос пал с головы Ионафана на землю, между тем как Саул желал его смерти. Успех в сражении с амаликитянами привел ко второй ссоре с Самуилом и к окончательному разрыву их отношений.

— А что я должен был делать, когда Самуил не явился перед битвой в Михмас, чтобы принести жертвы? — громко вопросил Саул, сызнова охваченный недоумением, коего ему так и не удалось для себя прояснить. — Кто тут повинен — я или он? Он запаздывал, а воины мои вострепетали, видя, как филистимляне возрастают в числе. Ударь мы сразу, мы бы легко опрокинули их. А Самуила все не было. Я пришел туда с армией, рвавшейся в бой, и вот, ей пришлось смотреть, как филистимлян собирается все больше и больше, с колесницами и наездниками, так что скоро стало казаться, будто их там, что песка на морском берегу. Самуила же не было и не было. Когда народ Израиля понял, как он стеснен, он, натурально, расстроился и начал разбегаться от меня и укрываться в пещерах, и в ущельях, и между скалами, и в башнях, и во рвах. А некоторые из моих евреев переправились за Иордан в страну Гадову и Галаадскую. Мы же не имеем права сражаться, пока не вознесем к Господу мольбы в виде всесожжений. А без Самуила мы жертв принести не могли. Но Самуила все не было, не было, не было. Когда семь назначенных им дней миновали, а он так и не появился, я в конце концов сам вознес всесожжения. И стоило мне закончить, глядь, Самуил уже тут как тут. И он сказал мне, что худо поступил я и что теперь не устоять царствованию моему; теперь Господь найдет Себе мужа по сердцу Своему и повелит ему быть вождем народа моего вместо меня. «Так быстро? — воскликнул я. — Еще и жертва всесожжения не остыла!» А Самуил ответил: «Да ведь Он и мир сотворил всего за семь дней».

— За шесть, — не утерпел я, чтобы не влезть с поправкой.

— Вот именно. — Саул коротко кивнул головой. — Самуил, как сам ты видишь, тоже не безупречен. И я считаю, что его вина по крайней мере не меньше моей. Но с Богом ведь не поторгуешься. От меня ожидали победы, так? Ладно, я победил — без Самуила и, может быть, даже без Бога. А после этой великой победы начались неприятности с сыном моим, Ионафаном. Надеюсь, тебе никогда не придется столько натерпеться от твоих детей, сколько я от моих натерпелся. Ты, наверное, знаешь, как в тот раз подвел меня Ионафан?

— Подвел? — воскликнул я, разинув от удивления рот.

— Ты разве не слышал?

— Это когда он меда наелся, что ли?

— После того как я запретил вкушать хлеб до вечера. И проклял Богом того, кто сделает это.

— Ты думаешь, Бог ждал от тебя, что ты убьешь собственного сына за то, что он вкусил немного меда?

— А ты думаешь, не ждал? Когда я в тот день устроил жертвенник Господу и вопросил у Него, идти ли мне в погоню за филистимлянами, я не получил от Него ответа, никакого. Тут-то я и понял, что кто-то совершил неправое дело.

— Разве Ионафан знал о твоем запрете?

— Разумеется знал, — поспешил ответить Саул и соврал. — Я же не держал его в секрете. Что оставалось мне делать, когда я открыл его грех?

— Спросить совета у Бога, — подсказал я.

— Спросить совета у Бога, — повторил Саул и бросил на меня исполненный жалости взгляд. — Толку-то? Бог мне ничего не сказал. Бог мне с тех самых пор не отвечает.

— И ты винишь в этом Ионафана?

— Так ведь я его не убил, не правда ли?

А после и Самуил перестал приходить, чтобы увидеться с ним, — вслед за тем, как сделал Саулу выговор за его действия после одержанной над амаликитянами победы. То, что Саул взял царя Агага в заложники ради выкупа, а лучший скот его сохранил в виде добычи, вместо того чтобы всех их предать мечу, как ему было велено, стало лишь вторым или третьим его проступком — единственным актом неподчинения, однако Самуилу хватило и этого, чтобы покинуть его навсегда и Бога с собой увести.

— Он сказал, что это последняя соломинка, — мрачно продолжал Саул. — Он изрубил Агага в куски и ушел в дом свой в Раме. Сказав напоследок, что Господь отторг от меня царство.

— Всего за одно непослушание? — громко посочувствовал я.

— Да Он и Адаму не дал второго шанса.

— Адам сам разговаривал с Богом. А тебе пришлось положиться на слова Самуила.

— Так ведь это Самуил повелел мне стать царем.

— Ну, в этом случае и я бы ему поверил.

С минуту Саул размышлял в молчании, а затем повернулся, чтобы взглянуть мне в лицо.

— Слышал ли ты слово Божие, Давид?

— Не понимаю, о чем ты? — Ответ мой был осторожен, его вопрос — коварен.

— Бог когда-нибудь говорил с тобой?

— Если и говорил, я не заметил. — На сей раз я сказал чистую правду.

— А что происходит, когда ты приносишь жертву? — спросил Саул.

— Да я их и не приношу.

— А знаешь ли ты, что происходит, когда я приношу их? Ничего. Мясо не сгорает, жир почти не тает.

— Может, огонь следует разжигать погорячей, — предположил я, — или мясо брать получше?

Он оставил мои рекомендации без внимания.

— Я не получаю знамений, не получаю совета. Бог просто не отвечает мне больше.

— Быть может, Бог умер.

— Как может Бог умереть?

— А разве не может?

— Если Бог умер, почему мне так плохо?

— Сходи к Самуилу, — посоветовал я, — или к священникам.

— Я не верю священникам, они все заодно с Самуилом.

Самуил же отверг его в присутствии старейшин. Самуил, как потом оказалось, так больше ни разу и не пришел повидаться с Саулом, до самой ночи перед Сауловой смертью. Да и тогда явился лишь дух Самуила, вызванный волшебницей Аэндорской.

— Я думал, он хочет, чтобы я стал царем, — пустился теоретизировать Саул, — но он хотел сам быть правителем. Покидая меня, он сказал, что Господь отдал царство ближнему моему, лучшему меня. — Саул, нахмуря чело, внимательно вгляделся в мое лицо. — Давид, это ты был тем ближним, про которого он говорил?

Я ответил, исполнившись страха:

— Мне не дано этого знать, господин мой. Меня же там не было…

— Давид, Давид, — нетерпеливо прервал он меня, — я ныне оставил свирепство. Гнева нет больше во мне. Я люблю тебя, как моих сыновей. Самуил содеял тебя царем?

— Один только Бог может содеять человека царем, — ответил я.

— А если Бог умер?

Тут-то он меня и поймал.

— Тогда один Самуил.

— Мы знаем, он ходил в Вифлеем, — сказал Саул. — Он пошел туда с рыжей телицей на вервии, чтобы принести ее в жертву, так он сказал. Мы знаем, что он остановился в доме отца твоего, а дальше не пошел, и знаем, что он послал за тобою туда, где ты пас в то время овец. И назад он вернулся с телицей. Давид, Давид, содеял ли тебя царем Самуил?

Дальше выкручиваться было бессмысленно.

— Он помазал елеем лицо мое, — ответил я, — и сказал, что Бог усмотрел во мне царя. Но в Вифлееме вечно происходит что-нибудь в этом роде. Есть люди, которые уверяют, будто все это как-то связано с водой, которую мы там пьем.

— И ты строил с ним козни против меня? — спросил Саул. — О чем еще говорили вы с ним с той поры?

— О нет, господин мой, с тех пор я и не видел его, и не слышал, — честно признался я. — Он не открыл мне, как и когда я стану царем. И козней я никаких не строил. Я желал лишь служить тебе с того самого дня, в который я убил Голиафа.

— Голиафа? — Саул недоуменно воззрился на меня.

— Филистимского великана, — напомнил я. Меня начинало уже отчасти нервировать то обстоятельство, что никто, кроме меня, похоже, не вспоминает больше, как я при помощи одной лишь пращи убил в тот день ужасного воина.