Теперь нам надо терпеливо, настойчиво и тщательно использовать найденную возможность слежки за телефонными разговорами противника до тех пор, пока не будет установлено каких-либо изменений в составе юга намерениях врага. Режим телефонных разговоров в стане противника может быть изменен – и появится возможность более четкого выделения отдельных разговоров. Ведь откопали мы прямо-таки золотую жилу.
Находимся метрах в 250 от переднего края. Не прерываем прослушивания противника. Основная работа теперь ложится на Ростислава. Он, бедный, спит со спецстанцией в кабельной яме и непрерывно ведет записи разговоров, которые можно выделить из общего хора голосов.
После нескольких дней прослушивания приходим к выводу, что у немцев работают по крайней мере три или четыре коммутатора. Строим догадку – каждый из коммутаторов – это дивизия, а один из них может быть и корпус. Это значит, что гитлеровцы сосредоточили здесь на узком участке фронта около 3-4 дивизий и замышляют предпринять контрудар.
О первых наших выводах ставим в известность командира ближайшей 33-й гвардейской Севастопольской стрелковой дивизии генерала Волосатых.
После дальнейшего прослушивания немецких переговоров 15 августа мы отметили новые факты: вместо обычной рутинной картины телефонных разговоров все переговоры врага приняли более строгий характер. Из всех частей и со складов гитлеровцы стали передавать сводки остатков материалов, боеприпасов, имущества. В кабинете высокопоставленного начальника было проведено совещание офицеров.
Из контекста этих данных мы сделали вывод о том, что завтра утром 16 августа следует ждать контрудар противника в районе шоссе Рига – Кёнигсберг. Срочно информировали об этом 32-ю и 33-ю стрелковые дивизии и просили доложить наверх по команде».
Ранним утром подтвердились данные группы Устименко: противник начал обрабатывать нашу оборону. Потом двинулись немецкие танки.
В ответ заговорила артиллерия, вступили в бой противотанкисты. Сразу загорелось несколько фашистских танков. Недалеко от места, где располагались радиоразведчики, развернули позицию «катюши» и нанесли удар по врагу. Саперы быстро заминировали шоссе на глубину несколько километров. В небе появились советские «летающие танки» «ИЛ-2».
В результате длительных боев попытки немцев осуществить контрудар на узком направлении закончился неудачей. Шауляй остался в наших руках.
Так с помощью подключения к телефонному кабелю и прослушивания переговоров фашистов весьма оригинальным способом была вскрыта подготовка противника к контрудару на Шауляй из района Туараге.
Разумеется, описанный случай весьма редкий. В основном же успехи радиоразведки на Прибалтийских фронтах были достигнуты благодаря умелым, профессиональным действиям групп ближней радиоразведки. Назову лишь одну цифру в подтверждение моих слов. Во время наступления на Ригу в августе-сентябре 1944 года в одной лишь группе ближней радиоразведки 22-й армии орденами и медалями были награждены 16 человек, что составляло более половины ее личного состава.
... Наступление в Прибалтике возобновилось осенью 1944 года. Радиоразведку на Ленинградском и Прибалтийских фронтах вели 339, 345, 347, 472-й дивизионы и армейские группы ближней разведки, а также выделялась часть сил 91-го и 95-го дивизионов 1-й отдельной радиобригады ОСНАЗ Ставки Верховного Главнокомандования.
О размахе деятельности радиоразведки можно судить по таким фактам: только 339-й и 347-й дивизионы и армейские группы контролировали радиоузлы и радиосети 87 штабов. Они 47 раз засекали перемещения армейских и корпусных штабов, 174 раза – дивизионных штабов.
Вражеские дивизии, сосредоточенные южнее Риги, которые готовились нанести контрудары из районов Елгавы и Балдоне, были вовремя обнаружены.
Через неделю радиоразведчики доложили об усилении елгавской группировки танковой и пехотной дивизиями, а на следующий день вскрыли появление в районе Риги еще двух пехотных дивизий. 29 сентября-5 октября наше командование проводило крупную перегруппировку 4-х армий и 3-х отдельных корпусов из-под Риги в район Шауляя. Важно было провести переброску скрытно. Радиоразведке была поставлена задача усиленного наблюдения за самолетами-разведчиками, контроль за скрытностью перегруппировки. 5 октября наши войска прорвали немецкую оборону и 10 октября вышли к побережью Балтийского моря в районе Лиепая – Клайпеда.
А уже через десять дней основная часть Прибалтики была освобождена от гитлеровцев, Немцы удерживали лишь Курляндский полуостров на северо-западе Латвии. Там оказались прижатыми к морю 16-я и 18-я немецкие армии и оперативная группа «Нарва».
Уничтожение этой группировки возлагалось на 1-й и 2-й Прибалтийские фронты, а после упразднения 1-го Прибалтийского с февраля 1945 года на 2-й Прибалтийский фронт.
Радиоразведка получила задачу – контролировать оперативное построение группировки и всю систему управления, вскрывать изменения в оборонительных порядках армий и корпусов, следить за возможной переброской вражеских войск на другие направления.
Удалось ли справиться фронтовым радиоразведчикам с этими непростыми задачами?
Ответ на этот вопрос дает один из докладов начальника разведотдела штаба 2-го Прибалтийского фронта:
«В течение шестидневных упорных боев в районе Ауце наше командование благодаря радиоперехватам было в курсе намерений противника и его состояния. Еще до захвата пленных, по данным радиоперехвата, стало известно о прибытии на этот участок фронта 12-й танковой дивизии противника.
Таким образом, радиоразведка значительно облегчила войскам выполнение поставленных задач».
Значительную роль в этих операциях играла и армейская ближняя разведка. В январе 1945 года количество УКВ-приемников в каждой армейской группе было увеличено от двух до шести.
С усилением армейских средств ближней радиоразведки возникла необходимость организации тесного оперативного взаимодействия всех групп между собой и фронтовыми частями. Надо было обеспечить доставку сведений не только непосредственному начальству, но и соседу. Таким образом, появилась радиосвязь между разведотделом фронта и армейскими группами.
К концу 1944 года окончательно сложилась схема размещения подразделений армейских групп для боевой работы. Группа делилась на три части. Одна из них размещалась на НП армии, две другие на НП стрелковых корпусов. Разведывательные посты группы располагались рядом с командованием армии или корпуса. Иногда они придавались дивизиям и тогда разворачивались на их командных пунктах.
Что касается пеленгования, то это осуществить в армейских условиях было сложно, ибо в группах имелись радиопеленгаторы только коротковолнового диапазона.
На заключительном этапе разгром Курляндской группировки был возложен на войска Ленинградского фронта. Командующий фронтом маршал Л. Говоров перед началом операции решил предложить противнику капитулировать. Ультиматум приказали передать всем командующим объединений и командирам соединений по радио.
Радиоразведке поручили подготовить к утру радиочастоты немецких штабов и выйти в эфир с ультиматумом. Когда все уже было готово, радист-пеленгаторщик 347-го дивизиона перехватил немецкую радиограмму, переданную открытым текстом. Командующий войсками группы «Курляндия» генерал пехоты Гильперт сообщал, что всеобщая капитуляция принята, и запрашивал, на какой волне можно связаться со штабом Ленинградского фронта.
Радиограмма была доложена маршалу Говорову, потом в Ставку в Москву. После доклада в Ставку командующий фронтом маршал Говоров собрал Военный Совет, на котором и был выработан порядок капитуляции.
В ответной радиограмме 8 мая в 11 часов 05 минут, маршал предлагал командующему группы армий «Курляндия» выслать к 14.00 на передний край своего представителя для получения указаний о порядке капитуляции.
На следующий день 9 мая начальник отделения радиоразведки разведотдела фронта подполковник Александр Соловьянов был вызван к начальнику штаба фронта генерал-полковнику Попову.
Вот как сам Соловьянов вспоминал ту встречу: «Начальник штаба сказал, что замечаний по работе у него нет, и приказал мне отправиться на хутор, что в восьми километрах от штаба фронта, куда был доставлен командующий группой армий «Курляндия» генерал Гильперт. Там я должен был организовать его охрану и необходимое обеспечение. Туда же отправлялась группа личного состава из батальона охраны Военного Совета фронта, которую начальник штаба подчинил мне.
10 мая мне на хутор позвонил генерал-полковник Попов и приказал доставить генерала Гильперта к 10 часам в кабинет маршала Говорова. Приехав с Гильпертом в штаб фронта, я передал последнего порученцу командующего. Однако полковник Романов сказал, что мне приказано присутствовать на допросе Гильперта и вести протокол. Не скрою, я был немало удивлен столь непростому поручению, да еще полученному от самого высокого начальства.