если я прощу тебе попытку убить меня и моих друзей. А здесь последовательность действий не меняется веками — сначала надо понять человека, и только потом имеет смысл прощать.
Паук покрутил головой.
— Что же ты с козырей-то сразу заходишь…
Он задумался ненадолго, потом, явно приняв решение, тряхнул головой.
— Ладно, с тобой уже как в бане — скрывать что-нибудь смысла мало. Ты столько знаешь про нас, что еще несколько деталей принципиальной разницы не имеют.
Мизгирь опять замолчал и молчал так долго, что Псих вынужден был напомнить:
— Я жду.
Паук посмотрел ему в глаза и спросил:
— Как ты думаешь, где родились эти семеро девушек?
— Полагаю, что в России, — ледяным голосом ответил Псих.
— А конкретнее? — не отставал Мизгирь.
— Слушай, давай без загадок и ближе к делу? — не выдержал обезьян. — Часики тикают, твои бабы в тепле и безопасности, а мои парни под ядом.
— Ладно, без загадок, так без загадок, — паук присел на поваленное бревно и принялся невидяще разглядывать забор. — Старшая родилась в Карпатах, вторая — в Чирчике, это Узбекистан, потом Архангельск, Владимир, Чита, Кишинев и Нижний Тагил. Эти семеро девчонок плюс восьмой я составляем сто процентов нашей популяции на просторах бывшего Советского Союза. Больше демонов-пауков в стране нет.
— А ты уверен в этом? — на всякий случай спросил Псих.
— Абсолютно, — кивнул Мизгирь. — Я сразу чувствую появление новых демонов-пауков, и по мере прокачки умения даже могу понять — где это случилось. Пусть не очень точно, но локализовать новорожденную в пространстве.
— То есть этих семерых ты…
— Да, — кивнул Мизгирь. — Каждую из них я нашел и вытащил сюда порталом. Большинство — после весьма остросюжетных приключений. Но, к сожалению, на семь удачных экспедиций приходится сорок четыре неудачи. И еще двенадцать погибли сразу, я даже стартовать не успел.
— Не очень оптимистичная статистика, — хмыкнул Псих.
— Именно это я и хотел донести до тебя, — кивнул Мизгирь. — Если называть вещи своими именами, мы нежизнеспособная раса. Мало того, что мы исключительно редко перерождаемся — примерно в течении года после перерождения мы невероятно слабы. Нас с легкостью уничтожит любой желающий.
— Ну так качаться надо, — посоветовал Псих. — Сильнее становится.
— У нас прокачка возможна только с помощью заклинаний, мы природные маги. Причем в арсенале примерно на 80% — магия, которая недоступна никому, кроме нас. Использование никому не известных заклинаний мгновенно привлекает к тебе внимание. Практически все попытки прокачаться быстро завершаются разоблачением, а ты — не забывай — еще невероятно слаб. Ну а разоблачение — это смертный приговор как у людей, так и у демонов. Мы ведь чужие и для тех, и для других.
— А затаится, спрятаться, затихариться? — с любопытством поинтересовался Псих.
— Разумеется, это первое, что приходит на ум. Более того, нас к этому подталкивают — как ты наверняка заметил, мимикрия в нас встроена, в отличие от животных демонов, мы перерождаемся неотличимыми от людей. Но это тупик. Пытающиеся спрятаться среди людей не могут качаться, а, следовательно, совершенно не развиваются, оставаясь невероятно слабыми. И это шило тоже в мешке не спрятать. Думаю, тебе не надо объяснять, какая судьба ожидает в нашем мире красивую, но очень слабую женщину, которая не может постоять за себя и которую некому защитить.
— Почему обязательно женщину? — приподнял бровь Псих.
— Потому что мужчин нет.
— А ты?
— А я необъяснимый феномен, — невесело хмыкнул Мизгирь. — Демонами у нас становятся только самки. По крайней мере, за последние сто двадцать лет исключений не было. Подозреваю, что самцы просто не успевают докачаться до перерождения, поскольку еще в животной форме самки убивают нас после спаривания.
— Да, да, «черная вдова», наслышан. Но тебе-то удалось? — не отставал Псих.
— Это уникальная и совершенно невероятная история, — сухо сказал Мизгирь. — И я бы предпочел бы не тратить время на ее пересказ — все равно повторение уже нереально.
— Зато у твоей расы, сколько я понимаю, в результате этого невероятного случая появился шанс на выживание.
— Да, — не стал скромничать Мизгирь. — Это не хвастовство. Дело даже не в том, что я самый сильный паук в стране. Просто самки умением узнавать о появлении новых особей и тем более умением локализации новичков в пространстве не обладают, это исключительная прерогатива самцов. Но и мне передать это умение некому — как я уже сказал, мальчиков не появляется. Так что выживаемость нашей расы вот уже много лет висит на тоненьком волоске. Надеюсь, я достаточно обосновал паранойю, заставляющую меня убирать всех свидетелей?
— Вполне, — кивнул Псих.
— Тогда слово за тобой, демон, — и Мизгирь посмотрел обезьяну прямо в глаза.
Псих немного подумал, а потом сказал:
— Ладно, давай так. Я даю тебе слово, что никогда и не при каких обстоятельствах не выдам вашу тайну.
— Этого вполне достаточно, — кивнул паук. — Я наслышан о нерушимости твоего слова. А твои спутники?
— Четвертый особо болтать не будет, для него это все-таки первая влюбленность, а о таких вещах не треплются на каждом углу. Тот вообще не при делах, а Жир очень переживает из-за позорного поражения от низкоуровневых девок, поэтому тоже вряд ли будет трепаться про эту историю на всех углах. Гарантия не стопроцентная, понимаю, но тебе по любому придется рискнуть — шанс заставить замолчать свидетелей ты уже профукал.
— Да, ты прав, — сказал Мизгирь, вставая с бревна. — Будем считать — договорились. Спасибо за понимание, пошли впрыскивать противоядие.
* * *
— Ну вот и все, — сказал паук, отрываясь от шеи Тота. — Сейчас они начнут приходить в себя. Мы уходим. Куда — не скажу. Далеко.
Семеро паучих, уже с вещами, стояли у выхода, внимательно слушая диалог между своим предводителем и легендарным демоном.
— И вот что еще, Псих, — продолжил Мизгирь. — В знак благодарности прими от меня самое сильное заклинание из тех, что могут использовать не только пауки. Ты ведь коллекционер, сколько я знаю.
— А что за заклинание? — живо заинтересовался обезьян.
— Вот, лови. «Удар восемью лапами» называется. Позволяет одновременно выпускать восемь молний, автоматически наводящихся на врагов.
— Спасибо, паук, — хмыкнул Псих. — Я, конечно, тронут, но у