— Нам надо будет подключить Астрид, — шипела Флоринда, — и нагваль пошлет эти вещи в Бесконечное. Он сможет поместить их в свой магический чан, где вещи исчезают сами собой, если ты достаточно пуста. Теперь собери все свои фотографии ляцию, а затем помести в коробку с игрушками.
Фло и Астрид прибыли, как опергруппа из детективов Джона ле Карре. Астрид, харизматичная, нордическая чакмула, возвышалась над нами — неудивительно, что ее назвали телохранителем Флоринды. Они забрали коробки, наполненные зверушками и куклами, детскими книжками и фотографиями, которые я тщательно запечатала.
Карлос позвонил мне, когда я вернулась назад в Беркли.
— Ты все правильно сделала, amorcita! Ведьмы тебя снова полюбили! Но ты заклеила коробки скотчем! Ха! Я сказал Флоринде: — Она — параноик, она боится, что я собираюсь рассматривать их содержимое, — он был настолько саркастичен, что я вспыхнула и устыдилась.
— Не думай о запечатанных коробках, pendeja! Я не буду смотреть на твои личные вещи! Теперь повтори все и пошли мне еще фотографий.
Я пробовала притвориться, что теперь мне нравится в моем большом и пустом доме без котов, игриво прыгающих в кровать, чтобы удобно устроиться на руках, но на самом деле мне стало ужасно одиноко. Я проводила часы, запершись в комнате для рекапитуляции (замкнутые пространства, как считалось, помогают, «оказывая давление на энергетическое тело»), вдыхая историю моей жизни, выстраивая большую стопку «энергетически чистых» фотографий. Наконец их набралось достаточно много, чтобы послать Карлосу. Я позвонила, чтобы сообщить ему, что они уже в пути.
— Ты уверена, что провела перепросмотр каждой из них?
— Да, это первая партия, но большая.
— Хорошо, пошли их Фло.
Кое-что беспокоило меня, но мне не с кем было посоветоваться. У меня было несколько красивых фотографий «ню», любительских, но со вкусом сделанных одной знакомой лесбиянкой. На мне ничего не было, кроме ожерелья, и мое тело выглядело стройным и упругим. В этих фотографиях не было ничего постыдного, я, без сомнения, волновалась напрасно. Важно было то, что они были дверью к свободе, — Карлос поместит коробку в свой волшебный чан, и Дух примет этот подарок, — произойдет рекапитуляция, о которой он писал для миллионов читателей. Эта «жертва» позволила бы мне вечно жить с моим мужем, «плавая в Бесконечном». Помыслы мои были чисты и этот шаг был очень важен для меня.
Я разложила несколько сотен фотографий по конвертам. На карточках моя семья выглядела образцово счастливой, а я относилась к этому, наверное, как принц Чарльз. Когда я была ребенком, то ненавидела внимание к нам масс-медиа, у нас были тысячи и тысячи фотографий. Чтобы продемонстрировать доверие, я не заклеила конверты, когда отправляла их на почтовый ящик Флоринды.
Через три дня мой мир взорвался. Карлос позвонил мне, он был в ярости и орал в трубку:
— Ты — шлюха! Ты — гребаная puta! Ты посылаешь нагвалю свои фотографии в голом виде! Грязная порнография, показывать себя каким-то МУЖИКАМ! Carajo! Я все отсылаю назад!
— Выбрось их подальше, — сказала я, ошеломленная. Мой бог, он, должно быть, просмотрел сотни фотографий, чтобы найти их! И почему?..
— Нет! Я не могу избавиться от них. Эта грязь не принадлежит мне. С твоей собственностью ты можешь сделать то, что тебе нравится, — он швырнул трубку.
В шоке я позвонила Флоринде. Она завизжала:
— Ты сделала это с умыслом, чтобы покрасоваться! Почему ты не уничтожила их? В голове не укладывается твоя безмозглость!
— Но я думала, что все отправилось к Духу! Он велел мне ничего не скрывать.
— Тебе уже давно пора все понимать, carajo, pendeja! NO JODAS, Эйми! Ты сделала это нарочно, ты хотела, чтобы он увидел это дерьмо! Во всех позах!
— Но он поклялся мне, что он не станет смотреть на них, он поклялся, Флоринда!
— Ты что, не понимаешь?! Нагваль переходит ко второму вниманию! Ему не нужно открывать конверт, он и так все видит. Ты хотела, чтобы он видел это дерьмо!
— Я клянусь, я думала…
Она повесила трубку. Впервые я получила столь сокрушительный удар. Я вспомнила, как Карлос говорил мне. «Ты должна увидеть мою дочь голой! Она великолепна, ее половые органы не как у человека». Годы спустя я видела, как она танцевала нагишом в группе, — ее половые органы выглядели вполне обычно. Сам Карлос высмеивал людей как единственных из «приматов, которые носят одежду!»
И самое главное, в глубине души я чувствовала, что выполнила его пожелания на все сто. Это не было попыткой привлечь внимание. Я провела бесчисленные часы, проверяя свои мотивы, и они оказались абсолютно чисты, без всякого сомнения. Я считала, что какой-то пустяк, значительно менее важный, чем абсолютная искренность, блокирует мой путь. Я полностью доверяла нагвалю. И теперь Флоринда, мой союзник, назвала меня лгуньей.
Именно в этот день было посеяно первое истинное семя сомнения. Никто, даже мои герои, не могли отвратить меня от той правды, которую я хранила в своем сердце.
Несколькими днями позже прибыла бандероль с адресом, написанным аккуратным почерком Карлоса. Я заглянула внутрь и увидела конверты из-под фотографий и несколько игрушек. Почему только некоторые? Я дала ему три огромные коробки. Что случилось с остальными?
Не глядя, я зарыла их в мусорный бак.
Карлос прекратил звонить, а Флоринда позволила мне только один звонок.
В январе 1994 года, когда Лос-Анджелес был опустошен землетрясением, я получила самый большой удар. В такой момент правило не звонить Карлосу показалось ребячеством. Когда связь наконец установилась, я набрала номер.
— Это я, Эйми, я только хочу знать, жив ли ты?
Последовало недолгое молчание. Он повесил трубку.
Я была так ошеломлена, что даже не могла постичь всю жестокость его поступка, это было преступление против «магической любви».
Я позвонила Флоринде, которая сказала мне, что у них все хорошо, но была разгневана оттого, что я звонила. На сей раз я заорала:
— Это абсурд! Я хочу знать, все ли с вами в порядке?
— Я же сказала, никогда не звони! НИКОГДА!!! Что-то не ясно? Почему ты не делаешь то, что я говорю?!
Я задавалась вопросом, если бы землетрясение было в Беркли, позвонили ли бы они мне? Вероятно, нет. Они были не теми, кому можно доверять, они были не способны к выражению постоянной заботы и любви. В конце концов понимание и признание мысли, к которой я пришла, возможно, заставило бы меня усомниться в этих методах и покинуть их. Но я была не в силах оказаться перед лицом одиночества.