Иногда у жизни обнаруживаются акульи челюсти и два грозных ряда стальных клыков.
Я беру рюкзак, немного еды, воду, сменную одежду, телефон, который так и не включала со вчерашнего дня, да и зачем?
И ухожу.
Решимость ее имя
Я подскакиваю!
Какая-то женщина грубо колотит в дверцу моей машины. Я спал глубоким сном. Мне требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя и понять, что это Бабетта. Быстро оглядываюсь вокруг. Никого. Не иначе как меня сглазили.
Вылезаю из машины в одних носках, заправляя майку в брюки, чтобы хоть как-то защититься от холода.
— И кто вы такой, чтобы вот так парковаться у меня под дверью? — весьма агрессивно вопрошает она.
— Я Ромео, друг Джульетты.
— Ромео, который пожарный?
— Да.
— Что вы здесь делаете?
— Я ищу Джульетту, она с вами.
— Чего вам от нее надо?
— Помочь ей.
— Кто вам сказал, что ей нужна помощь?
— Моя младшая сестренка.
— Что?
— Да нет, ничего. Это Малу направила меня к вам.
— Малу? Вы ее знаете?
— Она подружка моего прадеда.
— Даже так.
— Джульетта выхаживала меня, когда я был в коме.
— И это дает вам право вот так ее преследовать?
— Это скорее долг. Александр сказал, что ей будет приятно узнать, что я ее ищу.
— Ну, раз Александр сказал… Она осталась наверху.
— Совсем одна?
— С Джульеттой не поспоришь. Решимость — вот ее самое верное имя.
— А это для нее не опасно?
— Может, и опасно. Но такова жизнь. Ее жизнь.
— Можете мне показать, где она?
— Если хотите. Кстати, если подниметесь за ней, прихватите потом палатку?
— Если найду ее, конечно.
— Тут невозможно ошибиться. Есть только одна дорога — вы так или иначе столкнетесь с Джульеттой. Палатка стоит на берегу озера. Справитесь?
— Справлюсь, я же пожарник.
— А почему вы были в коме?
— Я упал с восьмого этажа, горела квартира.
— Уважаю. Наверно, она вами восхищается.
— Не больше, чем любым другим.
— Откуда вам знать? Приведите ее сюда, ей нужен хороший душ и горячий шоколад.
Затем Бабетта приглашает меня выпить кофе с парой галет, достает карту района с размеченным маршрутом и вручает ее мне. Действительно, с виду все просто. Два часа спокойным шагом на подъем. Час — если ты хорошо натренирован.
Я хорошо натренирован. А Джульетта там, наверху, одна и без защиты. Это придаст мне сил.
Пора уходить.
— А что вы думаете делать после того, как найдете ее? — бросает мне Бабетта в тот момент, когда я собираюсь захлопнуть дверцу.
— Она сама решит. Это ведь Джульетта, верно? Джульетта Решительная.
— Не падайте духом!
— Духа-то мне хватает.
— Тем лучше. И осторожней с козерогами. Если они начнут посвистывать, значит их что-то раздражает. В тот же момент садитесь на землю и разглядывайте свои башмаки. Жду вас после полудня. Звоните, если возникнут проблемы. Я написала на карте свой телефон.
Дорогой Ты,
бывают мужчины грубые, которые думают, что они круче племенных быков, и всей своей извращенно понятой мужественностью давят на слишком хрупких женщин, а бывают мужчины порядочные и деликатные, которые ценят женщин и с пониманием относятся к их ранимости.
Точно так же бывают роковые женщины, хотя единственное, что в них роковое — это межзвездная пустота в сердце, и они плохо обращаются с мягкосердечными мужчинами, а бывают женщины внимательные и бережные, их трогает, когда мужчина осмеливается показать свои слабости.
Некоторые комбинации в этом маленьком мире порой невозможны, другие, наоборот, сливаются в идеальной гармонии, потому что все прилаживается, все подгоняется друг под друга, даже слабости. Особенно слабости.
С Гийомом все прилаживается.
Когда я первый раз его увидела, брат был расплющен в лепешку, и меня поджидало возвращение в приют. А он стоял там и ласково мне улыбался, пытаясь поддержать, пока я разглядывала брата, кусочки которого держались вместе только благодаря ниткам, повязкам, ну и, может, Святому Духу в аэрозоли. Внутренний голос сказал мне: «Уходи с ним».
И все же я ушла вместе с шефом Ромео и его женой, потому что так получилось. Но в тот момент я сказала себе, что однажды, чуть позже, я навсегда уйду вместе с ним.
А потом, в следующие дни, приходя к брату, я встречала его, когда он дежурил, и он так же ласково улыбался мне, и всегда находил пару слов, чтобы подбодрить. А иногда это были не слова, а какая-нибудь печенюшка, потому что «сладкое помогает, когда ничто другое в горло не лезет». Он был прав. Думаю, я влюбилась в него, смакуя его фисташковые макарони и американское печенье с цукатами, которые напоминали мне, как утешительно действуют его сахарные улыбки.
Потом мы обменялись телефонами, потом — эсэмэсками, потом были встречи в кафе, желание и нежные слова, потом ласки, потом головокружение, совсем иное, чем с парнем в коллеже. Я уходила вместе с ним в жизнь, очень медленно и мягко, боясь поверить в это, настолько это было невероятно. Я ему все рассказала, так уж я устроена. Все налом и навалом, без утайки. Если уж уходить с ним, лучше начинать с твердой и честной опоры. Моя мать болтается где-то на обочине жизни, отец ничем не лучше тех парней, которым я давала, чтобы почувствовать, что существую в этом мире. Мир не хотел меня. Только они меня и хотели.
Гийом объяснил мне, что основа любого существования — уважение. Хотя для начала ему пришлось растолковать, что такое уважение. Ну и много же я для себя открыла!!! Главное — что я кругом промазала. Это меня здорово перетряхнуло. Но он был медбратом и вполне способен оказать первую помощь. Что он уже и делал — и с такой мягкостью.
Потом он помог мне исправить ошибки в сочинениях по французскому и в изложениях по истории и географии. Первый этап.
Потом научил, как правильно выражаться, заставив отказаться от моего набора вульгарных словечек и заменив их на некоторые синонимы. Второй этап. Он был долгим.
На третьем этапе я должна была слушать Шарля Трене и читать книги. Много книг. Все больше и больше. Начать пришлось с малого, чтобы я попривыкла. И чтоб со мной не случилось анафилактического шока.
Ему удалось сделать так, что я больше не могла обойтись без чтения. Классики, современные авторы. Поначалу одна книга в месяц, потом в неделю, а под конец я глотала по нескольку за вечер. С тех пор я и пишу лучше, верно? Ты что скажешь?
А потом он стал мне рассказывать о своей прекрасной профессии. Которую я для себя и выбрала. Таким образом, прежде чем отправиться в постель, мы могли поговорить о перфузии, внутривенных катетерах, струпах и тройных повязках.
Ха-ха! Ты смеешься? Перед сном можно заняться кое-чем получше. Но когда я получу диплом, то, прежде чем обзавестись детьми, мы запишемся добровольцами в какую-нибудь гуманитарную организацию. Лучше это сделать до детей. Он говорит, что хочет четверых. А я вот, после стажировки в родильном отделении на третьем курсе, говорю себе: может, попробую родить одного, а там посмотрим. Потому что даже если это будет девочка, жизнь в розовом свете там и рядом не ночевала.
Но в одном я твердо уверена. Он будет из тех пап, которые трясутся над своими чадами.
А потом, вчера, он сделал мне предложение. Специально подгадал под мой день рождения, когда мне исполнилось восемнадцать. Посмеиваясь, заявил, что перехватывает эстафету у моего брата, который был моим опекуном до совершеннолетия, как в эстафете 4 по 100 метров на Олимпийских играх. Я ответила, что надо отработать передачу, чтобы не уронить меня, иначе он будет дисквалифицирован.
Придется объявить эту новость брату, представляю, какую физиономию он скорчит. Но ведь о лучшей партии я и мечтать не могла. Славный парень, отличная работа, прекрасно готовит, внимательный — идеальный зять.